Угодный богу

– Какой девушки? – не понял повелитель.

– Царицы, – по физиономии Такенса растеклась улыбка.

– Думаю, спешить с этим нет необходимости. Всему свой черед, – сдержанно сказал Амонхотеп. – Сначала я должен стать фараоном, а потом подумаю о твоих словах.

– Я только хотел дать совет божественному. – Ответил верховный жрец.

– Благодарю моего наставника, – коротко и сухо произнес молодой властитель: этой фразой он давал понять, что аудиенция окончена.

Верховный хорошо знал обычаи двора, а потому медленно и степенно кланяясь, вместе со своими собратьями попятился к выходу, не упуская из виду неподвижно сидящего Амонхотепа до тех пор, пока двери за ними не закрылись.

Адриатика.

Первое, что удивило Тотмия на корабле – это поразительная перемена в финикийце, который сразу же после того, как пригласил юношу разделить с ним путешествие, потерял к своему гостю интерес и повел себя столь высокомерно, что даже не обернулся, когда Тотмий несколько раз окликнул его. Финикиец казался очень занятым в окружении помощников и слуг, он отдавал распоряжения команде и не обращал внимания на то, что могло бы его отвлечь от дел.

Погода благоприятствовала морскому путешествию, ветер надувал парус и разгонял редкие облака.

Корабль не спеша обогнул какой-то небольшой каменистый остров и встал кормой к заходящему солнцу.

Сначала Тотмий принял это за маневр с тем, чтобы обойти мель или подводные камни, но рулевой продолжал уверенно держать курс на восток, и это тоже удивило юношу. Он собрался сказать финикийцу, что корабль плывет не в том направлении, и двинулся было к нему, но в этот момент краем глаза заметил коренастого коротышку, неотступно следящего за каждым его шагом.

Это тоже показалось странным.

Тотмий обратился к нему с вопросом:

– Мы плывем на восток?

– Да, да, конечно, – с трудом выговаривая слова, ответил коротышка, не сводя с юноши маленьких колючих глаз.

– А страна пирамид разве на востоке?

– Там, – охотно ответил тот, махнув рукой совсем в другом направлении.

Тотмий растерялся. Хотя он слышал рассказы о том, как похищают людей, но не допускал мысли, что его могут обманывать: финикиец был столь приветлив и добр к нему…

– Но если так, – вновь обратился он к коротышке, – То когда же мы попадем в страну пирамид?

Тот щербато ухмыльнулся и издевательски произнес:

– Никогда.

И Тотмий вскипел. Он отшвырнул от себя коротышку и бросился к финикийцу, желая выяснить, что происходит, но финикиец в это время удалился во внутренние помещения корабля и двое слуг встали на стражу около его двери. Напрасно Тотмий кричал и вырывался. Ему заткнули рот, привязали к мачте и больше не обращали на него внимания. Угрюмые гребцы налегали на весла, а за спиной рулевого розовое солнце мягко оседало в море. Тотмий смотрел на восхитительные краски вечерней зари, растекающиеся по небу и отраженные водой, и не ощущал той радости, которую обычно испытывал, созерцая прекрасное. Он провел бессонную ночь, досадуя на себя за случившееся. Наутро коротышка принес ему еду и только хотел снять кляп, как Тотмий тут же укусил его, а в ответ получил такую затрещину, что зубы зашатались.

– Кусаться? – спросил коротышка, заглядывая юноше в глаза. – Тогда вместо еды будешь глотать свою кровь, – и засмеялся.

Весь палящий день юноша провел на солнце, мучимый жаждой. Но никто к нему не подходил и к вечеру он потерял сознание. Прохлада ночи только под утро вернула силы, но вскоре наступил рассвет.

Сначала ему казалось, что с неба к его ногам слетаются белые чайки, закрывая его от жестокого солнца, бившего отовсюду. Но крылья чаек тоже наполнились светом, от которого некуда было спрятаться…

Он очнулся, когда стемнело. Повязка со рта была снята, и Тотмий увидел перед собой испуганное лицо девушки. Она поила его. Горьковатая вода плохо утоляла жажду, но юноша был благодарен своей спасительнице и уже хотел сказать ей слова признательности, как она, опасаясь, что его услышат, быстро вернула кляп на прежнее место и убежала. А он вскоре опять впал в забытье.

Его привели в чувство утром, окатив морской водой из кожаного ведра. Открыв глаза, он увидел финикийца, распекающего коротышку. По тому, как часто они оглядывались на Тотмия, он понял, что именно он является причиной их склоки.

В действительности так оно и было. Финикиец злился на слугу за ту небрежность, с которой тот отнесся к пелопонесскому юноше, доведя его до полусмерти.

– Он кусался! – оправдывался коротышка.

– Что теперь? Выбросить его за борт? – кипятился финикиец. – Уж лучше я выброшу за борт тебя!

– Он все равно вам нечего не стоил, – попробовал высказать свое мнение слуга, но хозяин так на него посмотрел, что тот, наверное, в этот момент был сам готов выпрыгнуть с корабля в море.

– Он очень дорого стоит! – прошипел сквозь зубы финикиец и, отвернувшись от слуги, бросил через плечо. – Ты понял?

Спустя несколько мгновений Тотмия уже отвязывали от мачты. И больше всех суетился коротышка, которому совсем не хотелось снова прогневить хозяина.

Юношу перенесли в душный и сумрачный трюм, где он оказался среди множества людей, принадлежащих финикийскому торговцу. Последующие дни слились в один – бесконечно долгий, в котором девушка-рабыня, поившая его на палубе, приносила ему пищу и чем-то смазывала его кожу, пострадавшую от долгого пребывания на солнце.

Наконец корабль причалил к берегу. И это не был Египет. Всех рабов выгрузили из трюма и переправили на берег. Но не Тотмия, на которого у хозяина были особые планы. Он остался на палубе под охраной коренастого коротышки и смотрел, как слуги торговца уводят рабов, подгоняя их палками, словно скот. И девушка-рабыня почему-то постоянно оборачивалась, чтобы посмотреть в его сторону.

Глава 3.

Египет. Уасет.

Природа Египта приветствовала нового фараона нежной зеленью зимней травы и благословенной прохладой, сменившей знойное дыхание пустыни. Крестьяне ликовали повсюду, ибо на угрюмых могла пасть кара богов, которые строго следили за излияниями радости по случаю восшествия на престол Амонхотепа IV, сына Амона-Ра.

Особенное оживление наблюдалось в Уасете, где находилась резиденция правителей восемнадцатой династии.

Недавно ушедший к богам Амонхотеп III правил тридцать шесть лет и успел отстроить новый, каменный Уасет, который не сотрут с лица земли египетской ни жаркое солнце, ни злобный тифон, ни время.

Люди запрудили улицы, карабкались на плечи друг другу, лезли на крыши домов – и все для того, чтобы увидеть своего нового повелителя, сошедшего с небес в облике Амонхотепа IV.

Разодетые жрецы и прекрасные слуги сопровождали золотые носилки Амонхотепа, которые восемь рабов-ханаанеев несли до самого храма Амона. Оттуда наследник должен был ступить на землю Египта уже фараоном.

О, ипет-исутский храм! Богатейший храм Амона, покровителя Уасета и Обеих земель Нембаатра! Слава Мемнонию, осуществившему эту постройку! Подобной не существовало с древнейших времен! Так о тебе напишут: «Построил он памятник свой для отца своего Амона, владыки престолов Обеих Земель: сооружение ему храма великолепного на правом борту» Фив, твердыни вековечной навеки из камня белого, доброго, крепкой породы, целиком обитого золотом, пол которого украшен серебром, врата которого всякие из белого золота…» «Причем он снабжен множеством статуй владыки из гранита элефантийского, каменьев дивных и каменьев всяких великолепных, воздвигнутых в работе навеки». «Он снабжен плитой владыки, выложенной золотом и каменьями многочисленными, перед которым установлены мачты, обитые белым золотом, он уподоблен небосклону, находящемуся в небе, на котором восходит Ра…» «Повторил царь памятник Амону: сооружение ему врат весьма больших перед лицом Амона-Ра, владыки престолов Обеих Земель, целиком обитых золотом, на которых тень в виде барана шеф, наполненная лазоревым камнем настоящим, обитая золотом и выложенная каменьями многочисленными, причем никогда не совершалось подобного; пол которых украшен серебром, перед лицом которых установлены врата, стрелы из лазоревого камня –одна на каждой стороне; пилон которых приближен к выси, подобно четырем столбам неба; мачты которых восходят в небо, обитые белым золото. Доставил его величество золото для них из нагорья Кери в поход первый победоносный, убийственный для жалкого Куша».

Процессия вступила в храм. Внутри помещение светилось тысячью горящих факелов, настоящих и отраженных от стен, пола и потолка. Посреди храма на покрытом золотом каменном постаменте возвышалась статуя бога Амона-Ра с головой священного барана. Поистине чудесной силой обладала она. Каждый год во время праздника Амона ее выносили из храма на барке, и собравшиеся в большом количестве люди приветствовали ее появление. Она вещала волю, не исполнить которую не позволялось никому. Именно из ее каменных уст боги повелели изгнать из дворца хеттского мальчишку и отдать власть законному наследнику, старшему сыну Амонхотепа III. Так было несколько месяцев назад, на прекрасный праздник долины. Оракул вещал о будущем и разрешал спорные вопросы. Все в тот день стремились к нему за помощью. Но не всем успевала помочь мудрая статуя, и приходилось ждать до следующего дня Амона.

Рабы опустили носилки, и Амонхотеп ступил на серебряный пол. Движения его были спокойны и уверенны, словно он уже не в первый раз проходил этот священный обряд.

Верховный жрец приветствовал его легким поклоном, затем подвел наследника к золоченому трону, стоящему около подножья статуи бога солнца, и подал ему знак остановиться. Амонхотеп повиновался. Тогда верховный повернулся к нему спиной, лицом к статуе, Амонхотеп стоял неподвижно. Наконец молитва закончилась, верховный жрец подал знак рабам, и они поднесли и положили на жертвенник золото и драгоценные камни. Потом два жреца подвели к трону священного барана, украшенного лентами, цветами и умащенного благовониями. По знаку верховного один из жрецов встал с бараном справа от трона; другой, поклонившись, отошел в сторону и тотчас вернулся с золотым подносом, на котором лежали две короны – белая и красная. Верховный жрец усадил Амонхотепа на золотой трон и вновь вознес молитву богу. Потом взял с подноса красную корону со знаком фараона, уреем, и возложил ее на священную голову наследника.

– Бог солнца Амон-Ра-несут-нечер руками своего раба, его верного служителя, дает тебе отныне и навсегда власть над Нижним Египтом, знак которого – эта корона.

Затем верховный жрец взял с подноса вторую корону и также возложил ее на голову Амонхотепа, причем эта корона оказалась меньше предыдущей ровно настолько, что легко вошла в нее и была похожа на высокий белый колпак, обрамленный красным венцом.

– Бог солнца Амон-Ра-несут-нечер, – торжественно продолжал жрец, – Дает тебе отныне и навсегда власть над Верхним Египтом, знак которого – эта корона. Отныне в твоих руках власть над всем Египтом, а также над покоренными странами – Палестиной, Нубией и Сирией. И имя тебе – царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих Земель Нембаатра, любимый Амоном-Ра, сын Ра, владыка венцов Амонхотеп IV, властитель Уасета…

И явился пред народом новый фараон, и солнце вспыхнуло ярче. И возносил народ хвалу всеегипетскому богу Амону, опустившемуся к ним с небес в облике нового повелителя, и да придут с ним на землю египетскую покой, благодать, обильные урожаи и неизведанное дотоле счастье.