Не проси моей любви

Замахнувшись, Герман оттолкнулся левой ногой и, поворачивая корпус вправо, точно расчитанным движением послал оружие в цель, выпустив его лишь тогда, когда рука оказалась полностью выпрямленной. Целью была верхняя горизонтальная планка дубовой рамы, обрамляющей картину. Заточенное стальное лезвие глубоко вошло в древесину и застряло там, разделив планку ровно пополам.

Лера тихонько вскрикнула.

– Черт тебя подери! – Нахмурилась и добавила негодующе: – Гангстер!

– Способ называется безоборотным, но при правильном метании нож в полете делает четверть оборота и поражает цель на дистанции до десяти метров. Идеальной считается дистанция от трех с половиной до пяти метров… приблизительно пять-шесть шагов… метать нож более чем на десять метров вообще бесполезно.

– Точность попадания зависит от хвата? – Подойдя к покосившейся на своем гвозде картине, Аркадий внимательно осмотрел место входа клинка.

– Ну, в общем, да. Чем ближе большой палец к рукояти, тем больше должно быть расстояние до цели, и наоборот.

– Я слышал, профессионалы называют нож этой модели самонаводящимся. За отменные метательные качества.

– Да, – с улыбкой подтвердил Герман. – Ножичек что надо. Отличное соотношение веса и длины, удачный баланс.

И тут хитроумный доктор как бы вскользь проронил:

– А что за оружие отправило на тот свет Геннадия Болотова?

Должно быть, ему показалось, что Герман так разогнался, исполняя хвалебные оды своим ножам, что ответит уже на любой вопрос – просто потому, что не успеет затормозить.

Герман успел. Стоя по другую сторону стола, прямой и стройный, он улыбался плотно сжатыми губами, глядя Аркадию прямо в глаза. Тот сокрушенно покачал головой, и тогда голос подал молчавший последние десять минут Леонид:

– Думаю, можно сказать ему, Герман. Как ни крути, он нам помогает. Он имеет право знать.

– Дело твое.

Леонид кинул в рот маслину, прожевал, выплюнул косточку и, сделав добрый глоток вина, равнодушно проронил:

– «Глок-36».[2 - «Глок-36» – суперкомпактный пистолет, предназначенный для скрытного ношения под легкой одеждой; имеет минимальные для 45-го калибра и такой компоновки габариты и вес при полном отсутствии выступающих деталей.]

– Вы были вместе…

– …курили траву в моей комнате…

– …Болотов пришел за Германом, начал распускать руки, и ты застрелил его из пистолета.

– Только не спрашивай, док, откуда у меня пистолет.

– Меня гораздо больше интересует, где он сейчас.

– Я выбросил его в море, – ответил без запинки Леонид.

– Здесь, на Соловках?

– Да.

Ни вид его, ни тон при этом не изменились, но у Норы возникла необъяснимая уверенность, что он врет. Выбросил пистолет? Это он-то? Невозможно.

Аркадий, если и усомнился, то не подал виду. Выдернул из рамы нож, взялся за рукоять, как показывал Герман, медленно и тщательно скопировал его стойку.

– Правильно?

– Да. Запомни, движение идет от корпуса к руке. От центра тяжести тела. Мы говорим «я бросил нож», но на самом деле нож не бросают. Нож сходит с ладони в направлении цели.

– Эй! Эй! – переполошилась Лера. Ей был знаком этот жесткий прищур серых глаз. – Может, продолжите завтра во дворе? Вы мне всю мебель попортите, ковбои.

– Для придания ножу большей скорости можно использовать волновое движение или противоход, – не обращая внимания на ее протесты, добавил Герман. – Или все вместе.

– Как при работе хлыстом?

– Точно. Хлыст в работе – пример волнового движения. Пример противохода – лук и тетива.

Неизвестно, была ли целью Аркадия одна из стоек открытого стеллажа или что другое, в любом случае он промахнулся. Брошенный им нож закувыркался в полете, ударился об стеллаж и с глухим стуком брякнулся на пол. Чертыхнувшись, Аркадий подошел и, подобрав нож, осмотрел со всех сторон, словно надеялся обнаружить в нем скрытый изъян, объясняющий неудачу.

Взглянул исподлобья на Германа.

– Ты понял, что произошло?

– Заваливание кисти.

– Что?

– Распространенная ошибка новичков. Кувыркание ножа происходит в том случае, если кисть руки по инерции заваливается вперед до того, как нож сходит с руки. Причиной может быть либо общая скованность, либо слишком короткая амплитуда движения предплечья, из-за чего кисть начинает его обгонять.

Потом было чаепитие, не омрачаемое никакими разборками. Видимо, доктор почувствовал, что надо сделать паузу хотя бы на час. Стараясь разрядить обстановку, Лера увлеченно рассказывала о том, что происходило на ферме в течение последних двух недель: какие картины написала местная художница Леся по прозвищу Мышка Молли, сколько новых гибридов бегоний и азалий зацвели в оранжерее, где в окрестных лесах совершенно случайно обнаружились новые грибницы, кто в кого влюбился, кто с кем разругался и прочее-прочее. Неторопливое журчание ее речи и впрямь действовало успокаивающе.

Аркадий открыл бутылку сухого белого вина. Герман, как послушный мальчик, сходил на кухню, нарезал дольками заранее приготовленные Лерой персики и груши, аккуратно разложил на блюде и подал к столу. Смущенно помаргивая длинными ресницами, позволил Лере пощекотать ему спину под рубашкой, сел на свое место и воззрился на торт.

– Что такое? – забеспокоилась Лера. – Тебе не нравится тортик? Свежий! Зина утром испекла.

На лице Германа появилось страдальческое выражение.

– Я больше не могу, – жалобно произнес он и протянул свою тарелку Норе, которая как раз проглотила последний кусочек восхитительно вкусного бисквитного торта с начинкой из тертой лимонной цедры и взбитых сливок. – Хочешь добавки, дорогая?

– Хочу, – честно ответила Нора. – Но если ты будешь поощрять чревоугодие, скармливая мне Зиночкины кулинарные шедевры, то очень скоро я стану такого же размера, как сама Зиночка. Что ты на это скажешь?

В бледно-зеленых глазах Германа засветился ужас. Наверное, перед мысленным взором его предстала повариха Зинаида – крепкая, здоровая, румяная деревенская девка с пышным бюстом и необъятной задницей. Мальчишеская стройность Норы и Леры вызывала у нее сочувственную улыбку.

– Так и быть, я спасу вас обоих, – добродушно сказал Леонид. – Давайте сюда ваш торт.

Когда опустела еще одна бутылка, и сотрапезники, лениво обозревая остатки роскошного ужина, расслабленно откинулись на спинки стульев, прозвучал новый вопрос:

– Почему же ты застрелил его, блондин? Геннадия Болотова. Он был личным телохранителем твоего отца, а этот… – кивок в сторону Германа, – всего лишь случайным знакомцем, на которого у Андрея Яковлевича встал член.

Леонид не шелохнулся, только вскинул глаза. Губы его растянула недобрая улыбка.

– Я не хотел, чтобы Генка пристроил моего случайного знакомца на Андрюшин восставший член. Потому и застрелил.