Тихая комната

Тем же летом их семью пригласили на праздник в самый большой дом, что она только видела. Расположенный на огромном участке на берегу озера Вашингтон, он, казалось, сошел с обложки журнала об архитектурном дизайне. Насколько Эмили поняла, здесь летом отдыхало семейство Кофски, а в городе у них был еще более вычурный особняк.

Наскоро искупавшись вместе с ребятами постарше, Эмили вернулась в дом, чтобы проведать сестру. Энни была на два года младше и от скуки частенько куда-нибудь забредала. Эмили слышала, что где-то в доме был пинбольный автомат. Энни пинбол обожала, а потому Эмили точно знала, где можно найти сестру.

В итоге автомат она разыскала, но Энни не было. Кто-то из родителей сказал, что видел младших деток играющими с байдарками у воды, и Эмили пошла туда.

Возле байдарок она никого не нашла, но рядом оказалась небольшая пристройка. Впервые Эмили заметила ее еще с озера, но тогда не смогла разглядеть. Пристройка оказалась похожа на главный дом, только значительно меньше – то ли гостевой флигель, то ли большой сарай.

Энни с ребятами могли пойти туда.

Пристройка располагалась чуть выше по озеру, примерно в четырехстах метрах от главного дома. Спроектирована она была явно тем же архитектором – на это указывала смесь стекла, темного дерева и бетона, использованная в дизайне, – но в отличие от главного дома, построенного на берегу озера, она пряталась в густом подлеске.

Приблизившись к зданию, Эмили услышала жуткие звуки синтезатора, доносящиеся из открытого окна. Она не собиралась подкрадываться: думала просто постучать и узнать, там ли сестра, но когда проходила мимо окна, машинально заглянула внутрь. В комнате кто-то был.

Какой-то мужчина. Он был похож на отца Эмили, но сказать наверняка было трудно: его глаза закрывала повязка. Что ее папа забыл в гостевом домике посреди леса, да еще с завязанными глазами?

Окно было прикрыто наполовину задернутыми шторами, и Эмили подошла ближе, чтобы разглядеть комнату.

Перед ней оказалась просторная гостиная с кухонькой по правую руку и камином напротив окна. Больше там ничего не было, если не считать нескольких стульев, задвинутого в угол небольшого дивана и свернутого в рулон ковра. На гладком бетонном полу была нарисована толстая красная линия, разделяющая комнату пополам. Недалеко от левой стены ее пересекала еще одна линия, только короче, тоньше и выведенная синей краской. Вместе они были похожи на большой крест.

Мужчина, на которого она обратила внимание, действительно оказался ее отцом. Они с мамой и еще одним незнакомым мужчиной стояли по ту сторону красной линии, что была ближе к окну. Их глаза закрывали повязки. Осторожно, стараясь не шуметь, Эмили подошла к окну и заглянула внутрь.

Вот теперь она не хотела попасться.

Музыка, которую до того слышала Эмили, изменилась, стала тише и мягче. В ней все еще присутствовали знакомые ноты и полутона, но теперь она казалась абстрактной и звучала со всех сторон.

Музыка всегда отзывалась в Эмили как эмоционально, так и физически. От хороших песен по телу бежали мурашки и хотелось кричать. Нужная песня в нужный момент была сравнима с любовью. Но были и минусы. Некоторая музыка, особенно электронная – в частности, драм-н-бэйс, – вызывала в ней противоположные чувства. Она мгновенно психовала и спешила ее выключить.

Как-то раз в универе она даже поссорилась из-за этого с подругой – Камилла, так ее звали. Они поехали на музыкальный фестиваль в Гластонбери, Камилла включила танцевальную музыку, а Эмили тут же ее выключила. Камилла разозлилась, но что поделать? Еще минута, и Эмили выбросилась бы из машины на ходу.

Так что электронику – к черту.

Но тем летним днем она услышала нечто совершенно иное. Музыка нервировала ее, и в то же время в ней чувствовалось завораживающее спокойствие.

Вскоре она и вовсе растворилась на заднем плане.

Где-то через минуту Эмили ощутила: что-то изменилось. На красную линию вступила девочка – примерно возраста Эмили, в светло-голубых джинсах, футболке с логотипом группы New Kids on the Block и ярко-белых «найках». На ней не было повязки, и Эмили моментально узнала ее. Это была Натали – дочь коллеги родителей, мужчины по имени Эдвард Кроуфорд, который потом стал для Эмили просто Кроу.

У себя в голове Эмили видела ее очень четко, но физически в комнате оставались только родители Эмили и третий мужчина.

Натали была где-то еще.

Эмили казалось, будто перед ней две идентичные, но параллельные реальности. Паника захлестнула ее. Хотелось сказать что-нибудь, кашлянуть – что угодно, лишь бы ее заметили, – но что-то остановило ее. Она вновь посмотрела на маму с папой. Зачем им повязки?

Чем они здесь занимались?

Эмили была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, на какие взрослые странности стоит и не стоит обращать внимание, но вместе с тем она знала, что ее родители – относительно обычные люди. Она понятия не имела, что происходит, но была практически уверена, что это не связано с сексом. Поэтому решила держать рот на замке, пока ситуация немного не прояснится.

Пусть физически Натали в комнате не было, Эмили чувствовала, как она медленно ступает по красной линии. Предвкушение, исходящее от родителей и мужчины, переполняло воздух.

И тогда, стоило Натали добраться до пересечения двух линий, что-то произошло.

Это было похоже на мгновение перед грозой. Свет померк и замерцал, и дышать стало сложнее.

– Она там. Она нашла комнату! – крикнул незнакомый мужчина с завязанными глазами.

– Что-то не так, – сказал отец Эмили.

И вдруг Натали появилась. Она стояла в точности там, где Эмили ее ощущала, и по ее искаженному от боли лицу текли слезы.

Сердце ухнуло в пятки, будто Эмили сорвалась с прогнивших лесов и теперь медленно падала: голова кружилась, в мыслях шумела статика, а руки и ноги налились тяжестью и отказывались работать.

– У всех закрыты глаза? – спросил мужчина.

– Да, – одновременно ответили родители Эмили.

Напряжение снова скакнуло. Мир давил на нее. Стал тяжелее.

Отец Эмили был прав. Что-то пошло не так.

Все изменилось. Она больше не падала, но вместо этого ее охватило другое чувство. Земля под ногами, свет, запах, сам воздух. Все казалось… неправильным.

Для этого чувства у Энни и Эмили был собственный термин. «Не тот олень» – так они его называли.

Никто уже и не помнил, откуда пошла традиция, но так говорили все. Все пугающие, необъяснимые явления в их семье называли не тем оленем.

Эмили видела Натали. Она была в комнате, стояла на пересечении двух линий, но что-то случилось с ней. Будто она не могла сойти с места.

Внезапно весь мир стал не тем оленем.

Эмили ощутила боль подруги, добела раскаленное жжение, словно ее насильно вырывали из мира.

– Натали? – позвала она.

Натали обернулась и посмотрела на Эмили.

– Кто смотрит на путешественницу?! – вскрикнул мужчина.

Отец Эмили обернулся к окну.

– Эмили? – В его голосе, приглушенном толстым оконным стеклом, слышались удивление и страх.

– Что здесь творится? – спросила она. Ее разум, отрицая реальность, пытался придумать увиденному логичное объяснение.

– Закрой глаза, – сказал отец.

– Папа…

– Закрой глаза, Эмили. Сейчас же!