Битва при Гастингсе

– Да брат! Ты на лету подхватываешь. И молчал столько времени, ничего не говорил.

– Так вы не спрашивали.

Похвала штука приятная. Но пора было вернуться к решению задачи. Гриша решительно повторил свое предложение: «В посольство?»

– Давай оставим этот способ на крайний случай.

– А как же быть? Владислав Сергеевич?

– Как быть? Покажи, сколько у тебя мелочи. Ого! Да тут полтора, два. Да! Два фунта с мелочью и у меня еще… Итого три фунта с копейками.

– Мало.

– Мало. На двоих мало. А на одного не хватает совсем немного.

– И что это нам даст, даже если найдем еще фунт? Вы поедете за деньгами, потом вернетесь назад за мной? Да я тут одурею один.

– Конечно, ты один не останешься. Ты поедешь один.

– А потом за вами вернуться с деньгами?

– Нет. Если ты столько времени в поезде проведешь, завтра играть не сможешь. Ты поедешь один, а я как-нибудь доберусь.

– Что? Пешком?

– А хоть бы и пешком.

– Далековато, не находите?

– Далеко конечно… Хотя как посмотреть. Километров сто. К завтрашнему вечеру доберусь. Но главное, чтобы ты завтра как огурчик сидел за доской. Итак, у нас задача: найти где-то немного мелочи и тебя отправить.

Ответ юноши был весьма жестким и тоном, не допускающим возражений.

– Я без вас не поеду. Точка.

Слонов в уме подыскивал ход: как бы переубедить собеседника, но взглянув на Гришу, понял, что это бесполезно: юноша имел твердые моральные устои. Он скорее бросит турнир, чем друга в беде.

– Тогда давай думать, где взять деньги.

Гриша как в блитц-игре выдал мгновенный ответ.

– Надо найти фонтан. Туда монеты кидают.

– В такую погоду в воду лезть? Брр! Примут за сумасшедших и арестуют. А нам только и не хватало в полиции оказаться. Я уже вижу заголовки в газетах: «Советские шахматисты приехали в Англию, чтобы поплавать в лондонском фонтане».

Тут к их скамейке подошел мужчина лет шестидесяти и, приподняв шляпу в знак приветствия, поздоровался и начал в весьма изысканных выражениях просить милостыню. Друзья удивились. В Москве попрошайки обычно одеты в рванину, грязные, а лексикон их состоит из трех слов: «Подайте, люди добрые». А этот одет прилично, ни пятнышка, ботинки начищены, а выражения использует такие, что можно подумать работал секретарем у Сомерсета Моэма.

Дальше произошло совсем неожиданное. Слонов достал монетку, положил в руку попрошайки и, повернувшись к Грише воскликнул: «Эврика! Деньги будут!!»

В первое мгновенье Гриша обрадовался, но попытавшись угадать идею Слонова, посмотрел вслед уходящему попрошайке, и улыбка сползла с его лица. Брови нахмурились. Он, качая головой, отчеканил: «Мне ваша идея не нравится.»

– Но я же еще не сказал в чем…

– Я все понял. Хотите – он протянул руку в сторону нищего – Хотите меня убедить, что это хорошо? Вы же коммунист! Как вы… Я на такое никогда не соглашусь!

Таким металлическим тоном Гриша со Слоновым говорил впервые. За два дня у них много было ситуаций пусть и не спорных, ну скажем так, дискуссионных, и каждый раз молодой признавал правоту старшего. Признавал, потому что доводы были очень убедительными. Это вообще особенность представителей древнейшей логической игры. Шахматиста психологически сломать почти невозможно, но имея серьезные доводы, можно переубедить.

– Гриша! А что такого страшного в моей идее?

– И вы еще спрашиваете?

– Ну да. Конечно, дело прямо скажем непривычное. Но ведь… ну не хватает шесть фунтов, а мелочью добрать…

– Мелочью добрать?! Да я лучше… не знаю что сделаю, чем на такое соглашусь.

– Да что ты так переживаешь? Никто не узнает даже.

– «Никто не узнает» – это что довод такой?

Точка кипения у Гарова давно прошла. Это было уже похоже на выброс лавы и пепла. Хорошо, что рядом проехала машина то ли скорой помощи, то ли полиции и за ее сиреной не было слышно гневной тирады юноши. И тут последовал неожиданный поворот.

– Григорий Григорьевич! А ты уверен, что мы говорим об одном и том же?

И вот тут-то Гриша осекся. Ах, как он был уверен в своей правоте, ах как кипел его разум возмущенный, а тут нате вам шах и мат. Медленно-медленно, вкрадчиво-вкрадчиво, почти ласково и нежно он спросил:

– Владислав Сергеевич, так ведь вы же сами вроде намекнули, что…

– Что?

– Ну, что нищего, этого, как бы… ограбить.

Последнее слово он даже не сказал – выдохнул. Слонов сделал очень строгое лицо, а знали бы вы, что ему это стоило, чтобы не расхохотаться.

– Я мог такое тебе предложить?

– А что вы хотели сказать?

– А даешь слово, что сначала выслушаешь, подумаешь и только потом (тут он поднял указательный палец вверх) будешь реагировать.

– Честное комсомольское!

– Когда я крикнул Эврика, я придумал, как нам быть. Мы заменим этого нищего на полчаса.

– Где заменим?

– На улицах Лондона.

– Зачем? Милостыню просить?