Тайное сокровище Айвазовского

– Нет, я же говорю, он мне не представился. Хотя потом, вечером, я как раз вышла на кухню чайник поставить, и Сергей Игнатьевич пришел покурить. Он всегда на кухне курит, там форточка целый день открыта.

– Так.

– Вот пришел, сел на подоконник и глазом так подмигивает. Что, мол, Мария Осиповна, понравился мой гость? Я плечами пожала: что мне до его гостя? Я все еще на него тогда обижалась. А он как ни в чем не бывало говорит: знакомец это мой старый, по делу одному проходил, давно уже. Сто лет не виделись, а тут случайно на улице повстречал.

– А как зовут – не говорил? – взволнованно спросил майор.

– Нет.

– Может, о том давнем деле какие-то подробности вспоминал?

– Нет, – покачала головой Мария Осиповна. – Больше ничего о госте не добавил. Да и я не расположена была с ним беседовать, у меня на следующий день большая лекция была запланирована для учащихся Военно-морского училища, а выступать перед молодежью всегда очень ответственно. Вот я и хотела с вечера еще раз материалы просмотреть, примеры свежие добавить.

– Ясно, – вздохнул майор, не впечатленный трудовым энтузиазмом коростылевской соседки. – Как выглядел гость, описать сможете?

– Не знаю даже, – с сомнением протянула она. – Обыкновенный такой товарищ, в пальто и в шляпе. Как еще объяснить?

– А вот роста он был какого – высокий, низкий? Как я, к примеру? – поднялся с места Юрий Васильевич.

– Да, наверное, повыше, – придирчиво оглядела следователя Мария Осиповна. – И щуплый. Лицо у него было такое вытянутое, худое лицо.

– Вот видите, сколько вы всего вспомнили, – подбодрил ее майор. – А насколько он выше меня?

– Наверное, вот настолько, – неуверенно показала Мария Осиповна. – Но его-то я в шляпе видела.

– А какая шляпа была?

– Такая, знаете, с заломом посредине, и поля небольшие, ровные. Фетровая, серая.

– А пальто? – не отставал майор.

– Пальто драповое, в елочку, карманы врезные, мешковатое немного, но приличное, – с полным знанием дела описывала Мария Осиповна.

– Вот видите, как вы хорошо пальто разглядели. А говорите, не знаете, как выглядел.

– Так то пальто, а то человек. Его-то я не разглядела.

– Не может быть, – уверенно возразил майор. – Вот какой у него был нос – как у меня, картошкой? Или, может быть, вытянутый, уточкой?

– Да какая там уточка, – категорически отмела Мария Осиповна. – Массивный нос был. Крупный такой, но прямой. И лицо чисто выбрито, и губы тонкие. И вообще приятный мужчина, не знаю, что у него за дружба была с Сергеем Игнатьевичем. Уж больно разными людьми они смотрелись, – покачала головой соседка.

– Скажите, а опознать его в случае чего сможете? – с надеждой глянул на Марию Осиповну майор.

– Если в шляпе, а еще лучше в пальто, тогда может быть.

– Отлично. А вот уши у него какие, не заметили?

– Уши? Да вроде такие какие-то, – Мария Осиповна приложила ладони к голове. – Под шляпой-то не очень разглядишь. А глаза светлые, это я точно помню. Он, когда здоровался, мне в глаза посмотрел. И глубоко посаженные.

– И это все? – недовольно приподнял седые кустистые брови подполковник. – Негусто. А что эксперты? Нашел убийца что-то в камине или нет?

– Трудно сказать, скорее всего, нет. Следы тоже ничего пока не дали. Отпечатки пальцев на кувалде принадлежат покойному Коростылеву. Да и что удивляться, зима на улице, все в рукавицах ходят. Рукоятка у кувалды старая, гладкая, полированная. Никаких ворсинок, ниточек, ничего, кроме крови и биологического материала покойного, обнаружить не удалось. Смерть наступила между двенадцатью и половиной второго ночи. Свидетелей, которые видели бы входящего или выходящего с территории института человека, нет. Словом, этот неизвестный гость – единственная на сегодняшний день зацепка.

– Плохо. Очень плохо, – опустил на стол растопыренную пятерню подполковник. – Результат почти нулевой.

– Да я-то при чем? – буркнул Терентьев. – Я, что ли, виноват, что Коростылев ни с кем не общался? Еще хорошо, что соседка на обед домой зашла, а то бы и этого не было. Второй сосед, Степанцов Дмитрий Романович, и того меньше о Коростылеве знает. Ему всего двадцать один, днем работает, вечером учится, еще по танцулькам бегать успевает. Он так редко дома появляется, что я даже сомневаюсь, узнает ли он своих соседей, если на улице встретит. А третья соседка Коростылева сейчас и вовсе у дочери проживает. У той второй ребенок родился, муж на заработки завербовался на Север, так она с внуками помогает. Приезжает только раз в месяц за квартиру платить.

– А соседи по подъезду? Старухи во дворе? Дворник, наконец? – сердился Николай Иванович, и очки у него на носу подпрыгивали от возмущения.

– Да что я, ребенок, что ли? Всех опросили, ребята с ног сбились.

– И что нам теперь делать, взрослый ты мой?

– Не знаю. Искать этого типа в шляпе, – отвел глаза в сторону майор просто от обиды.

– Это-то понятно. Только сколько лет у тебя на эти поиски уйдет? Ты посчитал, сколько Коростылев в уголовном розыске проработал? По какому делу этот твой в шляпе проходил? Кем – свидетелем, подозреваемым? Когда? У нас даже имени его нет.

Оба они тяжело вздохнули.

– Ладно, нос не вешай, – первым ожил подполковник. – Будем думать. Как показывает жизнь, всегда что-нибудь да выплывет, пустячок какой-нибудь. Сама судьба нам подыгрывает. Глядишь, и дело с мертвой точки стронется. А пока с сыном его свяжись, пусть срочно вылетает. Спроси заодно, может, отец ему писал, рассказывал о чем-то этаком. Короче, не спи, под лежачий камень вода не течет.

– Как там наш «барин»? – весело подмигивая майору, поинтересовался ясноглазый Алеша Выходцев.

Алексей был еще молод, только получил лейтенанта и на ковер к начальству, как прочие члены следственной группы, зван не был.

– Барин? Ничего, – с наигранным добродушием прогудел Терентьев. – Работайте, говорит. Ищите, говорит, неизвестного гостя, перекопайте все дела, которые покойничек Коростылев вел за годы работы в уголовном розыске. И найдете.

– Да это на сто лет работы! – возмутился молодой и наивный лейтенант. – Мы так до самой пенсии провозимся. Он что, ничего лучше придумать не мог?

– Не барское это дело – придумывать, – одернул его майор. – А ты, раз такой умный, предложи, как этого типа искать. А если мыслей умных нет, топай в архив и выполняй распоряжение начальства.

Глава 3

До чего не хочется сидеть в архиве.

Алеша Выходцев тоскливо терзал нежные щеки модной электрической бритвой, подарком матери ко дню рождения.

Чистый лоб прорезали длинные морщины. Ведь должен же быть выход? Мерное жужжание бритвы навевало уныние. Сидячую работу Алеша не выносил, лучше уж по декабрьскому хрусткому морозцу по городу мотаться, свидетелей искать, на остановке мерзнуть, чем сидеть в душном пыльном архиве. А что? Может, махнуть рукой на распоряжение начальства и потихоньку двинуть на поиски свидетелей? Мало ли, упустил что-то Терентьев, тоже ведь человек. Сперва к Коростылеву домой наведаться, а потом на службу. А майор пусть думает, что он в архиве сидит. Хотя туда тоже заскочить надо, скажем, после обеда. А то вдруг начальство заставит отчитаться о проделанной работе.

– Алеша, иди есть, яичница стынет! Отец уже за столом! – позвала с кухни мама, и Алеша тут же засуетился. Завтрак – дело важное, его пропускать никак нельзя. И он завозил бритвой по щекам с удвоенной энергией.

– Андрей Степанович, вы ведь его лучше всех знали, вспоминайте! Может, кто ему звонил, может, он о ком говорил или ждал его кто после работы? – тормошил завхоза НИИ лейтенант Выходцев.

Начать поиски он решил с института. Шансов застать с утра дома соседей Коростылева все равно не было.

– Да что вы ко мне прицепились, – нервничал крупный, похожий на глыбу завхоз. – Не знаю я, с кем он встречался. И с кем по телефону говорил, тоже не знаю. Я с ним почти и знаком не был. Так, выпили вместе чаю раза три-четыре. Я только на работу приходил – он с нее уходил, и всего делов. Разговаривали мы две минуты. А все ходят и ходят, трясут и трясут. Что я ему, друг-приятель? Не знаю я ничего! И телефон у меня только местный.

– А городской где? – оживился Алеша.