– Ну, план был именно такой.
– Планы могут и измениться.
Он не нашелся, что ответить.
– Должно быть, тебе действительно позарез нужен этот трастовый фонд.
– Я хочу начать все сначала. – На мгновение она позволила себе стать уязвимой. Может быть, потому что она уже была на полпути к этому, сделав предложение Августу. Или, может быть, она уже стала уязвимой после того, как этим утром унизилась перед Коринн. Какой бы ни была причина, она высказалась напрямик. – Мне нужно начать все сначала. Я не могу просто оставаться здесь, живя в тени своей семьи. Моего брата. С таким же успехом я могла бы оставаться той семнадцатилетней неудачницей, которую все просто терпят. Мне лучше в другом месте. Здесь я – никто. Я могу быть кем-то, только когда я не здесь.
Сквозь прохладный ночной воздух она услышала, как он тяжело сглотнул.
Черт. Это уже слишком.
Она дала ему чертову уйму боеприпасов, а поскольку ему эта идея явно не пришлась по душе, ей нужно убраться, прежде чем он сможет ими воспользоваться.
– Удачи, Август, – сказала она, отступая, и в конце концов повернулась, ускоряя шаг. – А было бы забавно превратить твою жизнь в ад.
– Натали.
Она не остановилась. Ей не хотелось, чтобы именно этот мужчина так мягко ей отказал. Ее гордость была подорвана, но она еще держалась за ее остатки. Однако, быстро шагая по дорожке обратно к гостевому домику, она задавалась вопросом, как долго еще сможет держать себя в руках.
Глава пятая
При звуках марширующего оркестра, исполняющего «Прекрасную Америку», Август поморщился и поправил галстук, глядя в зеркало заднего вида своего грузовика. На другой стороне улицы, на парковке железнодорожного вокзала, появились два высоких шатра, а на асфальт постелили ярко-синий ковер. Официанты в смокингах разносили подносы с бокалами красного вина и предлагали разодетым в пух и прах гостям закуски.
Невероятно. Все эти люди собрались, чтобы отпраздновать отправление поезда, в котором подают вино. Технически подавать вино можно в любом поезде мира, но эти высокомерные люди в костюмах искали любой повод, чтобы в своих мокасинах потереться локтями в толпе с другими гостями и прокомментировать послевкусие апельсиновой корочки в своем напитке. Он мечтал о том, что никогда в своей гребаной жизни больше не услышит слово «букет», и тем не менее он здесь. Вот-вот появится на этом званом вечере в роли ручной обезьянки.
И все из-за женщины.
И не просто из-за какой-то женщины. Из-за Натали Вос.
Господи боже. Я, должно быть, сошел с ума.
Август со вчерашнего вечера беспокоился о состоянии своего рассудка. Она ушла, а он сел в свой грузовик, не заводя двигатель. И просидел там целый час. Два часа. Выругавшись так, как брезговали ругаться даже по военно-морским меркам, он завел грузовик и поехал обратно к винограднику, который никогда не думал увидеть снова. Он собирался провести сделку с агентом по недвижимости виртуально, когда вернется к родителям в Канзас и соберется с силами.
Август смирился с тем фактом, что ему никогда не удастся создать вино, достойное памяти Сэма. Он смирился с правдой: он отдал этому городу все, на что был способен, но виноград просто не был его специальностью. Все попытки добиться успеха оказались напрасны. Он сделал все, что мог.
Так было до вчерашнего вечера, пока Натали не предложила ему новую возможность.
Сейчас? Август больше не мог спокойно уехать с осознанием того, что он сделал все, что было в его силах, чтобы воплотить в жизнь мечту Сэма. Оставалась еще одна попытка, и он должен был ею воспользоваться, иначе чувство вины и потери будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.
И эта женщина. Она тоже будет его преследовать.
Натали кое-что нужно – ее трастовый фонд. Он может помочь ей в этом.
Августу нравилась мысль о том, что он может помочь любой женщине, которая столкнулась с каким-то древним дерьмовым контрактом, принуждающим ее к браку. Но в глубине души он знал, что дело не только в контракте. Дело в Натали. Черт побери, что же в ней такого особенного? Всякий раз, когда они были вместе, в живот ему словно вонзалась игла. У него потели ладони. Член умолял его быть повежливее, чтобы в какой-то момент у него появился шанс увидеть дневной свет. Или, что еще лучше, полумрак ее спальни. Они ссорились так, словно ненавидели друг друга, но, боже, прошлой ночью он был готов упасть перед ней на колени прямо на тротуаре.
Мне лучше в другом месте. Здесь я – никто. Я могу быть кем-то, только когда я не здесь.
После того как шок от этого признания прошел, он просто разозлился.
Кто, черт возьми, заставил ее так себя чувствовать?
Как долго она чувствовала себя дерьмово, а он об этом не знал?
Кстати, это второе его возмущение казалось просто нелепым. Очевидно, он бесконечно многого не знал о Натали Вос. Их отношения не располагали к тихим разговорам по душам у камина. И все же он должен был знать о ее неуверенности в себе. Что ей хочется уехать. Он должен был заметить это. Ему следовало заткнуть свой глупый рот и быть повнимательнее.
Она совершенно ясно дала понять, что Августу уже слишком поздно заводить с ней какие-либо отношения. Возможно, между ними и возникло непреодолимое влечение, но она не прикоснется к нему и в резиновых перчатках, не говоря уже о том, чтобы сделать это голыми руками. Тем не менее он не сможет уйти от Натали, если он ей нужен. Не тогда, когда она смирилась и попросила о помощи, хотя было очевидно, что ей было очень трудно поступиться своей гордостью. Этого он никогда не забудет.
Итак, он перешел дурацкую улицу в своем жарком, стесняющем движения костюме, стиснув зубы, высматривая в толпе черноволосую богиню, с которой он никогда не переспит, но на которой, очевидно, женится, потому что он, черт возьми, сошел с ума. В шатре было так жарко, что он сразу же вспотел. Почему этим людям приспичило собраться вместе и отпраздновать праздник ферментированного виноградного сока? Неужели никто из них не слышал о бейсболе? Чем это не повод собраться на улице, на солнышке…
Натали. Впереди.
Как же она хороша. Черт. Как обычно, когда Август видел эту женщину, ему пришлось крепко сжать кулаки. У нее были невероятно умные глаза и нежный рот. Он никогда раньше не испытывал потребности классифицировать черты женщины, ограничивался лишь тем, что обращал внимание на цвет глаз и волос. Шатенки. Голубоглазые. Блондинки. Зеленоглазые.
Легко.
Но не было ничего легкого, когда он смотрел на Натали. На ее лице одновременно отражались все чувства, и по какой-то причине ему хотелось быть в курсе всего этого. Иногда она могла выглядеть скучающей, но при этом снова и снова поджимала губы, давая ему понять, что на самом деле встревожена и скрывает это. В других случаях между ее бровями пролегали две маленькие морщинки, как будто она была чем-то обеспокоена, но она гордо вздергивала подбородок, как будто ей наплевать на все на свете. В итоге Натали была не просто сочетанием цветов, она была постоянно меняющимся калейдоскопом, от которого, казалось, невозможно было оторвать взгляд.
Сегодня в центре внимания оказался фиолетовый цвет, потому что в море приглушенных тонов выделялось ее короткое сиреневое платье. Высокий вырез спереди под горло, глубокий вырез на спине и мягкая, развевающаяся юбка. От этих длинных, гибких ног его кадык так и подпрыгивал вверх-вниз над накрахмаленным воротничком рубашки. Он видел, как эти ноги путаются в простынях. Видел, как они сгибаются, смыкаются, как его руки прижимают их к матрасу.
Эти образы никогда не станут реальностью, и все же он был бы рад, если бы кто-нибудь попытался помешать ему фиктивно жениться на этой калейдоскопической женщине.
Проходя через шатер, он наконец заметил Натали, стоявшую рядом со своей матерью, братом Джулианом и блондинкой, которая, как предположил Август, была девушкой Джулиана. Они тихо разговаривали за бокалами вина и, казалось, не подозревали, что, будучи легендарной семьей Вос, вызывали интерес у каждого вошедшего в шатер гостя. Стильные, утонченные. Тихая династия, которая пусть и знавала лучшие времена, но все равно оставалась легендой.
Пожалуй, будет забавно на время подпортить этот образ.
Забавно или нет, но это произойдет.
Потому что если Натали настолько отчаялась, что попросила Августа на ней жениться, то в конце концов она найдет кого-нибудь другого – и от одной этой мысли у него чуть не взорвалась голова. Возможно, этот уродливый мыслящий шар на плечах и подтолкнул его к опрометчивым действиям. Она же предложила им цивилизованно обсудить их возможный брак на нейтральной территории, верно? К сожалению, в Августе не было ничего цивилизованного, и будет весело напомнить ей об этом. Застать ее врасплох.
Когда Август был примерно в десяти ярдах, Натали его заметила и замерла, не донеся до рта бокал с вином. Она удивленно моргнула, переступила с ноги на ногу на своих высоких белых каблуках и начала потягивать вино. Остановилась, пристально посмотрела на него. Он бы рассмеялся, если бы не собирался наконец-то снова поцеловать ее.
– Привет, детка. Прости, что опоздал, – мягко сказал Август, обхватив ладонями ее лицо и притягивая к себе, как будто поцелуи были его второй натурой. Как будто для него это было привычно, хотя на самом деле от ее цветочно-дымных духов у него чуть язык изо рта не вывалился. Он позволил себе испытать явное удовольствие, наблюдая, как ее золотистые глаза расширяются от потрясения, а потом он не почувствовал ничего, кроме облегчения. Да, облегчение. Вот, наконец, ее губы.
Идеальные, как всегда. Касаются его губ. Напряглись, затем смягчились. Слава богу.
Он собирался лишь немного застать ее врасплох, уколоть, может быть, даже наказать за сомнения в том, что он справится… но она сделала быстрый вдох, он увидел вблизи, как затрепетали ее ресницы, и ошеломляющий удар желания и удовлетворения пронзил его насквозь. Их глаза одновременно закрылись, и они погрузились, всего на секунду, в страстное соприкосновение губ и хриплый выдох, свидетельствующий о том, что этого далеко не достаточно. Но сейчас было не время для большего, поэтому он переплел с ней пальцы, незаметно подмигивая ей и изо всех сил стараясь помнить, что это все не по-настоящему. Просто один враг помогает другому.
Да.
– Я, э-э-э. – Натали встряхнулась и бросила быстрый взгляд на мать, брови которой почти добрались до линии роста волос. – Август. Я… я думала, ты сказал, что не сможешь прийти.
– Август? Так официально. – Он игриво толкнул ее в бедро. – А что случилось с «моим Адонисом»?
На лице Натали отразилось раздражение, но, по крайней мере, оно помогло ей сосредоточиться, чего он и добивался.
– Я называю тебя так, только когда мы одни, – сказала она, улыбнувшись во весь рот. – Знаешь, что-то вроде «дерьмо вместо мозгов». И «крысиный король».