Эркин ослабил ладонь и дал Тихонычу освободиться, а тот уже частил по-Ряхиному.
– Да ты, парень, ничо, я ж с понятием. Помочь это давнишнее, исконное наше, ты б, Коль, сказал, я бы подвалил со своими, а ты бы браги нам, как положено…
– Подвалил, – зло передразнил его Колька. – Ага, да за пятьсот рублей.
– Чо-о? – изумился сосед. – Ты что, Тихоныч, таких же и цен нет, даже с твоим матерьялом, ты чо? С перепоя, что так ломишь?
Тихоныч уже явно был не рад, что связался, а тут ещё Эсфирь вздохнула:
– Потому и не поладили, что цена несуразная.
– Эх, хозяйка, – крякнул Тихоныч, – да я б тебе узорочье пустил…
– По кошельку, – хохотнул Андрей. – Знаем мы таких… узорщиков.
– А ты, косорукий, помалкивай, – огрызнулся Тихоныч. – Молоко на губах не обсохло, а указуешь. Ты девкам указуй, отрастил вон, а мне…
– Чего-о? – взревел уже Андрей и вдруг, ухватив Тихоныча за шиворот, перевалил его через забор и поволок к стройке. – Я т-те счас покажу. Где я скосил? Ну? Найдёшь косину, я тебе сам сотенную выложу. Курятник я делал, где здесь косина? Ну?
Тихоныч сопел, отругивался, но осмотрел всё очень внимательно, а курятник чуть ли не обнюхал.
– Сам, говоришь, делал? – наконец внятно спросил он.
– С братом, – уже спокойно ответил Андрей, – и с ним, – показал он кивком на Кольку.
– Угу, – кивнул Тихоныч. – А брат где?
Колька заржал. Засмеялся и Эркин, и потому Андрей ответил весело:
– А вон стоит, глаза разуй.
– Ага, ясненько, – глубокомысленно заключил Тихоныч. – А придумал кто?
– А по книге, – весело ответил Колька.
– Там же чертежи есть, – как о само собой разумеющемся добил Андрей.
– Могёшь, значитца, – пробормотал Тихоныч.
Он ещё покивал, пожевал губами, оглядел разбросанный инструмент и раскрытый ящик.
– И струмент твой, значитца.
– А чей же ещё? – гордо ответил Андрей.
– Ну да, ну, оно, конечно, – Тихоныч быстро искоса оглядел Андрея и Эркина. – Ты, парень, тоже на заводе?
– На автокомбинате, в цеху, – Андрей, чувствуя, что спор уже решён и мастерство его признано, отвечал небрежно, даже чуть свысока.
– И много зашибаешь? – с плохо скрытым подвохом спросил Тихоныч.
– Сколько есть, всё моё, – хохотнул Андрей.
– Плюнь и разотри, – убеждённо сказал Тихоныч. – Брось и ко мне в бригаду давай. И брата бери.
Андрей вылупил на него глаза в непритворном изумлении.
– Ты что, дядя, с перепоя? Кто ж работу бросает?
– Да мы с тобой, знаешь, сколько зашибать будем?! – воодушевился Тихоныч. – Да…
– И кто ж по пятьсот рублей за крольчатник платить будет? – спросил Эркин. – Много таких?
Колька от смеха не устоял на ногах и сел на бревно. С удовольствием ржал и Андрей, грохотал басом сосед.
– Ладно, – дал им отсмеяться Эркин. – Мы работаем или как? – и быстро через плечо оглянулся, проверяя, как там Женя?
– Работаем, браток, – сразу ответил Андрей.
Колька кивнул и встал на своё место. Тихоныч хотел что-то сказать, потоптался, но только махнул рукой и ушёл. Незаметно ушли в сад и Эсфирь с Женей. Сосед постоял, глядя на их работу.
– Коль, ты книгу эту, ну, про курей, где брал?
– В библиотеке, Куприяныч, – ответил Колька, не отрываясь от работы.
– Угу, дашь мне её потом. Лады?
– Я сдал её уже. А про кроликов могу.
– Успеются кролики, – хмыкнул Куприяныч. – Ну, бог в помощь вам.
– Спасибо… на добром… слове… – раздельно ответил Колька, поднимая на пару с Эркином щит настила, чтобы Андрей вставил и закрепил его.
Убедившись, что варенье не пострадало, Женя тихо сказала:
– Я даже испугалась. Эркин ведь горячий такой. И сильный…
Эсфирь улыбнулась.
– Да, я видела. Взял Тихоныча за плечо, так тот сразу книзу осел.
Колобок и Алиса, увлечённо игравшие рядом с Семёном в шашки, даже ничего не заметили. А Семён, только посмотрел на Эсфирь и, когда та успокаивающе кивнула ему, снова повернулся к малышам.
Оставив горячее варенье остывать, Эсфирь и Женя занялись новой порцией. Обед сегодня планировался холодным, что в такую жару даже лучше, и потому был приготовлен заранее и ждал своего часа в холодной нетопленной печи.
Дав малышам дважды сразиться с переменным успехом, Семён отправил их побегать и поиграть во что-нибудь другое. Эсфирь сразу подошла к нему.
– Поспишь, Сёма? Уложить тебя?