Шут герцога де Лонгвиля

– Да он-то тут при чем? На редкость неприятный человек! – воскликнула госпожа де Жанлис. – Вот ты сказал, что он убит, а я до сих пор не могу до конца поверить в это чудо! Неужели в действительности всё это произошло, и ты мне сказал правду?

– Я не лгал. Если, конечно, граф не святой, не бессмертный, и не воскреснет.

– Будем надеяться, что волшебство осталось в сказках. Во всяком случает, иногда даже к лучшему, что жизнь несколько отличается от сказки. Не придет спаситель с живой водой и не окропит старого тела с дырой в черном сердце! – сказала баронесса. – И поцелуи его не вернут к жизни. Хотя я бы желала посмотреть на ту, что осмелится прикоснуться своими губами к его холодным и закоченелым…

– Вы фантазерка, госпожа! – произнёс Анри.

– Конечно! После того обилия ерунды которой я наслушалась от тебя, мне ничего не остается, как нести нечто подобное. – закончила Генриетта с победным видом.

– Можно спросить, госпожа, – вдруг молвил юноша. – Вам совсем не жаль вашего жениха?

– Кого? – удивилась баронесса.

– До Лозена. Ведь он, бедняга, лежит где-то в темноте, и над ним волки склоняют жадные морды…

– Не старайся меня разжалобить! Пусть лежит, где ему угодно, только не в моей постели!

И тут, словно порыв ветра налетел на свечи и едва не загасил их.

– Надо же! Как дует из камина! – сказала баронесса.

– Да нет, – тревожно произнес молодой человек. – Это не сквозняк.

– А что же еще это может быть, по-твоему?

– Смотрите! – и юноша указал рукой на кровать.

– Что это? – шепотом пробормотала Генриетта.

Балдахин раскачивался в полумраке комнаты так, словно внутри под ним кто-то большой и неповоротливый чего-то искал, но никак не находил.

– Что происходит? – еле слышно спросила баронесса, но юноша подал ей знак молчать.

Возня под балдахином продолжалась.

– Анри, я боюсь! – пискнула Генриетта, и на мгновение балдахин замер. Но затем вновь принялся за свое.

– Не надо бояться, – тихо сказал молодой человек. – Когда вы не одна, вам опасаться нечего.

– Но кто копошится в моей постели?!

– Тихо! Я могу только сделать предположение!

– Так делай его скорее!

– Наверное это ваш нареченный жених. Решил навестить вас напоследок, прежде чем отправиться в ад.

– Что ты болтаешь?

– Не хотите, можете не верить, – пожал плечами Анри, не отрывая взгляда от балдахина.

– Ну хорошо, – опять перешла на шепот госпожа де Жанлис. – А когда же он уйдет?

– Да кто его знает, насколько у него достанет сил оставаться на земле…

– А чего он там ищет?

– Вас, полагаю.

– Болван!

– А вы что думаете?

– Ничего!

– Да, по-видимому, вы правы. Именно только это он и находит, и это его бесконечно злит.

– Анри! – заныла баронесса. – Ну как же от него избавиться?

– Я не священник и не знаю способов умиротворения духов.

– Но, может, он боится света? – высказала предположение Генриетта. – Давай поднесем канделябр к самой постели…

– Я ценю вашу находчивость, но кто это сделает?

– Ты, конечно.

– Я не сомневался в вашем ответе и очень признателен за подобную честь, но с меня достаточно на сегодня и одной встречи с этим приятным мсье! К тому же если он при жизни доставлял столько неприятностей, сложно представить, на что он способен после того, как скончался…

– И что нам делать? Не хочешь ли ты, чтобы я отправилась в лапы к призраку?

– А что тогда делать? Давайте пойдем вместе.

Баронесса сочла последнее предложение вполне разумным, ибо оставаться в одиночку за столом без освещения, когда в комнате орудует призрак, желания не было.

Анри поднял канделябр, и они, крепко сжав друг другу руки, осторожно направились к раскачивающемуся балдахину.

На полпути им послышалось с противоположной стороны комнаты слабое позвякивание, словно десяток маленьких бубенчиков звенели за окном. Обернувшись на звук, Анри и баронесса увидели свои отражения в темной раме зеркала – испуганные, с неправдоподобно побледневшими лицами. Огоньки свечей, отразившись в зеркальной поверхности, стали быстро множиться. Там, в таинственной комнате за стеклом, росло пламя. Оно побиралось к колышущейся ткани балдахина, как вышедшая из берегов река, воды ее прибывали, с каждой новой волной издавая звон бубенчиков. Вот она достигла кровати и сладострастно лизнула краешек кружевного покрывала.

В тот же миг зазеркальная комната вспыхнула, и даже комната в реальности осветилась таинственным отблеском пламени из-за зеркала. И тут же в потусторонней спальне кто-то дико взвыл, так, что даже стекло не сдержало вопля. Что-то большое и неуклюжее вывалилось из-под балдахина, объятого пламенем, но не оказалось на полу, а провалилось сквозь него, будто не было ни пола, ни тяжелого ковра. Этот кто-то упал с диким криком, полным неподдельного ужаса, низвергнутый в преисподнюю. Звук этот удалялся и постепенно смолкал, пока не стал неразличим. Пламя, бушевавшее на постели, затухало, не оставляя следов своего вмешательства. И вскоре за зеркалом можно было видеть только пять горящих свечей в канделябре, который Анри держал в руке.

Генриетта обернулась к балдахину и вскрикнула. Там, у подножия кровати на ковре валялась на полу горка пепла в форме человеческого тела.

– Не бойтесь, – сказал Анри. – Видите, они с ним сами справились.

– Кто? – шепотом спросила баронесса.

– Не знаю. Наверное, те, что следят за грешниками в аду.