В объятиях сердца

– Ничего не бойся. Ты в безопасности. Это я, малышка… Это я.

Его шёпот гулким эхом вибрирует в моей голове. Дыхание учащается, ноги подкашиваются, а сердце взрывается, словно от вспыхнувшей в нём петарды.

Это он.

Не верю.

Прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью, втягивая в себя родной запах его кожи.

Это он!

Я брежу.

Накрываю ладонью руку на моём рту, ощущая, как сильно бьётся его сердце мне в спину.

Это он!

Не может быть такого.

Мужчина немного отодвигается от меня, разворачивает и берёт мои щеки в ладони, заставляя посмотреть в его лицо.

В комнате темно. В глазах пестрят фейерверки от шока. Но я вижу его так чётко и ясно, как никогда прежде не видела.

Моя душа. Мой свет. Мой вечный спаситель.

– Остин, – хрипло выдыхаю я и начинаю подрагивать от переизбытка клокочущих в груди эмоций.

– Да, Ники. Это я. Пришёл к тебе, маленькая моя.

До боли знакомый голос вместе прикосновениями мужских рук подтверждают, что всё происходящее не галлюцинация. Но мне всё равно не хватает этого, чтобы поверить. Я приподнимаю руку и касаюсь его щеки, покрытой однодневной щетиной.

– Этого не может быть. Это невозможно.

– Как видишь, очень даже возможно. Я же здесь.

– Но как? Что? Как ты здесь оказался? И почему? Ты же всё видел… Ты же понял, кто я… И сказал, что я для тебя мертва. Я не понимаю, что ты здесь делаешь? – дрожащим голосом лепечу я, не зная, за какой вопрос зацепиться в первую очередь.

– Ники, успокойся. И прошу, забудь всё, что я тебе сказал. Забудь и прости. Я был несправедлив к тебе. Я не знал всей правды. Но теперь знаю. Ты ни в чём не виновата.

Его проникновенные, искренние слова наполняют меня живительными силами и одновременно путают мои мысли до полной безнадежности.

– Но я не понимаю. Как ты узнал? И что? Откуда? По…

– Тсс… – он прикладывает большой палец к моим губам. – Это неважно. У нас нет на это времени. Главное, мне всё известно. Остальные разговоры оставим на потом, когда я вытащу тебя из очередной задницы, в которую ты влипла.

– Вытащишь? – в полном шоке выпускаю тихий писк.

– Конечно. И я постараюсь сделать это максимально быстро, Ники. Обещаю тебе, – Остин соединяет наши лбы, касаясь носом к носу, пока я лишь глубже утопаю в омуте тревожащих вопросов, самым важным из которых является:

– Так ты не ненавидишь меня?

Слышу, как Остин усмехается, нащупывая пальцами улыбку на его губах вместе с ямочками на щёчках.

– Ты ещё спрашиваешь?

Я слабо киваю.

– Думаешь, если бы я ненавидел тебя, то пробирался бы в дом человека, который может лишить меня всего? Я люблю тебя больше жизни, Ники. И люблю даже тогда, когда говорю об обратном. Не смей в этом сомневаться, слышишь? Никогда не смей!

Его слова, как импульсы дефибриллятора, окончательно возвращают меня к жизни и вмиг уничтожают последние сомнения в том, что стоящий передо мной Остин – реальность.

Он здесь! Он правда здесь! И он не вычеркнул меня из своей жизни! Я не потеряла единственного близкого человека, без которого не представляю своего существования!

Безграничное счастье с облегчением поглощают сознание, и я напрочь забываюсь. Накидываюсь на него с объятиями, сжимая так крепко, словно боюсь, что он вот-вот испарится. Но Остин никуда не исчезает, а наоборот становится реальней некуда, когда намертво обвивает меня в ответ руками, отрывая от пола.

– Ты не представляешь, как я по тебе скучал, – с беспросветной тоской произносит он, вспарывая мне грудь и щекоча дыханием шею. Целует её. Утыкается носом. Трётся лицом так, будто хочет втереть мой запах себе в кожу.

Представляю, Остин. Ещё как представляю. Я тоже скучала. До смерти. До боли. До безумия. Каждый день. И каждую ночь, пока другой эгоистично пользовался мной по своему усмотрению.

Однако вместо каких-либо слов обнимаю Остина ещё крепче, прижимаюсь лицом к его телу, зарываюсь пальцами в волосы и впервые за долгие месяцы чувствую себя по-настоящему особенной. Нужной. Незаменимой. Любимой. Единственной. Живой женщиной, а не пустой безделушкой для траха, главная задача которой всячески ублажать своего хозяина.

В его объятиях я как всегда чувствую себя как дома. В безопасности. Защищённой лучше, чем за своими мистическими стенами. Укрытой не только от всего мира, но и от своих собственных душевых бед, отчего вслед за счастьем по телу растекается умиротворение. Тёплое. Нежное. Оживляющее. Но, увы, до жути быстротечное, ведь штормовая мысль о том, что сделает Адам, если застукает нас с Остином вместе, сносит к чертям секундное спокойствие, враз уничтожая и всю безрассудную радость от нашей неожиданной встречи.

– Ты должен уйти! Сейчас же! – опомнившись, требую я и ловко освобождаюсь от его объятий.

– Нет, не должен. И не уйду, пока мы не поговорим.

– Тебе нельзя находиться здесь. Нельзя! Если Адам придёт, то…

– Он не придёт. Его нет дома.

– Но уже вечер, и он может вернуться в любую секунду.

– Не может. Он на важном приёме, поэтому сегодня домой вернётся поздно.

– Но здесь домработница. Она всё ему скажет, если увидит тебя.

– О ней я тоже позаботился.

– Как? Что ты с ней сделал?

– Ничего ужасного. Просто закрыл в одной из комнат, которую она убирала.

– Что? И каким же образом ты это сделал? А как ты обошел внизу охрану? Как сумел попасть в апартаменты? Как узнал, где моя спальня? Остин, что ты наделал?! Адам убьёт тебя, когда узнает! Убьёт! – хватаюсь руками за голову, захлёбываясь множеством страшных мыслей.

Первая волна радости и счастья миновала, и теперь меня окатывает паника. За Остина. За его карьеру. За его жизнь. Ему нельзя здесь быть. Это опасно. Слишком опасно. Что он творит?!

– Ники, пожалуйста, успокойся и ни о чём не думай. У меня всё под контролем. Адам ни о чём не узнает, – Остин нежно поглаживает мою щёку, но ужас не отпускает меня, и я грубо отрываю его руку от себя.