Горящие вишни

– О чем ты хочешь спросить меня, Кай Си?

С позволения мастера девочка села на колени рядом и заговорила:

– Я осознаю, что еще молода и глупа, чтобы просить вас о чем-то, баг’шан. Вы обучаете меня не первый год, и с вашей мудрой помощью и наставлением я овладеваю важными науками, письмом и грамотой. Но я вижу ваше беспокойство. Чувствую, грядет нечто нехорошее. Я хочу быть готова встретить любые препятствия, что принесет нам будущее.

Кацухиро знал, к чему ведет подопечная, но молчал, ожидая, пока та озвучит свою просьбу.

– Смиренно прошу не счесть мои слова за дерзость, баг’шан, – продолжала Кай Си. – И все же, если нас и правда ждут перемены, я хочу встретить их как воин. Я молю вас обучить меня владению катаной.

– Я не один из Богов, чтобы молить меня о чем-то, Кай Си, – наконец заговорил мастер. Он выпустил порцию табачного дыма и посмотрел на ученицу. Та застыла, склонив голову, ожидая ответа. – И ты не настолько молода и глупа, как думаешь. Твои сверстницы из города и к двадцатилетию не постигают того разума и мудрости, коим владеешь ты. Даже рассуждаешь ты как тот, кому ведомо больше, чем остальным. Поэтому, принижать свои заслуги не стоит. Это так же опасно для мхаграя, как и излишнее бахвальство. Учись сохранять баланс своей жизни, Кай Си.

– Понимаю, учитель.

– Тогда ты понимаешь, что я не зря оттягивал срок твоего обучения владению оружием. Я ждал, когда ты будешь готова к этому.

Кай Си безмолвно взирала на ноги мастера, не решаясь посмотреть ему в глаза. Укол совести кольнул Кацухиро. Возможно, все это время он был слишком строг к девочке.

– Согласно заветам мхаграев, твои первые занятия боевым искусствам должны начаться в первый месяц твоего четырнадцатого года жизни.

– Это только следующим летом, – охнула Кай Си.

– Верно, – усмехнулся мхаграй. – И все же, тебе достало мудрости осознать, что тучи сгущаются над нашим миром. А значит, возможно, ты готова подняться на новую ступень обучения.

Девочка резко подняла глаза, радостно посмотрев на учителя. Кацухиро улыбнулся и кивнул.

– Мы приступим к первым тренировкам завтра.

Кай Си была готова лопнуть от восторга. Он возбужденно заерзала, представив себя владелицей собственной катаны. За нею послышался скрежет когтей по деревянному полу. В комнату проскользнул Рокко, в тусклом свете похожий на сгусток тени. Енот пристроился возле колен хозяйки и с интересом обнюхал ее ладони, которые еще пахли едой после мытья посуды.

– Не спеши радоваться, – добавил Кацухиро. – Для начала тебя надлежит испытать, чтобы я понимал с чего начать обучение. Твоя жизнь до сегодняшнего дня не была простой. Но когда мы начнем укреплять твое тело и дух, даже Пекло покажется тебе спокойным местечком.

– Я выдержу, баг’шан, – просиявшая Кай Си поднялась и низко поклонилась, сложив вместе кулаки. – Я справлюсь.

Богородный ухмыльнулся.

– Проверим. Теперь отправляйся спать, завтра нас ждет ранний подъем…

Со стороны двора в распахнутые двери донеслось шуршание и чьи-то вздохи. Кацухиро замер, прислушиваясь к звукам, и тихо процедил:

– Быстро, неси мой меч.

Кай Си тот час растворилась в тенях вместе с енотом. Кацухиро же отошел от полоски лунного света и затаился. Ему и раньше доводилось сталкиваться с незваными гостями. Против таких существовало только одно средство. Он бесшумно подошел к вазону в углу комнаты и вытянул оттуда пучок декоративных железных спиц. Призвав свой дар, богородный сложил металл между ладоней, словно тот был из мягкой ткани, и облек его в форму кинжала-танто[12 - Танто – кинжал или короткий меч, снабженный односторонним, реже обоюдоострым клинком длиной до 1-го сяку (30,3 см).].

Мхаграй был готов к бою.

Однако когда из темноты донесся знакомый женский голос, он невольно выдохнул. Не от того, что миновала опасность. Скорее, что не атаковал первым, не разобравшись в ситуации.

– Кацухиро-баг’шан! Вы еще не спите? Мы можем поговорить? Это Гэй ла.

В комнату ворвалась Кай Си с мечом наперевес. Мхаграй покачал головой и отложил кинжал в сторону.

– Отнеси меч на место, – сухо проговорил он. – И приготовь чай. Мы примем гостя.

3. Ночная гостья

Чайную церемонию, как полагается, предваряло безмолвие.

Кай Си постаралась, подав чай быстро и без лишних вопросов. Когда девочка разлила горячий напиток по узким фарфоровым чашкам из древнего сервиза мастера и зажгла все светильники в гостевой комнате, Кацухиро отправил ее спать. Только оставшись наедине с незваной пришелицей, он позволил себе обратиться:

– Сановница Гэй ла, – с почтением кивнул он и жестом предложил гостье занять место за чайным столиком в центре комнаты.

Женщина расправила полы каригину[13 - Каригину – традиционный элемент одежды, нечто среднее между мантией и плащом, в который облачались чиновники и аристократы для выезда на охоту.] и села напротив хозяина дома. Кацухиро внимательно наблюдал за резкими и встревоженными движениями женщины, за неровным блеском в ее темных глазах, видел растрепанные черные волосы, собранные в небрежный пучок на затылке, заметил слой грязи и лесной пыли на краях ее одежды. Гостья продрогла, но при этом походила на взмыленную лошадь. Она явно спешила, и ее визит состоялся в тайне. Мхаграй мысленно перебрал всех знакомых людей из окружения женщины, с которыми могут возникнуть проблемы, если об этой встрече кто-нибудь узнает.

– Кацухиро-баг’шан, – голос Гэй лы дрожал подобно лепестку сакуры на ветру, готовый сорваться вслед за бурными порывами. – Прошу простить мой незваный и неожиданный визит.

– Вы выглядите встревоженной, сановница, – сухо проговорил мхаграй.

– Кацухиро, прошу, для вас просто Гэй ла, – женщина смущенно потупила взгляд. – Мы же договаривались.

– Наша прошлая беседа, – припомнил богородный, – состоялась при совершенно иных обстоятельствах, и все же мне казалось, я ясно выразился, сановница.

– Вы все также твердолобы, мастер-мхаграй.

– Твердолобость и верность добродетелям и делают меня мхаграем, – Кацухиро погладил усы, чувствуя, как напряглись мышцы спины. Женщина пыталась завести разговор на тему, которую он избегал уже много лет. – Что касается вас…

Гэй ла с интересом подалась вперед, отчего прорезь между ее одежд на груди раскрылась чуть шире. Кацухиро не придал этому значения и закончил мысль:

– Вы позволяете себе слишком много, сановница.

– Вы так считаете? – возмутилась женщина наиграно. Мхаграй сразу распознал фальшь и неуверенность в ее речи. – То, что я женщина, значит, я не могу открыто выразить чувства?

Кацухиро нахмурился. Он не любил, когда им пытаются манипулировать. Гэй ла уже не впервые пыталась добиться близкого расположения мхаграя. И этот разговор повторялся всякий раз, когда он посещал столицу по делам и натыкался во Дворце на сановницу. Терпение старого воина подходило к концу. Он решил расставить все по своим местам раз и навсегда.

– Сановница Гэй ла, давайте будем честны друг с другом. Пообещайте, что выслушаете меня до конца.

Гостья покорно кивнула и мхаграй продолжил:

– Если бы ваш брат не был управителем столицы на протяжении последних пятнадцати лет, вы бы никогда не получили возможность стать крупнейшим торговцем Пылью. Ваши плантации маргрума воистину велики. Вся наша страна не собирает столько Пыли, сколько делаете вы одна. Но все это получено обманным путем. Я прожил слишком долгую жизнь, чтобы не понимать этого. Ложь, угрозы чиновникам, взяточничество. Думаете, я не знаю, как вы с братом заработали баснословное состояние? С вашей властью может потягаться только солнцеликий Император. И даже он вам не указ, ведь вы с легкостью купили себе сан при Дворе. Первая женщина на государственном посту за всю историю! На моей памяти такого не бывало.

Гэй ла молча слушала слова мастера, будто проглотив язык.

– Поэтому, – Кацухиро гневно сдвинул брови и сжал кулаки, – когда вы пытаетесь добиться моего расположения, я отчетливо вижу, как вы лжете. Я не стану игрушкой в руках жадных богачей. Я могу лишь стать вашим палачом, когда вся правда выплывет наружу.

Женщина взяла чашку с остывшим чаем дрожащими руками и поднесла ее ко рту. Кацухиро же даже не притронулся к своему. Внутри него бурлил гнев, какого он не ощущал уже очень давно.

– Я надеялась, – наконец нарушила молчание гостья, – что мы сможем поговорить…

– Если вы пришли только за этим, сановница, мне нечего вам предложить.