«Клоун», или Я падаю к себе

– ЭЙ! – окликнул парень полубегущего Семена.

«Что еще за эй?!» – вздрогнул Семен, но все же остановился. Он не понимал, что тому парню от него нужно и, нахмурившись, ждал.

– Пиво, будешь? – парень протягивал бутылку. Семен теперь увидел в руках парня две бутылки «жигулевского» и самого парня.

– Я не пью! – ответил Семен и нервно переминулся с ноги на ногу, сделал шаг.

– Что, бежишь по жизни?! – одернул парень Семена. Запнувшись от неожиданности, Семен недоуменно возразил,

– Нет. Живу я здесь.

Семен сообразил, что сказал совсем уж что-то «не то». Только теперь он расслышал грустную насмешку парня. Семен остановился, повернулся к парню: «Я спешу в студию», – хотел пояснить он, – «Я художник!…», – и наткнулся на соболезнующий взгляд, краткое протяжное, – «Понятно…».

Семен ехал после работы в студию. Во время пути он готовился к занятию. Семен смотрел в окно автобуса и запечатлевал проплывающую мимо панораму. Он закрывал глаза и рассматривал пойманную действительность. Выхваченные из мира сцены вспышкой оживали и, случалось, когда Семен открывал глаза, совпадали с реальностью. Иллюзия только походила на сон и не давала сил, как их не давал краткий ночной сон после позднего возвращения из студии домой к молодой жене, нестиранным пеленкам и трезвону будильника.

В один из обычных дней Семен приехал в студию. Там его ждала мадонна. Настоящая «эль-грековская» мадонна. Семен был в студии один. Занятия в тот день по неизвестной причине были отменены. На холсте одного из студийцев в подмалевке он увидел ее. Круша пределы и условности, сквозь толщу лени и пошлости рвалось яростное величие… МАДОННА. Семен не встречал человека, который с большим отвращением относился бы к жизни, чем она.

Она стала его второй женой. Семен не смог написать ее портрет. Он написал стих.

ПРО БОГА, РОК И ДЬЯВОЛА.

Я вам скажу сказку старую

Про бога, рок и дьявола.

Как глупый Христос распеленный

Был богом брошен на землю угарную.

Затравленный мудрой сволочью

Младенец, побитым облачком,

Шатался по краю горькому,

По солнышку плача яркому.

И плакали юродивые,

Встречая его одинокого

И скалили пасти радостно,

Избивая его как равного.

А он все ждал, надеялся,

Он верил солнцу ясному.

Но злоба, оставшись слабостью,

От них возвращалась яростью.

И встретил он друга страстного —

Рысь от смерти жадную.

Была рождена она дьяволом,

Но с ней он связался правдою

Раскололось тельце боженьки,

Разрывалась криком страшная.

А солнце всходило снова,

Заведенное роком однажды.

Развод с первой женой проходил нелепо, как и полагается. Там было главное – недоверие, крик раненной женщины, отчаяние и обреченность.

Семен искал страх, и страх не замедлил явиться. Сначала в виде эмбриона, краткой вспышкой наготы мира. Затем больше, больше. Вначале страх приходил, когда его звал Семен, раз за разом все легче. Когда Семен хотел от него избавиться, он отогревал пушистый комочек счастья и добра у себя в груди, страх оставлял его. Однажды страх пришел сам внезапно, неприятно, и прогнать его стоило большого труда. Отогреть пушистый комочек не было возможности, в груди полыхал пожар. Пожар выжигал душу, а обожженная душа стыла в леденящем мраке.

Семен научился переносить свой страх на других людей. Мысленно он надувал вокруг себя прозрачную вакуоль, вычленял страх из своей утробы, помещал отлученный страх в вакуоль и на пуповине надвигал на свою жертву. Он мог переместить вакуоль на расстояние до 50-и метров на любого другого человека. Человеком тем овладевали беспокойство, паника. Это не избавляло самого Семена от страха, напротив, он все больше увязал в его кабале. Удивительные, необычные тайны загадочного мира уже не прельщали Семена, им все больше овладевала тревога, и недоумение, – «Да, что же это?!»

Семен очутился в беспощадном мире.

В мире враждебном, имеющем волю. Злую волю. В мире способном погубить из прихоти, и спасаясь, необходимо было быть все время настороже.

Ни на что Семен больше не уповал.

ГЛАВА 8

Человек закричал, оглушил себя криком и сказал – Это Жизнь!

Обман стал законом жизни. И чем больше было обмана, тем полнее казалась жизнь. Люди собирались в стаи, что бы обманывать других, лучшие обманщики возглавили стаю, и сами собрались в свою стаю. Человеку некого стало обманывать, и он умер, ибо понял все.

Каждый миг умирает человек, которому удалось обмануть всех, а следующий уже ждет своей очереди и тут же… наступает Его Час.

Автопортрет был закончен. Семен увидел это и понял. Понял, что синее небо не такое уж синее, оно похоже на жалюзи – потяни веревочку, а там чернота. Мир предстал красочным мертвенным панно, и по миру застывших красок блуждало его изнуренное сознание.

Стеклянный мир необходимо было разбить.

Семен бежал из студии, наваждение преследовало. Семен закрывал глаза, но мир не исчезал, он проникал в сознание сквозь закрытые веки. Семен не мог укрыться во тьме. Красочный мир пылал и даже в темноте ночи свет не гас ни на секунду. Что-то испортилось в Семене – он разучился спать.

Из студии Семен пошел в «сотую»…. Оставив в начале зимы свой дом, он пришел жить к матери. Мать выслушала его и сказала, чтобы он возвращался в семью. Семен переночевал на вокзале. Некоторое время прожил у своего родного отца…, у отца самопроизвольно воспламенилась люстра, отец запил. Отец отдал Семену все свои еще не пропитые деньги и сказал, что бы он шел обратно жить к матери. После нескольких бессонных ночей на вокзалах и чердаках полуразрушенных замерзших зданий он пришел в «сотую», прожил у друзей почти всю зиму, но ему в любом доме становилось душно, и последнее время, уже месяц как, опять жил, где придется.

…Он устал, и вернулся к друзьям.