Семён нехотя кивнул и смущённо признался:
– Устал сидеть. Кольку позови, не берись сама.
Крутившаяся рядом Алиса сразу предложила:
– Я! Я позову!
И, не дожидаясь ответа, бросилась во двор.
– Дядь Коль! – зазвенел её голосок. – Тебя дядя Семён зовёт.
Колька сразу опустил доску.
– Случилось чего? – но спрашивая, он уже шёл в сад.
Разумеется, Андрей и Эркин последовали за ним.
– Он лечь хочет, – объясняла на бегу Алиса.
Но Колька уже сам сообразил, что ничего страшного не произошло. Так, какой тут рычаг? Ага, ясно. Приподнять и опустить спинку с изголовьем, приподнять и закрепить изножье. Вот и было кресло, а стал лежак.
– Удобно, Сём?
– Ага, спасибо.
Семён успокаивающе улыбнулся ему и закрыл глаза. Эсфирь поправила ему подушку.
– Отдохни, конечно, Сёма.
Эркин поправил огонь под тазом и встал.
– Вот так, Женя, большой жар ведь не нужен, да?
– Да, спасибо, Эркин.
Женя, откровенно любуясь, оглядела его.
– Как закончим, так и пообедаем, Мама Фира, – мотнул головой Колька, отвечая на шёпот Эсфири. – Мелюзгу только если…
– Не-а! – сразу завопила Алиса. – Мы со всеми!
– Ты чего орёшь? – дёрнул её за косичку Андрей.
– Мы со всеми, – повторила уже тише Алиса. – Верно, Колобок?
– Ага, – сразу согласился тот. – Ага, Коля, да?
Эсфирь и Женя переглянулись и вздохнули: надо бы детей покормить отдельно, хотя бы Колобка, но… но уж ладно.
– Тогда терпи, – строго сказала Женя. – И не приставай.
– А шашки в дом унесите, а то растеряете – распорядилась Эсфирь, возвращаясь к варенью.
Когда они шли к стройке, Колька крепко хлопнул Андрея по плечу.
– Ну, спасибо, браток, ну, нет слов.
– И не надо, – улыбнулся Андрей.
Эркин задумчиво кивнул.
Солнце пекло всё сильнее, куры затихли, забились в тенистые уголки. Колобок и Алиса, сидя на ступеньках крыльца, играли в «ласточкин хвостик». Эсфирь снова подошла к Семёну.
– Сёма, тебе не печёт? Может, лучше в дом?
– Да нет, Мама Фира, – улыбнулся Семён. – Я ж в тени. И ветерок здесь.
Его лицо влажно блестело от пота, намокшие волосы прилипли ко лбу. Эсфирь молча смотрела на него, и Семён, протянув правую руку, мягко погладил её запястье беспалой ладонью.
– Всё в порядке, Мама Фира. Правда.
И, когда она отошла, прикрыл глаза. Что ему это солнце после того, обжигающе яркого и холодного, дробящегося в льдах, делавшего лица не загорелыми, а обугленными, только белые круги вокруг глаз от защитных очков. Горный отряд, настенники, хранители перевалов. Да, лётчиком он не стал, не получилось, но всё равно солнце над облаками он видел. И звёзды. И такая тишина, что каждый шаг слышен на километры. И потому арбалеты и луки – спасибо парням с Великой Равнины – вместо автоматов. И ножи с ледорубами для рукопашных. И если сорвался, то падай молча, не выдавай остальных криком. И они молчали, ни один не крикнул, ни разу…
Семён сглотнул вставший вдруг в горле комок. Ничего, он жив и… и это главное.
Стройка крольчатника и варка варенья закончились почти одновременно. И Семён проснулся. Хотя кто бы и спал после ликующих свистов Андрея и Кольки и восторженного визга Алисы и Колобка.
– Боже мой, – вздохнула Эсфирь, когда они с Женей осмотрели крольчатник. – Это ж на сколько пар? У нас же и денег столько нет.
– Пустяки, Мама Фира, – бодро ответил Колька. – На две пары наберём, а дальше они сами… расплодятся.
– Точно, – согласился Андрей. – Кролики – они такие. Алиска, как залезешь, я тебя там и закрою.
Алиса, уже почти забравшаяся на второй ярус, обернулась, а Женя улыбнулась.
– Правильно, будешь там жить.
– Дядя Анд’юха, – Колобок дёрнул Андрея за штаны. – Ей т’авку давать, да?
– Точно! – заржал Андрей. – Не видать тебе, племяшка, теперь тортиков!
– Фигушки! – спрыгнула вниз Алиса.
Ржал взахлёб Колька, смеялись Эсфирь и Женя. Алиса, поглядев вокруг, решила, что лучше тоже рассмеяться, но, когда все вышли и вообще вроде забыли о ней, тихо позвала Эркина.
– Эрик…
– Да, – сразу обернулся он к ней.