Три года писем…

В Москве 4 часа ночи, только что закончил первую часть лунного календаря, которым я решил заняться. Работаю над ним с начала января. Спать совсем не хочу, сижу и пишу письмо. Вообще вот уже месяца 3—4 как я раньше 4—5 часов не ложусь. Жизнь меняется, как кино. Дела мои не очень хороши. Дедушка болен, лечим, никак не может подняться, папа заболел, не знаю что или язва или хуже.

На работе произошел конфликт. Дело в том, что я объявил забастовку. Основные мои требования – это протест против засилья детского центра совершенно не относящимся к детям организациям, которых у нас уже 2 или 3 и передача им лучших помещений и второе невозможность моей работы без материалов, которые мне совершенно не предоставляют с лета, но и не дают минимум денег на их приобретение. В словесной форме я имел разговор о моей зарплате. Мне совершенно не заплатили за январь, теперь я получу только 1 марта. На мой вопрос: «Как же мне жить?», Светлана Матвеевна ответила: «Ничего проживешь». Я знаю, что проживу, тем более мне сейчас из материальных благ ничего не надо, но все же странно мне это. Директор испугалась обсудить коллегиально мой забастовочный акт, поэтому, к сожалению, об этом никто не знает. Ужасно пассивные люди, все недовольны, но все молчат, правда недовольны нищетой, но разве это главное, ведь они большую часть жизни тратят на работу, которая в данный момент оказалась ерундой и просто фикцией. Я предоставил 3 программы для детей, одна даже коммерческая, но по ним даже не было обсуждения, все просто спят и ноют, и никто ничего не хочет делать. Просто скучно и очень грустно. Я ежедневно наблюдаю, тупость наших женщин, такое ощущение, что все не говорят, но думают «живи, пока живется…», но страдают дети, а впрочем, их почти не осталось. Я не стал об этом никому говорить, но думаю, что уже завтра об этом будут все знать, и я стану совсем там дураком. Настроен я совсем не решительно, но молчать надоело. Если делать, то хорошо, а если не делать, то тоже хорошо, но делать плохо, стыдно это. Благо детей легко обмануть, хоть они все видят, но молчат, да и заткнуть их легко, чем мы и занимаемся ежедневно. Завтра 3 день моей забастовки. Честно говоря, это серьезно, может ты, и не представляешь меня в этой роли. Со стороны вступил на полосу полной бедности, сознательно избегаю помощи родителей, у них, как ты поняла тоже трудно. Впервые в жизни столкнулся, но ты знаешь, как при этом все меняется в душе, как работает голова, боже, сколько идей, людей воспринимаешь, как что-то доброе и чистое, я имею в виду людей на улице, незнакомых. Ничего нет, да и не надо, и появляется другое богатство, радость просто и общение и радость мысли и творчества. Вырабатывается иммунитет ко всему, что делается, вот только родителей жалко. Ничего им не говорю, нельзя мне это. Последнее время много занимаюсь с Геной[3 - Сын супруги Терентия Травника Оксаны Серебряковой от первого брака.], недавно делали с ним бумажную модель храма Василия Блаженного.

Гляжу и надеюсь, а впрочем, не так все плохо, самое главное осталось радость жизни и вера, а что на это может повлиять, ничего, я чувствую себя свободным, как же это хорошо, людей жалко, но и они будут счастливы, когда освободятся, да многие просто не хотят.

    С добрыми пожеланиями всем.
    Терентiй Травнiкъ.
    8. 10.91

11

Здравствуйте, уважаемый Игорь Аркадьевич!

До сего дня я не получила ни одного письма от тебя. Виктор клянется и божится, что всю почту доставляет мне. Я его прямо спрашивала, и сказала, что буду звонить. Потом сказала, что позвонила, что ты писал, но он пожимает плечами, и говорит, что, значит, не дошло. У меня нет оснований, верить или не верить, так как случается, что и не доходят.

Девятого числа октября месяца, как обещала, я звонила, да Вас не застала. Разговаривала с Оксаной, она сказала, что ты приедешь поздно. У нее такой взрослый, такой уверенный в себе голос, что я невольно робею перед ней. Может быть, это гиперкомпенсация, но мне показалось, что женщина с таким голосом, должна хорошо знать, чего хочет. Я поняла, что ты живешь у нее. У вас перемены в личных отношениях? Я конечно обиделась, что тебя не оказалось, но не долго, подумала, что у тебя важные дела, да и потом мое отношение к Вам, сударь, неадекватно Вашему. Разумом, я всегда это понимала. Это не упрек, но реальность. И трезво поразмыслив, что это моя проблема, успокоилась.

Я не писала больше месяца, так как была в тяжелом, можно сказать, трансе. Вообще, никому не могла писать. Объяснять в письме не буду не только потому, что это письмо, но и потому, что описать все мои ощущения, мысли, переживания, очень сложно, и мысль изреченная, есть «ложь». Да и потом, это был бы компром-материал. Когда звонила тебе, была полна решимости, поделиться своими проблемами, но так как тебя не оказалось, поняла, что этого делать и не надо было. Хотя обстоятельства не изменились, но я уже почти овладела ими, и поэтому могу писать, и даже иронизировать, над собой. Я всегда учила на своих занятиях, что если нельзя изменить обстоятельства, надо изменить отношение к ним. Я все это время была погружена в свою проблему. Трудно жить без психотерапевта! Я даже знаю, что можно было сделать с моей проблемой, если бы я была терапевтом, случай не самый сложный. Но самой выйти очень тяжело. У меня нет такого человека сейчас, которому я могла бы высказать все свои соображения, опасения, свои чувства (чувства, которые желала бы скрыть, и которых бы надо стыдиться), перед которыми можно снять свои защиты, не думая о том, как будешь выглядеть, и который, просто бы не вникая, не оценивая, ведь мы подтверждаем себя через другого, и посредством другого, это наше второе «я». А психолог, хоть и влезает в состояние клиента, но личностно в ситуации не завязан, остается, нейтрален, а это очень важно. Я же завязла. Да, буквально в глине стою, или в болоте, уцепиться не за что, а оно засасывает еще. Я даже вспомнила, некую сцену с глиной. Но я обязана справиться. Я обязана верить в себя. Ведь во истину человек всегда одинок, и одна надежда и опора – это Бог в нем самом. И когда тянет удавиться, надо найти эту опору (я имею ввиду не под ногами). Мне надо почувствовать свою силу. Но тут возникает парадокс. Приобретая силу, я что-то важное утрачиваю. Может быть, даже способность любить. Любовь – это слабость, ты, как бы позволяешь чувству существовать, оно тебе дорого (даже, если оно и болезненно, а может быть, как больной ребенок, даже еще более дорого, когда болезненно), и таким образом, обескровливаешь себя. Иногда, оно даже перерастает саму личность, и тогда, человек может пойти на самоубийство, и преступление. Я верю, что от любви можно умереть. Это вполне реальная болезнь души, невыразимой и невыносимой тоски, когда жизнь разделяется: «Где источник любви, там свет, жизнь; и где, его нет, там смерть, безразличие, обесценивание». В личностной силе и способности любить, есть какое-то соотношение, формула эмоционального равновесия. Мы дорого платим за то, что позволяем себя любить, но только любовь способна открыть многое в ощущение жизни, остроте и восприятии, что ли, в понимании вещей, в открытии себя, но и делает одновременно нас беззащитными: «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь»…

Собственно, я не знаю, чего разразилась тирадой о любви. К моей проблеме, это имеет отдаленное отношение, а может быть, мне так кажется. Так или иначе, но сегодня я уже могу написать, что буду жить. Хотя очень жалко себя. В голову приходит что-то вроде:

Не имею права распоряжаться жизнью,
По душе усопшей, я справляю тризну.
Вымою слезами, потеплей, укрою.
Спи, моя родная, и Господь с тобою.

или «А грозный Петр со связкою ключей сказал, что в рай меня не пустит».

Ты знаешь, когда пишу тебе письмо, думаю о том, что в общении с тобой, я ближе всего бываю к себе самой. Всем остальным, я пишу совсем другое, и почти всем одно и тоже, очень далекое от меня самой: «Все равно, что ты наглый и злой, все равно, что ты любишь других…».

Как ты относишься к Сальвадору Дали? Я здесь приобрела недорогой альбом. Меня это чем-то привлекает, даже не могу объяснить чем. Когда мои родные увидят, что я покупаю, скажут, что у меня крыша поехала, а мама начнет развивать мысль, что искажение божественных образов, в частности человека, есть грех. И, наверное, она права. Особенно мне нравится «Христос, освященный на кресте», могу не точно перевести, поскольку даже большого немецкого словаря не хватает, для перевода картины. Я на эту репродукцию могу подолгу смотреть. Что ты думаешь о Дали? Хорошо, если бы ты написал.

Меня радует, что уже 1\3 до нашего отпуска прошла, и это греет. Хотя мое окончательное возвращение представляется сейчас, темно-серой бездной со слабо сверкающими огоньками, типа полу затухших головешек. Но я туда непременно должна провалиться. Это не потому, что я боюсь сложностей дома, я могу обходиться минимумом, в детстве меня аскетично воспитывали, и если я, и была, чем избалована, так это вниманием, лаской и любовью. А потому мне так представляется, что я совсем не знаю, чем буду. Страшно быть ничем (кто был ничем, тот станет всем). Вокруг меня особенно и здесь, так много ничем. Вот тут уж ударишься в философию, о смысле жизни. С Михалычем трудно говорить о своих проблемах. Он сразу пугается, или начинает сердиться, говорит мне «ну ты снова», или еще что-то в этом духе, я сразу чувствую себя никудышной, виноватой, и закрываю рот, или начинаю потихоньку по-бабьи плакать в углу. Я понимаю, что он принимает все близко к сердцу, и хочет, чтобы все было хорошо, но мне не это нужно.

То ли от здешней пищи, то ли с нервов, у меня страшно разболелся желудок (никогда в Москве так не болел), это я жалуюсь. Поэтому совсем не курю, вообще. А ты, небось, куришь? С твоим здоровьем нельзя. Бросай, пожалуйста.

Хотела написать тебе немного, а получилось, вон сколько, такая вот болтливая.

    До свидания. Привет Людмиле Георгиевне. 16. 10. 91.

12

Здравствуй Лена!

Не знаю, получила ли ты мое последнее письмо, в котором я хотел тебе рассказать о ходе моей забастовки на работе, поэтому напишу еще немного об этом. Я предъявляю следующие условия, а именно протест против распродажи нашего ДП в руки различных малых организаций, невозможность работать без материалов, их мне так и не предоставили, а также повышение зарплаты, правда последнее меня волнует меньше всего, но 200 рублей все же не хватает. Конечно, моя забастовка закончилась ничем, и я вынужден уйти. Теперь я не работаю и прихожу в себя. Честно говоря, не жалею об уходе, т. к. вдруг почувствовал облегчение. Главное, что меня волнует не выбиться из ритма, т. к. безработица стимулирует лень. Сейчас занялся наконец-то литературой, которой скопилось очень много, и не было возможности читать, т. к. книги сложные и требуют максимального сосредоточения и внимания. На этой неделе купил таблицы эфемерид звездного неба, сижу и изучаю. Если освою это, то пойму основные астрологические принципы и будет легче двигаться дальше. Пытаюсь разработать свою систему, а именно конкретизировать и систематизировать те разрозненные сведения, которые содержатся в астрологической литературе. Понимание этих процессов позволит мне перейти к более глубокому изучению трав и камней, а также других магических наук. В моей среде увеличился интерес к таким наукам, да и вообще в Москве просто всплеск.

Получил письмо от Оксаны, пишет, что приедет не раньше, чем через год, а это сентябрь и октябрь этого года, хотя по другим сведениям может приехать в июне. У нее все очень хорошо, правда хочет, чтобы я приехал к ним, хотя бы месяца на два. Не знаю, думаю, что не поеду, т.к. могу работать, думать и творить только здесь. Живу один в мастерской в Ясенево, часто ко мне кто-нибудь приезжает, сейчас я нуждаюсь в общении. Правда бывают дни, а то и неделя полного одиночества, но все же общаюсь с Геной, и это очень помогает. Интересно, что среди моих друзей стали появляться мысли о нежелании моей женитьбы вообще, они думают, что могут потерять меня из-за этого. Многие говорят, что я должен быть один. Честно говоря, я думаю, что так оно и будет, просто я не могу совместить внутри себя семейный и творческий образ жизни. В идеале все упрется в некий идеал спутницы, или просто участвующей во мне женщины. Я знаю, что это плохо, но другого для себя решить не могу.

Сделал несколько товарных знаков для различных фирм, они пойдут в производство. Всем очень понравилось, а мне грустно, как-то очень легко они у меня получились, просто я чувствую, что работал в четверть силы, а то и меньше, но все почему-то довольны. То, чего я достиг, мне кажется, очень простым и я чувствую вещи, которые очень сложны и неужели люди могут удивляться моему творчеству, ведь это же очень легко!!

Я думаю, что скоро должен наступить переход, очень важный в данный момент жизни, накопленного опыта в качество. Сейчас я очень остро чувствую нехватку информации буквально во всем. Я хватаю читать всю литературу на интересующие меня темы, будь то живопись, философия, история и другое, столь милое моему сердцу. Я знаю, теперь я знаю, что скоро это случится.

Знаешь, хочу спросить тебя. Мой вопрос очень необычный. Меня интересует твоя точка зрения, и если ты ответишь, то мне это очень поможет. Меня это очень тревожит и не дает покоя. Так вот. Кто я?

Если ты думаешь, что я художник, то это не так, я просто это очень люблю. Я пишу стихи, песни, занимаюсь всем, чем можно, кроме зарабатывания денег и политики. Но кто я? Ко мне прислушиваются люди, мне доверяют, от меня ждут ответов на вопросы, мне верят, меня даже некоторые зовут учителем, но, боже мой, кто бы знал, что я сам в сомнениях и что получение каждого ответа – есть для меня очень тяжелый труд. Я тоже нуждаюсь в поддержке, но пока мои силы только в книгах, в моей голове и в желании идти дальше. Одно из главных несоответствий, это мое понимание того, что как может быть сложным то, что я объясняю другим, я просто очень хорошо чувствую, что я самый обычный, да обычный и почему они меня куда-то возвышают и восхищаются. Нет хуже для меня похвалы за то, что я вижу, досталось мне легко и просто. Мне говорят я талантливый, нет, я обычный, талантливый Боттичелли или Ван Гог. Я хотел бы всю жизнь натягивать для них холст, и это было бы достойно. Мне говорят, что я хорошо мыслю (разжевываю все), а я просто вру. Хорошо мыслили Кант и Платон, а про песни я не говорю. Просто мне очень, очень хочется, чтобы мною не восхищались, это для меня тяжело. Но меня хвалят и просят еще. Я буду давать, сколько смогу, но не хвалите. Ведь, честно говоря, я знаю и прекрасно чувствую и даже вижу тот момент, когда можно похвалить и мне до него далеко.

Я знаю, что я отличаюсь, я это понял, и мне дали понять. Меня это не тяготит, но люди странно видят меня. Поэтому, я спросил у тебя – Кто я?

Я понимаю, что тебе будет трудно ответить, т. к. я знаю твое отношение ко мне, но прошу, ответить разумом.

Еще я чувствую неодолимое отношение узнавать и с каждым ответом задаю десятки вопросов. Может когда-нибудь, я найду золотую середину, ответ универсальный и тогда остановлюсь, чтобы двигаться дальше.

Сейчас 4 часа ночи, я теперь ложусь в 5—6 часов. Знаешь, я хотел бы вообще не спать, мне жалко время, уходящие на сон и вдруг бывает, что днем я час могу просидеть, глядя в окно и ничего не делая. Очень странно. Я люблю разум, но люблю и эмоции. Как их совместить не знаю. Как соединить жидкость и кристалл, воду и лед. Как легко людям, у которых преобладает разум или эмоции, но когда все вместе?! Я не хочу, чтобы разум подавлял эмоции, а последние мешали разуму. Как это все совместить, чтобы работать и творить. Это один из вопросов, который меня ставит в тупик. Я не могу на него ответить. А вообще: может ли художник, быть математиком? Как ты думаешь?

Когда я совершал ритуальный шаг прощания с работой, я раздал свои вещи по кружкам на память. Знаешь, кто больше всего жалел о моем уходе? Это Миша Будин, Витя Аромштам и Слава. Слава произнес помпезную речь об изживании интеллигенции, о том, что хорошим людям нигде нет места и т.п., я его слушаю, а мне как-то пусто внутри, не трогает меня это, потому что ничто не изменится с моим уходом ни на работе, ни у Славы тем более. А, глядя на него, было понятно, что говорит он больше о себе. А потом мне вдруг стало от этого очень смешно, просто весело и не знаю почему. Захотелось мне что-то такое сделать, чтобы у Славы смех пробился, от дурости нашей, да передумал, а Миша смотрел и ничего не понял, только вот Витю Аромштама жалко, действительно мучается человек. А женщины, те повздыхали, да больше их интересовало куда пойду и чем займусь, да так вдруг заинтересовало, что вынужден, был ответ держать. Сказал, что буду сидеть дома, да не поверили, не выдержал и рассказал свою «тайну», что, мол, на Север хочу податься, дом поставлю, посажу персики и абрикосы. «Продавать будешь?» – спросили они. Да нет, буду есть, просто люблю я их очень. И никто и не подумал, растут ли на севере персики и абрикосы. Так и распрощались. Слава тебе привет передал, спрашивал о тебе.

    На этом прощаюсь.
    Со своими радостями и печалями
    Искренне Ваш Терентiй Травнiкъ
    (И. Алексеев).

13

Аркадьич, здравствуй!

Получила сегодня вечером от Вас два письма сразу. Вообще, строго говоря, письмо одно, от 8. 10., где ты описываешь, как сложно тебе сейчас приходится – творческий подъем, а много помех. Нет, я не считаю, что ты слишком требуешь многого от людей, мне кажется, что твоей незлобивостью и безответственностью, просто иногда злоупотребляют. Но ты все равно не меняйся. Очень хотелось бы тебе чем-то помочь, но даже если бы я была в Москве, вряд ли бы я смогла, у меня нет свободной площади, а я понимаю, что тебе сейчас нужен угол и покой, чтобы никто не лез. Честно говоря, я очень рада, что ты работаешь. Обязательно оставляй, хоть слайды с картин. Мне так жалко, что ты продаешь! Если бы я была богата, сделала для тебя галерею. И даже твоего «Несчастного», которого не любила, жалко. Ты знаешь, я тоже тобой горжусь, ну не то, чтобы о тебе рассказывать, или работы показывать, а горжусь как-то, в душе, да не то, чтобы горжусь, просто приятно, что вот тебя знаю, что ты можешь, имеешь способность так жить, творить. Ты для меня загадка, и соблазн, в хорошем смысле, ты для меня как бы отдельный мир, в который вхожу с перехваченным дыханием. Да, что касается второго письма, оно было раскрыто, на конверте стояло «получено в поврежденном виде», и там было два конверта, и три фотографии. Никакого текста, а он, наверное, был? Большого конверта я не получала, то письмо, наверное, тоже не прошло, а это ужасно жаль. Я не знаю, надежд мало, что придет позже. Я уже получала одно раскрытое письмо от мамы, но с твоими творится, более. На письме от 8 октября, которое я получила целым, написано письмо 4, это ты уже три послал? Я не знаю, почему так происходит, может быть есть еще какие-то причины. От всех остальных, письма приходят не распечатанными, даже от людей, регулярно выезжающих за границу.

Ну, так или иначе, я рада, что хоть одно письмо дошло. За конверты спасибо, но можно было послать только несколько марок, конверты найдутся (хотя мне писали, что в Москве и марок нет). А может быть из-за конвертов, письма получаются очень толстыми, и их распечатывают поэтому. Поэтому, может быть, лучше не посылать конвертов.

Насчет женщин, ты, по-моему, прав, я их тоже не люблю, хотя формально к ним отношусь. Я очень рада, что у меня сложились обстоятельства здесь так, что я избавлена от их общества. Общение с женщинами вызывает у меня тревогу. Мне начинает казаться, что я какая-то недоделанная, непрактичная, плохая мать, не умею сориентироваться в жизни и т. п., или чувство, что они для меня какие-то инородные тела. Поэтому, всегда стремилась больше иметь дело с мужчинами, или с женщинами с мужским характером. Правда, всегда была вероятность, что начнут ухаживать мужчины, а не всегда этого хотелось. Но сейчас, я уже состарюсь, будет проще.

Ты прав, что люди любят заниматься созданием себе проблем, зачастую дутых, и потом упиваться, рассказывая о них, жалея себя и т. п.. Вообще бывает особенно жалко время на несодержательное общение (дежурные разговоры, которые ничего не дают «„ни уму, ни сердцу“» (в разговорах бабских, это часто)). Извини, что коротко написала, не могу сейчас подробнее. Сегодня утром отправила тебе письмо. Не рвись, если не получается писать, работай. Если захочется, понемногу, иногда, как получится.

Более подробно напишу в следующем письме.

    До свидания, Елена
    16. 10. 91.

_______________ 1992 _____________

14

Здравствуйте, дорогой Аркадьевич!

Получила твое грустное письмо, извини, что не сразу отвечаю, мне всегда трудно сесть и написать, поскольку сначала я вынашиваю текст, про себя разговариваю с тобой, потом выбираю время, чтобы никто не мешал, да и настроение, настраиваю себя на общение с тобой. Вообще письмо для меня серьезное мероприятие. Да, я совсем расстроилась, что пропала открытка для меня, нарисованная тобой, да и твой материал летний, может быть, именно из-за открытки и пропала. Кто-то себе решил оставить, тем более жалко, что наверняка, все это было в одном экземпляре. Очень, очень жаль. Для моей души, это был бы очень ценный материал. Фотографии твои, я конечно же получать хочу (мог бы и не спрашивать), только много не присылай, иначе письма обязательно вскрывают и т. п.. Я не знаю, где, и как, здесь можно сфотографироваться, но я постараюсь, правда, выгляжу я очень неважно, хуже, чем в Москве. Все вспоминаю прошедший год, и как я была счастлива. Очень жаль, что ты, так и не нарисовал мой портрет в прошедшем году. Я уверена, что это был, золотой, последний период моей жизни.

У меня здесь, практически нет, положительных эмоций, а это всегда очень отражается на моей внешности. Вообще мой внешний вид – это отражение моего внутреннего состояния, близкие мне люди, часто говорили мне об этом. Я хотела позвонить и поздравить тебя, с моим днем рождения, и с годом знакомства, да день этот выпал на воскресенье, у нас были люди. Звонить мне сейчас сложно, обычно я звоню от городской Ратуши, а в настоящее время 5—6 часов уже темно, район центра считается неблагополучным в правовом отношении, ошиваются такие личности, что очень неприятно. Москву долго не дают (обычно код занят), потом дозвонишься, или тебя нет, или никто не подходит (я несколько раз, все же пыталась тебе звонить, но неудачно). До нас доходят тревожные вести из Москвы, правда, очень отрывочные (про хлеб, карточки), я очень переживаю за вас, неужели будет голод? Хотела послать продуктовую посылку родителям, да мне сказали, что посылки однозначно не доходят, а с кем-то посылать сложно. Уезжают сейчас мало (и не приезжают), т. е. обмен остановился, да и, у уезжающих людей обычно такое количество вещей (везут все, что только можно, и нельзя), что со своим не сунешься (тем более, знакомство если есть, то шапочное). Я понимаю, что люди сейчас озабочены поиском куска хлеба, а до высокого не доходит, и тебе очень сложно. Но думаю, Что положение это ненадолго, не может быть это постоянно, изменения должны быть обязательно. Другой вопрос, когда? Насчет другой работы тебе, как мне кажется, стоит подумать. Начальником тебе быть не надо, это не твое, тебе это не нужно, а вот просто сотрудником СП или кооператива, может и стоит, чтобы ежедневно на работу не ходить (этот режим не для тебя), а выполнять какие-то заказы, и получать побольше, чем в ДП. Ничего не поделаешь, от этой грубой материальщины, все равно полностью отойти нельзя. Подумай об этом. Я бы не очень ориентировалась на ДП. И еще раз прошу тебя, оставляй хоть слайды своих работ, мне невыносимо думать, что они пройдут мимо меня!

Хочу написать тебе о моих проблемах. Очень прошу тебя, никому о них не говорить, об этом в Москву пишу только тебе (даже Ольга не будет знать, не проговорись в ДП, и родителям, я тоже, писать не буду). Если бы ты знал, как сейчас стучит мое сердце, я даже слышу. Дело в том, что со мной произошел удивительный вариант, я жду ребенка. Ты знал о моих проблемах со здоровьем, и я уже пять лет назад поставила на этом крест, и вот, как гром среди ясного неба. Два месяца я была в шоке, и отказывалась верить, можешь вообразить, что я передумала и перечувствовала, об этом писать не буду, расскажу, когда увидимся. Все мои жизненные планы завалились в кучу ненужного мусора, и я лишний раз убедилась, что «человек предполагает, а Господь располагает». Видно Богу так угодно. Я конечно рассчитывала и поработать, и вернуться более менее состоятельной, и независимой женщиной, и мечтала, как и ты помогать другим (и тебе в первую очередь), но видно не судьба. Все эти осенние месяцы, я была совершенно в растерзанном состоянии, а сейчас успокоилась, даже примирилась с Берлином в какой-то мере, может быть потому, что жизнь приобрела сугубо реальный смысл, я себе не принадлежу, от меня полностью и целиком зависит другой человек. Хочу уйти с работы после Нового года, но директор уговаривает доработать до семи месяцев. Сейчас я становлюсь уже толстой и красивой. Рожу где-то к Пасхе, впрочем, не знаю, так как за своим циклом давно не следила, поэтому, даже примерно сказать не могу. Помолись за меня на страстной неделе, где-то в это время буду мучиться. Родителям не буду писать, потому что они будут волноваться. Когда меня увозили рожать Димку, на маме лица не было, а когда я долго не могла родить, она ходила в церковь, и открывали Царские ворота, служили службу. Зато если все пройдет нормально, и я не представлюсь, то меня на все лето отпустят в Москву. Правда, я буду пришита к младенцу (скорее всего, буду, сама кормить), но думаю, что найду возможность встречаться с друзьями, может быть, даже буду ездить с ним (для чего присматриваю специальный рюкзак). Да, я конечно, мать очень посредственная. Ну, какая я мать? Однако чья-то душа все же меня выбирает (наверное, выбор был ограничен). В связи с этим, Аркадьевич, Я хотела просить тебя помочь крестить (летом я буду крестить), то есть, быть крестным (если это возможно). С Михалычем я уже согласовала, он на меня подозрительно посмотрел, но не отказал. Вообще, он меня несколько ревнует, но это его проблемы. Первое, что он мне сказал, когда узнал: «ну, вот с двумя детьми, ты никому не нужна, кроме меня» (имея, ввиду, мужчин), на что я разозлилась (и очень глупо), надерзила. Как будто, я одна с двумя детьми жить не могу, даже еще лучше, чем одной, потому что я боюсь одиночества. Вообще он очень доволен этим обстоятельством.