Осенняя коллекция детектива

– О закрытии радиостанции, – начала она официальным тоном, – мне ничего не известно. А я приехала просто, чтобы познакомиться с вашей работой.

– Ага, – согласился ничего не понявший директор. – Ну, значит, мы вас познакомим! Собственно, как работают ведущие, вы уже видели. Вечером в эфир пойдет Долинская, – Алена энергично покивала, – может, вы с ней тоже… хотите?..

Лиля посмотрела на него. Н-да. Вовсе он не матрос с парохода-угольщика! Он пытается определить, чем именно она станет заниматься на его территории полгода, он же не знает, что она решила улететь первым же самолетом, и определить пока не может. Впрочем, она и сама не может!..

– Всякие документы мы для вас собрали. – Он опять переложил папки и накрыл поехавшую стопку большой ладонью, чтоб не упала. – Радиостанция существует с две тысячи первого года, давно! Вот здесь договоры на информационное спонсорство, а здесь, наоборот, на рекламу. Вы финансовые отчеты за все одиннадцать лет будете смотреть?

Нет, никакой он не матрос!

– Буду, – сказала Лиля неизвестно зачем. – И еще планы мероприятий, которые вы освещаете. Есть такие?

Не-матрос переглянулся с Аленой.

– Конечно, есть! – Та схватила еще какую-то папку и потрясла ею. – Они все в основном бывают весной и летом. «Беренгия», это фестиваль так называется, тут про него все написано, посмотришь. Ну, «Корфест», это тоже в марте, когда корюшка идет. «Надежда» – гонка на собачьих упряжках, это, конечно, по снегу! Такой класс, я несколько раз ходила!

– На собаках? – осторожно спросила Лиля.

Алена засмеялась:

– На кошках далеко не уедешь! Я, конечно, не каюр, но по прямой могу проехать и упряжку удержать. Но это так, баловство! А вот настоящие каюры как упряжку ведут! Это надо видеть. Рома, нужно будет обязательно организовать!.. Когда в этом году гонка стартует?

– На Чукотке собаки уникальные, – подхватил директор радиостанции. – И упряжка – транспорт самый надежный. По припаю на чем пойдешь? В трещину угодить только так!

– Припай – это береговой морской лед, – объяснила Алена.

– А хороший вожак трещину чует и всегда обойдет! Мне отец рассказывал, в восьмидесятых годах один вожак на всю Чукотку славился. Компасом его звали. Он четырнадцать лет на суше и на льду отработал и ни разу не ошибся.

– Подождите, – попросила столичная жительница. – Кто четырнадцать лет отработал?!

– Вожак, – удивился директор радиостанции. – Пес. Очень умный и работоспособный. Чукотская порода вообще феноменально работоспособная!

Разговор с начальниками радио «Пурга» получался какой-то странный, кособокий. Как будто Лилия Молчанова прилетела на Чукотку исключительно ради баловства, и эти занятые люди на ходу придумывают, чем бы занять ее, бездельницу.

Вот гонками на собачьих упряжках, может?.. А еще в кинотеатре «Полярный» в пятницу, кажется, будет какой-то фильм… Его придерживают до пятницы, как раньше водку в ресторане.

А Кирилл в Москве ничего этого не знает и не догадывается даже, как трудно ей здесь приходится! Или не хочет ни знать, ни догадываться?

Они разговаривали довольно долго и бестолково, и, кажется, под конец хозяева совсем запутались: зачем она прилетела, чего от них требуется, как им устроить все наилучшим образом? От бестолковости беседы Лиля сильно устала, она всегда уставала, когда приходилось заниматься бессмыслицей, а может, смена часовых поясов давала себя знать.

– Я бы тебя отвезла, но не могу, мне в эфир, – сказала Алена, когда они наконец-то вывалились в коридор, делая друг перед другом вид, что «беседа была плодотворной». Лиля быстро и судорожно зевнула, прикрывшись рукой. – Ром, ты же проводишь…

– Я прекрасно доберусь сама, – сказала Лиля неизвестно зачем.

– Конечно! – фыркнула Алена. – Там метель, а у тебя как раз обувка подходящая! Слушай, с мужиком-то тем как вышло, который торбаса шьет! Шил то есть. Вот испытание тебе! И как его угораздило? У местных нервная система крепкая, они истериками не страдают, а он взял и застрелился! Угорел, что ли, совсем?

– Я не знаю.

– Я бы там в обморок упала, – заявила Алена на манер директрисы детской библиотеки, которая тоже собиралась упасть в обморок. Лиля подумала мельком, что врут обе: ни одна из них не упала бы! – А ты справилась! Местные говорят: всем, кто связался с золотом, рано или поздно конец. Вот и дядя Коля…

– С каким золотом? – не поняла Лиля. Ей очень хотелось спросить, есть ли на радиостанции какая-нибудь особенная связь, вдруг удастся позвонить!

– С обыкновенным. Здесь много артельщиков, которые раньше золото мыли, а некоторые и сейчас моют. Меньше, чем на Колыме, конечно, но все-таки. Вон у Гоши, фотографа нашего, отец всю жизнь золото мыл, так и сгинул. И дядя Коля с артельщиками в тундру ходил золото, алмазы искать. Проводником был. Хотя местные неохотно в проводники идут.

Проводники, думала Лиля, полупроводники, сверхнизкие температуры, сверхвысокие частоты, спецсвязь, спецсвязь…

– Местные другие, их золото не особенно волнует. Мне вообще кажется, что вся эта история с современной цивилизацией и нашими достижениями сомнительна. Правда! Поживешь на Чукотке…

– А у вас нет никакого особенного телефона? – перебила Лиля, не выдержав. – Мне нужно в Москву позвонить!

Алена переглянулась с директором, который все это время топтался рядом, вздыхал и, кажется, мечтал поскорее от Лили избавиться.

– У нас обыкновенные телефоны, – сказал Роман осторожно. – Только в Москве сейчас ночь глубокая. А так отчего же не позвонить, может, и дозвонишься…

…Ночь. Конечно же, в Москве ночь, если только эта самая Москва на самом деле существует на этой планете!

Лиля не могла вспомнить, где оставила куртку, и некоторое время сотрудники и директор искали куртку, и было понятно, что ему страсть как не хочется гостью «провожать», а хочется остаться «со своими» и вслед ей обсудить сегодняшний странный день и ее, Лилю, и тут вдруг в коридоре появился Олег Преображенцев, с ног до головы в мокром снегу, и сказал, что он Лилю отвезет.

– Спасибо, я прекрасно доберусь сама.

– Да ладно, что ты ерундишь-то… – Олег тряхнул капюшоном своей куртки, и с него в разные стороны полетели ледяные брызги.

Алена подскочила и чмокнула Лилю в щеку. Та даже отшатнуться не успела.

– Ну все, я в эфир! Я к тебе забегу, ладненько?

На улице метель стала похожа на вселенскую катастрофу или конец света. Ветер был такой, что Лиля, едва шагнув на крыльцо, обеими руками схватилась за чугунный фонарный столб, чтоб не унесло в океан.

– Прыгай! – прокричали откуда-то. – Двери открыты!

Машина-джип с работающим двигателем стояла прямо перед ее носом. Жмурясь от снега, лепившего в глаза, не понимая, как вздохнуть, и зная только, что нужно спасаться, Лиля отцепилась от столба, шагнула, навстречу распахнулась дверь, и, поскользнувшись на заледеневшем пороге, Лиля ввалилась в теплое и безопасное автомобильное нутро.

– Да что ж это такое!

– Ничего такого. Метель пришла.

Олег перегнулся через Лилю, которая возилась на своем сиденье, пытаясь пристроиться, и получше захлопнул дверь. Завывания ветра сразу отдалились, стали не такими ужасающими.

– Чтоб она провалилась, эта ваша метель, – под нос себе забормотала Лиля, и злые слезы показались у нее на глазах. – Самолетов нет, телефоны не работают! На улицу не выйти!

Олег молчал. Джип потряхивало, когда налегал ветер.

– Какие-то собачьи упряжки, трупы, черт знает что!.. Живу у чужих людей! Оленина на завтрак! Я в Москву хочу, понимаете вы это или нет?! Я домой хочу! Я горячую ванну хочу и чтоб в ней вода была, а не мазут! – Она все дергала ремень, который никак не выдергивался. – Что вы все здесь делаете, а?! Героические подвиги совершаете?! Флаг вам в руки и барабан на шею, а я не желаю! – Она с силой пихнула пряжку в гнездо. Замок смачно щелкнул. – Я не могу здесь находиться! Я хочу домой, домой!

Олег все молчал. Играло радио – «Пурга», разумеется, – и Алена Долинская что-то говорила в эфир, довольно игриво.

– Ну, что?! Так и будем стоять, пока нас в залив не унесет?!

– Сейчас не унесет. – Олег тронул машину с места. – Ветер слабый совсем.