Муаровая жизнь

– Герой, голова болит?

– Немного спать хочется и щиплет, – зевнув, ответил ему.

Мама вбежала в кабинет доктора, когда мы уже беседовали, и я в красках рассказывал, как получил первое ранение. Вид у нее был очень взволнованный, но увидев, что я сижу на кушетке, болтая ногами и улыбаясь, успокоилась.

– У него все хорошо, – заверил доктор маму, – а шрамы лишь украшают мужчину. Не переживайте. Голова поболит пару дней, и уже к концу недели будет как новенький.

Приключение мне понравилось. По селу среди других ребят теперь ходил гордый: у меня же есть шрам, мне его даже зашивали. Девчонки на меня даже взглянуть стеснялись.

На улицу гулять побежал уже через три дня. Ребята, с которыми был на речке в тот день, рассказали, что в том месте, где я ударился головой, когда нырял, оказывается, лежала замуленая огромная металлическая сеялка с полей. Река Псел разливается в поля на несколько километров, а когда половодье сходит, природная сила воды уносит в реку все, что было забыто на полях. Вот так сеялка оказалась в реке. Течением ее несло, но она застряла в опорах моста, пока я ее не нашел. Думаю, мне очень сильно повезло, что рассечение оказалось поверхностным. Это хорошо, что я прыгать «рыбкой» не так хорошо умел и не так ровно. Прыгни я под другим углом, чуть сильнее и ровнее, как хотел, одними швами бы не обошлось.

Петька очень переживал после моего прыжка и даже не ходил гулять, пока я дома был. Он настоящий мой первый друг. Все дни проводил со мной. Рассказывал, что научит ловить рыбу, а еще о секретном месте, куда обязательно отведет.

– Туда не всех берем! Только проверенных. Слухай, давно спросить тебя хотел. Откуда у тебя полосы на спине?

Я сделал вид, что не услышал вопрос, и начал расспрашивать о тайном месте. Сам же вечером у мамы решил спросить, что там у меня на спине. Себя не видел со спины и не знал, что там тоже есть шрамы.

– Ой, Савва, даже не знаю, как ты дожил до своих лет, ты такой непосидючий и постоянно попадаешь в какие-нибудь истории, – проговорила мама с улыбкой шутливым тоном, при этом потрепав меня по голове, взъерошив волосы. Я так это любил и всегда подставлял ей свою голову, подобно котенку, который хочет, чтобы его погладили. Сел поудобнее, зная, что рассказ будет интересным и длинным. – Случилось это, когда мы жили еще в общежитии в Одессе, и ты был совсем еще маленький.

Она поведала мне о том, что мои пеленки ну совсем плохо сохли. Розетка на весь этаж общежития была всего одна – в подсобке, где все студентки готовили еду. Утюг электрический был один вообще на все общежитие, поэтому ее подруга, Ольга Феликсовна, подарила утюг на углях. Это было большое, тяжелое, металлическое приспособление для глажки, прародитель современного, более удобного. Работал он просто. Необходимо было нагреть угли в печи, засыпать их, откинув крышку вовнутрь, закрыть крышку на щеколду и, взяв за ручку сверху, раскачивать из стороны в сторону, разогревая угли докрасна.

Горшок тогда я еще изучил плохо, точнее, его предназначение, пеленок было очень много. Мама говорила, что после вот такой вот сушки утюгом она еще несколько часов рук не чувствовала. Весило такое орудие труда ни много ни мало десять килограммов. А я уже тогда немного ходил; точнее, мама говорит, что я не пошел, а побежал сразу, причем часто страдали нос, губы и ладошки с коленками, но в этот раз пострадала спина. Подбежал я под мамину руку как раз тогда, когда она держала раскаленный утюг, в тот самый момент, когда раскачивала им, чтобы разогреть посильнее. Угли уже были достаточно красными внутри, и мама уже хотела продолжить гладить, как почувствовала, что в воздухе кого-то прогладила. Это был я. Мама от испуга задержала руку, я тоже от страха молчал, но потом меня слышало все общежитие, причем долго, пока мама не отнесла меня в госпиталь все к той же подруге, которая дарила утюг. С тех пор, как только солнце пригревало мою спину, на ней проявлялся рисунок подошвы утюга – мелкие полоски.

Когда мама разрешила уже выходить во двор, Петька обрадовался, казалось, больше меня.

– Я обицяв тебя научить рыбу ловить. Айда на ричку. – Петро побежал вперед. Резко остановился. – Совсем забув, потрибно червей сначала накопать.

В навозе палками накопали целую жестяную банку червей. Петька сбегал домой, принес нитку, ведро и два небольших крючка. Когда пришли на речку, он начал мастерить удочку. На нитку навязал крючок, после из кармана достал маленькие серые шарики.

– Это свинец, я його у охотников выпрошую, – пояснил Петька происхождение шариков.

Взял один и прикусил, от этого шарик расплющился. Нитку положил на свинец и снова прижал зубами, шарик оказался уже на нитке.

– Это получилось грузило. Теперь навчу тебя поплавок делать, – и он достал из кармана два гусиных пера.

Одно дал мне, другое начал общипывать. Я сделал все в точности за ним. Аккуратно подрезав то, что осталось от пера, он продел в него нитку и закрепил маленькой щепкой, чтобы не двигалось.

– Поплавок готовый, осталось сделать удочку, – с этими словами он срезал две ветки длиной около одного метра, почистил от коры и мелких веточек и навязал нитку с грузилом, крючком и поплавком.

– Ну, глянь. Удочки готовы, – сказал мой друг, гордо осматривая свои творения. – Ловыты зовсим не важко, до того ж ты втёпный, у тебя все получится.

– Какой? – спросил я, не понимая.

– Ну, схватываеш з лёту, – смеясь, объяснил друг.

Его язык я всё еще не до конца понимал. Были слова-загадки как это, например, над которыми без пояснения я бы несколько дней ломал голову, переводя.

Сначала у меня, как и с плаванием, ничего не получалось. На берегу реки мы разулись, закатали штаны и неглубоко зашли в воду. Петро показал, как червяка на крючок наживлять и как забрасывать подальше наживку.

– Это меня батько научил, когда живой был. Меня та братив, – проговорил Петька, ловко вытягивая небольшую серебряную рыбешку и бросая ее в ведро с речной водой. – Можем их приготовить. Я тебя и этому навчу. Только з дому визьму казанчик. Ты, главное, Савва, не поспишай, – поучал меня Петька рыбной ловле. – Почекай, пока не видчуеш, що рибка схопила червяка и трохи смыкае удочку. Тоди ты подсекай – смыкни у видповидь ризко, щоб пийматы на гачок. И тяни. Швиденько, та обережно, щоб не зискочила. Зрозумив?

К вечеру в ведре плавали четыре пойманные мною рыбки. Я так радовался, когда поймал их, что в ведре, полном рыбы, их отличал среди других.

В этот день мы так увлеклись ловлей, что не заметили, как начало темнеть.

– Уху варить навчу другим разом. – Петька спешил домой к маме. – Зовсим забув. Обицяв матери допомогты. Трымай, – и он дал мне в руки держать второе небольшое ведро, куда пересыпал половину всего улова. – Это тебе.

– Я же всего четыре поймал, – удивился я.

Петро об этом ничего слышать не хотел, когда я запротестовал.

– Нам з мамкою полведра выстачить з головою. Мы же разом ловили. Вторая половина по-братски твоя.

Вечером дома маме гордо протянул ведро с рыбой. Я ж сам на ужин еду достал, и главное – не пришлось ни у кого попрошайничать или обманывать. Она приготовила и угостила всех соседей. Я видел, как она гордилась мной, и для меня это была самая большая награда из всех. Потом уже, перед сном, я много размышлял, какой же мой новый друг хороший человек. Я обязательно буду с него брать пример, не в речи, конечно, но в поступках. На другой день я снова получил подтверждение своих недавних рассуждений на тему правильного и неправильного.

Мы снова ловили рыбу, и к нам присоединились еще ребята из села. Мишаня – самый маленький из всех, ему было годиков пять, и у него ну совсем не получалось поймать ни одной рыбки. Мимо по дороге проходил дед Панас, наш сосед в селе, с полным ведром рыбы.

– Что малой, не клюет? – спросил он у грустного Мишани, который бросил удочку и хотел уже было заплакать. Руки сложил на груди, а губы дрожали. Вот-вот и разрыдается, как девчонка.

– Нет, – буркнул тот, немного надув нижнюю губу в обиде на реку или на рыбу.

– А у меня с утра, смотри, какой улов. Видал? – и он показал свое ведро, в котором плескалась рыба. – Секрет хошь расскажу? Даже два секрета, – немного понизив голос, проговорил он малому.

Мишаня потянул голову к деду, чтобы лучше расслышать тайну секретной ловли.

– Ты с какого конца червя надеваешь? – спросил дед.

– Я? – Мишаня начал вспоминать, с какого же конца он червя нанизывает.

– Вот! А нужно всегда его задней стороной на крючок. А перед этим его самое важное… – и дед Панас еще тише заговорил, да так, что слышал только малой. – Понял?

Мишаня кивнул головой, поднял удочку и начал из консервной банки червя доставать. Дед Панас ему подмигнул и пошел прочь, в сторону села, насвистывая мелодию. Мы уже и забыли, что там за секреты говорил сосед малому. Только смотрим на него, а он червя облизывает.

– Ты что – с ума сошел? – закричали ему. – Они же в навозе.

Мишаня стоял снова с глазами, полными слез. Его все лицо было измурзано навозом.

– Дед Панас сказал, что так я поймаю самую большую рыбу и победю, – и уже слезы у него текли из глаз: он понял, что старик над ним просто пошутил.

– Сегодня, Мишаня, ты победил, – сказал Петька, смеясь, и весь свой улов пересыпал малышу в его ведро. – Беги к мамке, покажи, сколько у тебя рыбы.

Когда он убежал, мы покатились со смеху, вспоминая, с каким умным видом Мишаня искал, где у червя голова, и облизывал на удачу навозного жителя.

Все было по-другому в этом новом мире, куда меня забрала мама. Мне не давали затрещины старшие дети, младших вообще не обижали, а наоборот, защищали и оберегали, именно так, как я всегда это себе представлял. А с Петькой у меня складывались настоящие дружеские отношения. Мне не нужно было отдавать ему через силу кусок хлеба, я с удовольствием всем делился с другом.

Рыбалка стала моим любимым развлечением. В этот день Петька не смог пойти со мной на реку. Его мама плохо себя чувствовала, и он остался помогать. Я же решил порадовать их вечером свежей рыбой для ужина. Думал отдать всю, что поймаю.

Из недолгого опыта рыбной ловли, понял, что лучше всего заходить в камыши и оттуда забрасывать удочку: там рыбка покрупнее и клюет чаще. Выбрал новое место, подальше от села. «Наверное, здесь никто не ловил до меня, камыши вон какие высокие», – подумал я, идя вдоль реки по берегу. Отойдя довольно далеко от обычных наших мест, я как всегда закатал штаны выше колен и зашел в камыши. Но все никак не удавалось поймать ни одной рыбки. Двигаясь влево и вглубь камышовой заводи, внезапно ощутил движение вокруг моей правой ноги. Посмотрел вниз на воду. И – о, ужас! В мгновение из воды показалась небольшая голова с открытой пастью, которая вцепилась мне в ногу. По всему телу пробежала дрожь. От боли страх исчез, я схватил тварь за голову и с силой потянул. Это оказалась змея. Инстинктивно бросил ее подальше. Гадина полетела на середину реки, словно кусок веревки, извиваясь и проворачиваясь в воздухе. Мне показалось, я научился бегать по воде, так быстро я несся и орал: