Горящие вишни

– Хорошо, – сказал он, остановившись перед ученицей. – Прежде, чем мы покинем храм, давай проверим твои успехи.

Кай Си лихорадочно захлопотала над столиком для каллиграфии. Она расправляла свитки, дрожащими руками складывала их в стопку и едва не опрокинула чашку с чернилами. Кацухиро взмахнул ладонью, и девочка тот час отпрянула от стола. Мхаграй был недоволен.

– Кай Си, – его голос принял поучительный тон. – Ты суетишься. Суета говорит о твоем волнении. Волнение выдает твой страх. Твой страх – лучшее оружие твоего врага. Истинный мхаграй держит страхи в узде. Не позволяет им брать верх над его жизнью.

– Понимаю, баг’шан, – прошептала ученица, изучая носки своих сандалий. – Я исправлюсь. Простите меня.

Кацухиро кивнул и протянул ладонь:

– Хорошо. Подай мне свитки.

Кай Си, теперь уже без спешки, подняла стопку и передала мастеру. Тот начал перебирать листы с конца, один за другим. Каждый из них занимали крупные, начертанные размашистыми мазками символы и округлые иероглифы. Они обозначали главные добродетели Пути мхаграя: верность, честь, доблесть. Первые надписи выглядели небрежными и неровными. Ученица, поначалу, слишком расправила кончик кисти. Торопясь, она не успевала дописать иероглиф, и краска высыхала, отчего каждая линия знака прерывалась тонкими черточками, напоминавшими петушиный гребень, становилась блеклой и тонкой. Но чем дальше Кацухиро листал, тем чаще встречал плавные, идеально написанные линии и засечки, насыщенные чернотой краски. Мастер невольно хмыкал каждый раз, когда попадался очередной витиеватый узор. Кай Си смиренно ждала вердикта, косясь на учителя одним глазом.

Кацухиро не сомневался, что хитрая девчушка ждет похвалы, причем заслуженной. Как и подобает воину, она уже ловко владела словом и письмом. Ее хокку[6 - Хокку – жанр традиционной японской лирической поэзии.] не доставало ровности и гармоничности, но смысл сложений был всегда точен и резок, как стремительно плывущий против бурного течения лосось. Успехи Кай Си в каллиграфии также не остались незамеченными для внимания мхаграя. Однако вместо похвалы, мастер наградил ученицу ворчанием:

– Тебе нужно стараться прилежнее. Не хватает изящества. При начертании значение имеет сила мазка кисти. Язык, который ты переносишь на бумагу, должен быть подобен танцу. Бурному. Быстрому. Чем дольше ты выводишь линию, тем прерывистей она получается. Понимаешь?

Кай Си поклонилась:

– Hai, баг’шан!

– Замечательно. Ты делаешь успехи, но до идеала еще далеко.

– Идеал недостижим, мастер, – вставила девочка.

Кацухиро возмущенно пошевелил усами.

– Неужели? Значит ли это, что к идеалу не нужно стремиться? – грозно спросил он.

– Нет, мастер, – поникла девочка. – Мы должны стремиться к нему, постоянно совершенствоваться и развиваться. Мхаграй, который бросил учение, обречен на бесчестие, невежество и бесславную гибель.

– Молодец, Кай Си, – сдержанно сказал Кацухиро и взмахнул ладонью. – Слава Тэдзи, ты хоть иногда слушаешь то, что я тебе говорю. Собирай вещи, мы возвращаемся домой.

Подопечная хлопнула в ладоши. Она принялась скатывать свитки, собирать чернила и укладывать пожитки в деревянную котомку. Кацухиро понаблюдал за ней пару мгновений и добавил:

– Не забудь найти своего…зверька.

Кай Си охнула и кинулась в кусты айвы, что росли на краю храмовой платформы. Когда девочка скрылась среди зарослей, Кацухиро вернулся к месту для мольбы. Он опустился на колени, сложил ладони и поклонился изваянию Тэдзи. Бог металла и труда был его покровителем и пращуром, от которого мхаграй унаследовал свой дар. Таких, как Кацухиро, называли богородными. Звание давало ему особые привилегии при дворе танно[7 - Танно – правитель, император.] Як’Хары, но и облагало особой ответственностью. Не перед владыкой или чиновниками, но перед миром и самим собой. Те, в чьих руках находилась подобная сила, отвечали за каждую ошибку и оплошность самой горькой мерой. В купе с неувядающим долголетием, дар приносил и горечь неизбежной утраты всех, кто был дорог богородному.

Кацухиро был убежден: только тому, кто истинно следует Пути мхаграя, под силу справиться с тяжестью подобного бремени.

– Спасибо, великий Тэдзи, за мудрость и понимание. За смирение и отвагу. Пусть Лисама охраняет твой покой, где бы ты ни был.

Если верить легендам, Лисама, Богиня Земли, была супругой Тэдзи. Вместе они творили мир на заре эпох. Вместе они дали жизнь лесам, горам и полям. Плод их любви, первый ребенок двух старых божеств до сих пор обитал где-то в землях Як’Хары.

Если верить легендам.

Мхаграй за всю свою жизнь не нашел и намека на то, кем мог бы быть этот ребенок. Он поклонился скульптуре еще раз и затушил палочки благовоний. Перед уходом поднял с земли свою древнюю, как и он сам, катану. Длинный, слегка изогнутый клинок из черного серебра скрывался в гладких и почти невесомых ножнах из ореха, покрашенного ярко-древесным лаком. Надпись из вороненой проволоки, что протянулась по всей длине ножен, приятно ощущалась под пальцами, когда Кацухиро устраивал оружие на поясе-оби. Теперь длинная рукоять меча, обтянутая белой змеиной кожей, оказалась под левой рукой. Мхаграй сжал кулак на плетении, где гарда соприкасалась с ножнами, и облегченно вздохнул. За долгие века, что он провел вместе с катаной, богородный сильно прикипел к ней. Настолько, что стоило им ненадолго разлучиться, мужчина начинал ощущать себя голым и не защищенным, слово лишенным части собственного тела. Оружие было неотъемлемым спутником любого мхаграя. И Кацухиро являлся одним из тех, кто почти никогда не расставался с клинком.

Эта привычка не раз спасала ему жизнь.

Среди кустарников послышался треск веток и пыхтение. Кацухиро напрягся. Как и тысячи раз до этого, с мягким щелчком он выдвинул большим пальцем левой руки катану из устья ножен и занес над рукоятью правую ладонь. Если мхаграй был готов к удару, лишь немногие смогли бы его отразить. Несмотря на возраст, благодаря ежедневным тренировкам на протяжении многих веков, Кацухиро мог молниеносно расправиться с любым врагом.

Благо, в этот раз не пришлось обнажать меч.

Из зарослей айвы вывалилась Кай Си. Девочка сдунула упавшую на лоб прядь волос и покрепче перехватила свою ношу. В ее руках виднелся серый мохнатый комочек. Енот. Весь покрытый пылью и остатками жухлых листьев, зверек сновал задними лапами и пытался вырваться из стальной девичьей хватки.

– Рокко, успокойся! – пискнула Кай Си. Подопечная отпустила енота и отерла пот со лба. – Негодник снова рылся в земле в поисках корешков маргрума.

Енот с довольной мордой покрутился вокруг хозяйки, оставляя после себя цепочку грязных следов. Шерсть зверька покрывала сырая земля, однако тот не спешил вычищаться. Кацухиро нахмурился.

– В дом без помывки его не запускай.

– Конечно, баг’шан, – крякнула Кай Си, поднимая котомку с письменными принадлежностями.

Учитель и ученица неспешно направились по длинному серпантину лестницы к храму, что располагался у подножия горы. Девочке было нелегко: мало того, что спину тяготил груз поклажи, так еще приходилось следить за несносным питомцем, который постоянно норовил отстать. Кацухиро намеренно не помогал подопечной. Физические нагрузки отлично развивают волю. Преодоление препятствий закаляет характер. Привычка к неудобствам поможет стать непритязательным и стойким.

Понимала это и Кай Си. Потому лишь шумно кряхтела, но не жаловалась. Кацухиро втайне гордился бойкой ученицей. Она делала успехи и все схватывала на лету. Однако излишняя похвала развила бы в сердце девочки зазнайство. Семя самоуверенности могло прорости в древо гордыни. Застаревшие шрамы на сердце Кацухиро до сих пор причиняли боль. Он видел, к чему может привести слепая гордость. Такой судьбы для своей подопечной он не пожелал бы никогда.

С четверть часа путники спускались по бесконечным, поросшим по краям травами и мхами, ступеням. Когда они достигли изваяний царских цийлиней, звероподобных существ с телом льва и лицом дракона, Кацухиро разрешил ученице передохнуть. Кай Си опустила котомку возле выстланного из вулканического камня бассейна и села рядом. От водоема, где беспокойно плавали несколько королевских карпов койсо, в вечерний воздух поднимался едва видимый пар. Рыбы то и дело всплывали на поверхность, били хвостами по воде, окатывая уставшую девочку дождем из брызг. Енот Рокко любопытно перевесился через край ограждения и отпил из теплого источника.

Из храма Семи Богов, что расположился рядом с бассейном, выбежали три фигуры. Первой из них оказался жрец, в руках которого болталась лампа с желтой тусклой свечой. Позади него семенили две женщины, мико[8 - Мико – помощницы священнослужителей.], облаченные в ярко-синие кимоно. Одна из них несла кувшин с прохладной водой, вторая – кубки и влажное полотенце для путников.

– Кацухиро-баг’шан[9 - В Як’Харе принято добавлять обращение баг’шан к имени знатных и известных в обществе личностей, которые наставляют других людей: учителей, полководцев, врачей или к тем, кто занимает более высокое положение (например, из окружения танно). В разговоре с менее важными чиновниками или теми, чья знатность лишь немного выше, употребляется короткое обращение -шан.], – почтительно склонился жрец. Спутницы последовали его примеру, вытянув перед собой принесенные дары. – Были ли успешны ваши медитации?

Мхаграй почтительно кивнул.

– Благодарю, настоятель, все прошло хорошо.

– Прошу вас, освежитесь водой из источника, – жрец подал девушкам знак наполнить кубки. – Вам предстоит долгий путь до дома.

Кацухиро принял оба кубка и передал один из них ученице. Кай си поочередно поклонилась мастеру, жрецу, помощницам, и только потом приняла чашу с напитком. Когда с церемониями было покончено, и путники отерли пот полотенцем, мико удалились в храм. Настоятель же задержался. Он замер в поклоне и прошептал:

– Кацухиро-баг’шан, позвольте мне обратиться к вам.

Богородный вгляделся в обеспокоенное лицо настоятеля и медленно кивнул:

– Конечно, друг мой. Вижу, тебя что-то гнетет.

– Не только меня, баг’шан, – начал жрец. – Карпы в храмовом пруду встревожены. Они бьются в панике и погибают, один за другим. Вы, несомненно, знаете, что это означает.

Кацухиро тяжело вздохнул и с шумом выпустил воздух из груди.

– Знаю, – ответил он, после недолгих раздумий. – Спасибо, что поведал мне. Я сообщу об этом в Императорский двор.

– Спасибо, мастер.

Настоятель еще раз поклонился и поспешил в храм. Кай Си, которая украдкой подслушала разговор, решила поинтересоваться: