Сгинувшее Время. Рождение Смерти

– А тебе, Алгод, есть что добавить? – Король приблизился к сыну, навис над ним, сверля гневным взглядом, и теперь заметил засохшие кровавые пятна на простых черных штанах и кожаной крутке: принц не жаловал дорогие модные одежды, соответствующие его статусу.

Губы Алгода дрогнули в едва заметной нахальной усмешке.

– Все так, – ответил он лениво, явно не собираясь ни объяснять мотивов своего поступка, ни тем более извиняться.

В глазах парня не мелькнуло и тени раскаяния. Эйрогас нахмурился еще больше и покачал головой. В этом был весь Алгод: черствый, холодный, будто высеченная изо льда статуя, абсолютно неуправляемый и… жестокий. Младший принц не ведал сострадания, не прощал промахов, не терпел слабых. Боги будто забыли наделить его чувствами, но при этом щедро одарили умом и силой. Да, внешне принцы были практически идентичны: те же длинные темно-серые волосы, что и у отца, та же стать, только глаза пока оставались карими, как и у их матери когда-то, ведь Тропу Избранных они еще не прошли и благословения Богов не получили.

Но на том сходство между братьями заканчивалось.

Пейврад был чуток, но строг, не по возрасту мудр и терпелив, всегда следовал правилам. Эталонный наследник, гордость всего Элхеона, любимец народа. Воистину его ждали великие свершения, когда Эйрогас передаст ему трон.

Фридэсс был мягок, раним, порой излишне простодушен, но силен в науках. Он никогда не перечил старшим, всюду следовал за Пейврадом и старался ему подражать. Эйрогас был спокоен, видя, как предан Фридэсс Пейварду. Король не сомневался: братья станут друг другу нерушимой опорой в будущем, когда они с Селией покинут этот мир.

Алгод же…

Сколь бы усердно не учились и не тренировались Пейврад и Фридэсс, им было далеко до брата. В глубине души Эйрогас знал, что если бы не жестокость Алгода, он бы завещал трон ему в обход всех правил. Парень уже сейчас заставлял подданных трепетать перед ним и подчиняться беспрекословно. Он поглощал знания быстрей, чем измученная засухой земля впитывает воду, сражался так, будто держал меч в руках еще в утробе матери. Алгод принимал решения, не оглядываясь на чувства. Разум принца всегда был холоден, рука тверда, а уверенность в собственных силах непоколебима. Окружающие боялись Алгода в той же степени, в коей восхищались им. Даже в приступах ярости он был прекрасен. Эйрогас просто не мог не замечать, как млеют от парня и служанки, и благородные дамы, как завидуют ему сыновья знатнейших лордов и стремятся подражать во всем. Король не сомневался и в том, что сын уже успел перепортить немало девиц, проживающих в замке, хоть Селия и утверждала, будто он еще слишком юн для подобного.

Вот только принц не был юн, по крайней мере, не разумом. Мастер Тулвеч не раз предостерегал короля и советовал всегда оставаться настороже при общении с Алгодом. Мальчик ловил каждое слово собеседников, анализировал, запоминал, а в нужный момент умело использовал неосторожно брошенные людьми фразы против них же самих. Уже сейчас он мог запросто переспорить и поставить на место большинство из советников Эйрогаса. Потрясающий маленький монстр – так называл про себя сына отец, в очередной раз размышляя над тем, как обуздать крутой нрав Алгода и направить все его таланты в нужное русло. Возможно, Селия права, и ему следует быть намного жестче с зарвавшимся мальчишкой?

– Чем тебе не угодил конюх, Алгод? – ледяным тоном спросил Эйрогас, зная, что по собственной воле принц не произнесет больше ни слова.

Алгод криво улыбнулся, обнажив идеальные белые зубы. Словно гребнем провел пятерней по волосам, убрав от лица непослушные пряди, которые, в отличие от братьев и отца, никогда не собирал ни в хвост, ни в косы и не вплетал в них украшения, кожаные шнурки и прочую ерунду, модную нынче среди мужчин его сословия.

– Дайте подумать, Ваше Величество, – протянул парень, отвернулся к окну и потер подбородок, делая вид, что пытается припомнить: чем же, собственно, его взбесил Юэн?

– Перестань ерничать, Алгод! – рявкнул Эйрогас, ощущая, что начинает выходить из себя. – Мое терпение не безгранично!

– Ради всех Богов, отец. Ни к чему так кричать. Я пытаюсь собраться с мыслями, – притворно вздрогнул принц, округлив для пущего эффекта глаза и отпрянув назад.

– Алгод Ансоут, кончай ломать комедию и отвечай! – Селия тоже спустилась со ступеней и встала рядом с мужем, сцепив руки перед собой. – Никто не смеет заставлять короля ждать!

– Да сгинуть мне в Пустоте, матушка, если мой трепет перед ликом правителя нашего, великого и могучего короля Элхеона Эйрогаса Ансоута, выглядит со стороны как непочтение к горячо любимому отцу моему. Да не видать мне никогда благословения Божьего и силы драконьей, коль огорчил я вас своими деяниями непотребными. – Алгод рухнул на колени перед родителями и склонил голову, но плечи его подрагивали от едва сдерживаемого смеха. – Такого поведения вы от меня ждете, мама? – последнее слово он выплюнул с презрением и гордо вздернул подбородок. – Простите, моя королева, но покорность и смирение мне не по нраву. Боюсь, вы состаритесь и отдадите душу Богам раньше, чем узрите их во мне.

Даже стоя на коленях, принц умудрялся смотреть на отца с матерью свысока и не выглядел униженным, скорее очень и очень довольным собой. Пейврад нервно переступил с ноги на ногу. Фридэсс неосознанно придвинулся к старшему брату. Лицо мастера Тулвеча побагровело от негодования. Он открыл было рот, чтобы отчитать своего подопечного, но тут же его захлопнул, наткнувшись на свирепый взгляд короля, который тот вперил в сына. Даже всегда невозмутимый капитан Чершез отступил на полшага и потупил взор. Бойд Одли, казалось, и вовсе вот-вот лишится чувств. И лишь на лице Гранта не дрогнул ни единый мускул.

Алгод никогда не проявлял к старшим должного почтения, даже к родителям, плевал на титулы, но настолько зарвался впервые.

– Не смей разговаривать в таком тоне с матерью, щенок! – взревел Эйрогас.

Все разом вздрогнули, когда король замахнулся и со всей силы ударил Алгода по лицу раскрытой ладонью. Голова принца мотнулась в сторону. Пару мгновений он смотрел в пол и не шевелился, а потом медленно поднялся с колен, откинул со лба волосы. Коснулся своей щеки, на которой теперь алел след от руки отца, вытер большим пальцем капельку крови, выступившую в уголке губ, и снова широко улыбнулся.

– Как же странно в нашем мире все устроено, – задумчиво произнес Алгод, кончиком языка слизывая новую бусинку крови. – Стоит проявить неуважение к королеве, и вот рукоприкладство уже не вызывает вопросов. И ни мои обожаемые братья, ни наш доблестный капитан, ни достопочтенный мастер Тулвеч не стремятся скрутить нападающего и призвать его к ответу за подобное. А ведь я уверен: Его Величество не удовлетворится оплеухой. Просто назначьте уже наказание, отец, и закончим весь этот фарс.

Эйрогас ощутил, как неумолимо подступает головная боль. Сколько раз он обещал себе, что больше не поддастся на провокации Алгода и не позволит мальчишке выставлять себя дураком перед подданными. Но принц снова и снова доводил его до белого каления. Алгод с легкостью манипулировал людьми, вынуждая их плясать под его дудку. Вот и сейчас король просто обязан наказать сына за дерзость в общении с матерью и за избиение конюха, но Алгод опять умудрился все вывернуть так, будто это самое наказание не что иное, как месть отца сыну за оскорбленное самолюбие. Парень в очередной раз показал всем: король не в силах совладать с ним. Все, на что способен гордый правитель Элхеона, – это выйти из себя и ударить ребенка.

– Прежде чем решить, каким будет наказание, я все же хочу знать, почему ты избил Юэна, – Эйрогас старался говорить как можно спокойнее и не смотреть на багровую отметину на щеке сына.

– Люцерна, – беспечно развел руками Алгод.

– Люцерна? – не смог сдержать удивления мастер Тулвеч.

– Люцерна, – повторил принц. – У моего коня Ворона непереносимость люцерны. От нее у него слезятся и гноятся глаза, могут даже быть проблемы с дыханием. Прежний конюх, который покинул службу в виду преклонного возраста в прошлом месяце, строго следил за рационом Ворона. И я точно знаю, что он оставил Юэну четкие указания касательно ухода за моим конем. Но Юэн, по всей видимости, до невозможности туп. Потому что в первый же день службы дал Ворону сено с люцерной, за что получил от меня выговор. Через неделю все повторилось. Тогда я не только повторно поговорил с Юэном, но и обратился к господину Одли с просьбой лучше контролировать работу новенького либо приставить к Ворону другого конюха. Господин Одли клятвенно заверил меня, что подобное больше не повторится. Я же в свою очередь предупредил и Юэна, и господина Одли: если мой конь еще хоть раз пострадает от подобной безалаберности, я не ограничусь словами и преподам нерадивому конюху урок, который он усвоит на всю оставшуюся жизнь. Сегодня утром глаза у Ворона снова загноились. По вине Юэна животное не единожды страдало. И я подумал, раз конюх не понимает слов, то, возможно, до него лучше дойдет через боль. – Алгод повернулся и уставился на Бойда Одли. – Я хотел преподать урок и вам, Одли, но братья так не вовремя вмешались. Считайте, вам повезло. Хотя… – Принц похлопал оцепеневшего и побледневшего мужчину по плечу. – Никто не мешает мне поболтать с тобой позже, дружище.

– Ради всех Богов! – воскликнул Одли и упал перед Алгодом на колени, трясясь от страха. – Простите, простите меня, Ваше Высочество. Клянусь, я внял вашим приказам и тщательно следил за мальчишкой. Ума не приложу, как так вышло. Я найду вам нового конюха, Ваше Высочество. Вы будете довольны. Обещаю.

Глаза Алгода налились кровью, он схватил мужчину за волосы и резко дернул, заставляя того запрокинуть голову и морщиться от боли.

– Конечно, найдешь, мразь, – прорычал принц сквозь зубы. – Но от моего гнева тебя это не спасет.

– Довольно! – рявкнул король. – Немедленно отпусти его, Алгод! А вы, Одли, встаньте и возвращайтесь к работе. Живо!

– Благодарю, благодарю, Ваше Величество. Уже бегу. Бегу, Ваше Величество. – Без конца кланяясь и бормоча благодарности, Бойд Одли неуклюже поспешил к выходу.

Король заложил руки за спину и дождался, пока конюший покинет тронный зал, прежде чем заговорил вновь:

– Ты не имел права так поступать, Алгод. Как бы сильно ни был зол на Юэна. Разбираться с нерадивыми слугами не твоя забота – это обязанность Гранта. Парень безусловно виноват. Но все, чего он заслужил за свой проступок – это лишение должности. Его следовало просто выгнать из замка без выплаты жалования. Ты же покалечил парня, перейдя границы дозволенного. А если бы братья не остановили тебя? Что тогда?

– Я бы убил его, – ответил принц безразлично, не колеблясь ни мгновения и снимая попутно с рукава куртки приставшую к нему ворсинку.

– Алгод…

– Ворон – мой друг. Ясно? – процедил Алгод сквозь стиснутые зубы, делая шаг к отцу и глядя ему в глаза без тени страха. – Он рос рядом со мной. Ты подарил его мне, помнишь? И велел заботиться о нем, как о себе самом. Это должно было научить меня ответственности. Так вот, никто не смеет причинять боль тем, о ком я обещал заботиться. Никто не смеет пренебрегать моими словами, тем более слуги.

– В данном случае твоя жестокость не была оправдана, сын. – Эйрогас положил ладонь парню на плечо и с силой сжал, подмечая, что тот уже сейчас почти сравнялся с ним в росте. – Подданные должны уважать тебя, а не бояться. Настоящего уважения не добиться с помощью грубой силы и не купить ни за какие деньги. Его надо заслужить. И позже оно непременно перерастет в преданность. А окружив себя преданными соратниками, ты станешь по-настоящему силен.

– Уважение и преданность, – скривился Алгод так, будто отведал вместо изысканного лакомства конского навоза, и дернул плечом, стряхивая отцовскую руку, – самые непостоянные вещи на свете, Ваше Величество. Только страх делает людей по-настоящему покорными. Предать доверие легче легкого, утратить уважение еще проще. Но страх… О-о-о… – Принц громко рассмеялся. – Могущество этого чувства воистину сравнимо с могуществом Богов. Заставь человека трепетать от ужаса – и он в твоих руках, сделает все, что ему велено, и никогда не осмелится тебе перечить. Ну хоть вы-то согласны со мной, матушка?

Алгод неожиданно перевел взгляд на мать, и Эйрогасу показалось, что та едва заметно вздрогнула.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы философствовать, сын, – ответила королева, но голос ее отчего-то звучал не так твердо, как в начале беседы. Следом она обратилась уже к мужу, одарив того ласковой улыбкой: – Ваше Величество, не пора ли уже покончить с этим делом? Уверена, у всех присутствующих полно неотложных дел. Озвучьте, какое наказание понесет Алгод, и позвольте нам, наконец, разойтись.

Король с беспокойством подметил легкую нервозность, проскользнувшую в словах королевы, и то, как она крутит обручальное кольцо, что делала обычно в моменты крайнего волнения. Это было странно. Алгод не впервой вел себя несносно, не впервой грубил и хамил, не впервой король Эйрогас не сдержался и ударил его. Вряд ли Селию могли настолько сильно задеть действия сына и мужа. Тем не менее она была права. Принц в очередной раз перешел черту и заслужил суровое наказание.

«Которое, как, впрочем, и всегда, не возымеет ровным счетом никакого эффекта», – с горечью подумал король и решил, что на днях непременно свяжется с Савсетуром и попросит у старого друга совета. Наверняка Глас Времени сможет подсказать, как справиться с Алгодом, пока еще не слишком поздно. Ведь телесные наказания никогда не действовали на принца. Мальчик будто не чувствовал боли. Эйрогас ни разу не видел его слез, не слышал криков и просьб все остановить.

– Алгод, целый месяц ты будешь служить младшим конюхом под началом господина Одли и присмотром капитана Чершеза, – озвучил король свое решение. – И если я узнаю, что они недовольны тобой, то удвою этот срок. Но прежде чем ты приступишь к исполнению своих новых обязанностей, я поручаю мастеру Тулвечу высечь тебя розгами, а после запереть в одной из камер в подземельях замка. Ты проведешь там неделю, питаясь водой и хлебом. Надеюсь, одиночество, отсутствие элементарных удобств, голод и компания крыс, помогут тебе сделать правильные выводы и переосмыслить свое поведение.

– Отец, – вмешался встревоженный Пейврад, – при всем уважении, не слишком ли сурово вы караете Алгода? Вы уверены, что заключение в камере столь необходимо? В конце концов, конюх и правда провинился.

– Еще раз осмелишься поставить под сомнение мое решение и поселишься с братом в соседней камере, – отрезал Эйрогас, порядком уставший от всего этого.

– Простите, Ваше Величество. – Старший принц быстро растерял весь свой запал на спасение брата и почтительно потупил взор.

В этом был весь Пейврад: идеальный сын, не смеющий перечить родителям и наставникам. Фридэсс и вовсе не проронил ни слова, уставившись на носки своих сапог. Королева тоже промолчала, но поддержала мужа одобрительным кивком и, как показалось Эйрогасу, мимолетной злорадной усмешкой. Хотя такого просто не могло быть, скорее всего, ему действительно померещилось. Селия никогда не стала бы радоваться чужим невзгодам, даже если бы перед ней сейчас стоял не родной сын, а закоренелый преступник и мерзавец.

– Тебе все ясно, Алгод? – поинтересовался король. – Быть может, ты хочешь что-то сказать? Принести извинения? Попросить о снисхождении?

– Я заслужил наказание и молить о его отмене не намерен. Ведь имей я возможность вернуться в сегодняшнее утро, я бы не поступил иначе. Только что вы не позволили Пейварду усомниться в вашем решении. Так знайте: я точно так же не намерен никому позволять усомниться в моих решениях. Конюх понес заслуженную кару. На том позвольте мне уже откланяться и отправиться отбывать свое наказание.