Небо – моя обитель

– Ни с места! – закричал судья. – Я знаю ваше имя не хуже своего – не подсказывайте.

– Меня зовут Джордж Браш. Я приехал, чтобы договориться с вами о включении нескольких учебников Колкинса в рекомендательные школьные списки.

– Хорошо. Прекрасно. Всегда рад поработать для общего блага. Мы поговорим об этом после ужина.

Браш тут же начал расписывать достоинства своих книг, но судья стал явно скучать.

– Звучит убедительно, приятель. Хорошие учебники. Не хочу лишиться ни одного из них. Напишите мне письмо.

– Я написал вам уже три письма, судья.

– Хорошо. Значит, секретарь хранит их для меня... В каких штатах уже побывали, приятель? Только что были в Техасе? Как там Билл Уиндерштедт?.. С Биллом знакомы?.. Слушайте, Браш, я хочу вас познакомить со своей женой и дочерью. – Он огляделся. – Куда они подевались? Моя дочь Миссисипи здесь еще мало кого знает. Слушайте, у меня идея. За каким столом вы сидите? Молчите! Я скажу, чтобы вас посадили за наш стол. Они устраивают сегодня необычный ужин. Вам понравится. В этом лагере умеют такие вещи делать. Да, сэр, они стараются, чтобы каждый отдохнул хорошо. Стол М. Запомните: стол М.

– Спасибо, судья. С удовольствием поужинаю с вами.

Судья подошел ближе и сказал доверительным тоном:

– У меня есть еще одна идея. Что, если мы вдвоем отправимся в Морганвилл, в вокзальную гостиницу, около десяти, и сыграем партию в покер? Идет?

– Я не играю в азартные игры, судья.

– Ах вот как, не играете?

– Нет.

– По правде говоря, мне покер тоже надоел. Игра безобидная, но уж больно много времени сжирает. Понимаете, что я имею в виду?.. А вот мои жена и дочь. – Судья повернулся спиной к своему семейству, словно боялся, что они смогут разобрать его слова по движению губ, и зашептал: – Слушай, сынок, если ты здесь останешься на какое-то время, пригляди за моей дочкой. Она здесь почти никого не знает. Поплавай с ней в лодке полчасика... без грубостей, конечно... только полчасика.

Миссис Кори оказалась высокой чопорной женщиной с испуганным выражением лица; дочь была копией своей матери. Мать носила пенсне на длинной золотой цепочке; на Миссисипи были массивные очки с сильными линзами.

– Девочки, – сказал судья, – познакомьтесь с Джимом Бушем, замечательным парнем. Джим, это моя жена. Она прелесть, терпит меня уже тридцать лет. А это – Миссисипи, самая симпатичная, умная и скромная девушка в Оклахоме.

– Простите, я ваше имя не расслышала, – вежливо призналась Миссисипи.

– Джим Буш! Джим Буш! – заорал ее отец.

– Вот смешно! У меня уже уйма знакомых Джимов.

– А этот Джим сегодня ужинает за нашим столом, – продолжал судья, подмигнув, – и чтоб никаких фокусов, как на прошлой неделе.

– Что ты, Леонидас! – вскричала миссис Кори, придерживая пальцем золотую цепочку. – Что может подумать мистер Буш?..

– Если он подумает то, что думаю я, то все будет о’кей, – громко ответил судья.

– Папа, слушай, – кокетливо воскликнула Миссисипи, выставив локти и спрятав руки за спиной. – Слушай, я знаю, что делать. Давай не будем ужинать здесь. Давай поплывем на лодке на ту сторону и поужинаем в ресторанчике с фонариками, который стоит на высоком берегу. Папа, сделай это для своей Сиппи.

– Девочка моя, я бы с удовольствием поехал, если бы только мог. Видишь ли, Джим, я один из держателей акций этого лагеря и сегодня за ужином должен сделать одно важное объявление...

– Скажи ему, папа... о своей идее. Слушайте, мистер Буш.

– Да, сэр... Я придумал, что каждый, упомянувший депрессию, должен уплатить штраф в пятнадцать центов. Как вам это нравится?

– Неплохо, – сказал Браш.

– Но вы, молодые, отправляйтесь-ка туда и веселитесь, а потом расскажете, как вам понравилось.

– Не задерживайся допоздна, Миссисипи. Ты знаешь, как я волнуюсь, – сказала ее мать.

– Я сегодня не могу поехать, миссис Кори, – сказал Браш. – Меня попросили спеть у лагерного костра в восемь часов. – В его словах сквозило удивление, что кто-то может предложить заплатить за еду в одном месте, когда она уже оплачена в другом.

– Да ведь еще только шесть часов. Вы вполне успеете туда и обратно, – сказала миссис Кори, и, пошумев, семейство судьи окончательно решило вопрос.

Судья Кори изобразил озабоченность.

– Не знаю, можем ли мы доверить нашу малышку такому увальню, как Джим, – сказал он, хлопнув с силой Браша по спине.

Браш спустился к воде, подготовил лодку, и через десять минут наша пара уже сидела в кафе «Венеция» в ожидании ужина с цыпленком за семьдесят пять центов. Миссисипи болтала без умолку, кокетливо, как ей казалось, касаясь пальцем локона на шее и складок платья у выпирающих ключиц. Она призналась, что Браш ей нравится все больше и больше.

– Так когда же вы приедете к нам в Окей-Сити, я хочу устроить для вас большую-большую вечеринку? Мой отец любит, когда я устраиваю вечеринки, и я уверена, что все мои друзья будут без ума от вас. Наша компания прекрасно проводит время. Глупостями мы не занимаемся, вы понимаете, что я имею в виду, мы просто хорошие друзья. Когда вы сможете приехать, мистер Буш?

– Я почти не хожу на вечеринки, – сказал Браш медленно, – но я как-нибудь обязательно заеду к вам, мне хочется поговорить с вами.

Миссисипи проглотила очередной кусок цыпленка и произнесла с подчеркнутым равнодушием:

– Я, конечно, не знаю, женаты вы или нет, мистер Буш, но, я думаю, это ведь и не важно, когда люди просто друзья, как вы считаете?

Браш не отрывал взгляда от тарелки.

– Я почти помолвлен, – сказал он. – Собираюсь жениться.

Это признание вызвало у Миссисипи желание поделиться с Брашем своими мыслями о любви и браке. Браша начало очаровывать зрелище такого количества недостатков, собранных в одном человеке. От чрезмерного напряжения внимание его стало рассеиваться, и до него доходили только обрывки ее речей.

– Вы знаете, – говорила она, – мне все равно, бедный он или богатый, честное слово, но он должен иметь высокие идеалы. Мои подруги говорят, что я глупенькая, но у меня насчет этого пунктик. Я не могу выйти замуж за человека, у которого нет высоких идеалов. – Когда, однако, Миссисипи хвасталась тем, что пила джин и начала курить сигареты, Браш не выдержал. Губы против его воли сами произнесли:

– Хватит корчить из себя ребенка.

Оба были потрясены.

– Джеймс Буш, – сказала Миссисипи, – я и не знала, что вы такой грубиян. Я не корчу из себя ребенка. От нас не зависит, как мы говорим.

– Я... я прошу прощения. Это получилось против моей воли, – сказал Браш, поднимаясь и краснея. – Со мной такого никогда еще не случалось, мисс Кори. Я прошу у вас прощения.

– Но разве... разве я? Я действительно корчу из себя ребенка? Если вам что-то во мне не нравится, вы должны мне об этом честно говорить. Я человек прямой. Я люблю, когда люди говорят мне о моих недостатках. Честное слово, мистер Буш. Я не обиделась.

– Меня зовут Браш, Джордж Браш. Ваш отец все перепутал – Джордж Марвин Браш.

– Я действительно люблю, когда мне говорят о моих недостатках. Я понимаю, что далека от совершенства, честное слово.

Браш снова сел. Он наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и смотрел в ее искаженные линзами глаза.