Перчатка Соломона

– Необходима госпитализация, – снова опуская взор, медленно вымолвил, наконец, фельдшер и, как бы оправдывая собственные слова, добавил, – Здесь я ничем не смогу ему помочь, нужны более серьезные… – он замялся, подыскивая подходящее слово и неуверенно закончил, – Меры. Провести обследования, выверить наличие внутренних повреждений… – молодой человек слегка вздохнул и, снова ненадолго умолкая, окинул пострадавшего с ног до головы профессионально внимательным взглядом. Рентген ему был не нужен – в наличии внутренних повреждений у несчастного он не сомневался.

– Но сначала я должен записать ваши данные, – завершил он свой небольшой монолог и, добыв из кармана халата сложенный вчетверо бланк, огляделся. В ближайшем окружении ничего, могущего сгодиться для письма, исключая, конечно огрызок стола, который, в общем-то, в ряды подходящих предметов тоже не попадал, не обнаружилось и доктор, вздохнув, с плохо скрытой неохотой присел на краешек дивана рядом с пострадавшим. Перспектива заполнять бланк на колене не слишком прельщала, однако, альтернативы не наблюдалось и молодой человек, на миг сжав губы, добыл из внутреннего кармана скрытого под халатом пиджака ручку, изготавливаясь писать.

– Имя и фамилия, пожалуйста.

Молодой собеседник не менее молодого доктора тяжело и явственно устало вздохнул, едва заметно поморщившись.

– Вам разве не передают информацию о вызове… что ли?

Вопрос прозвучал несколько странно и врач, у которого внезапно возникло ощущение, что парень пытается скрыть в себе умного человека и прикинуться дурачком, как-то упустил время, предполагающее его ответ. Молодой человек, принявший это, по-видимому, за отказ в ответе, с видом великомученика развел руки в стороны.

– Да че там, не трудно же… Фамилия у нас одна на двоих – Кирас. Он Пол, я Дж… – он неожиданно закашлялся, поднеся кулак ко рту, а после, явно машинально бормотнув, – Простите, – продолжил, – Джек. Я.

Фельдшер, не сказав ни слова, принялся скрупулезно заносить предоставленные ему данные в необходимые графы бланка.

Признаться честно, просьба сообщить личные данные была высказана им не без тайного умысла. Информация о вызове и в самом деле была передана молодому эскулапу, что обычно делалось именно с целью экономии времени, однако, парень, хозяин квартиры, по неясной причине внушал ему смутное недоверие и он решил просто проверить истинность его слов. Способ проверки мог бы показаться странным, однако же, плоды он принес.

Занося в бланк имя «Джек Кирас», доктор, стараясь не подавать виду, размышлял о том, что в переданной ему информации значилось несколько иное. Ложь была столь очевидна, что вызывала искреннее недоумение – зачем? Какие цели преследует этот странный юноша, представляясь то одним, то другим именем?

– Вы сказали, что фамилия у вас одна, – он задумчиво провел краем оборотной стороны ручки по губе и, стараясь не подавать виду, что питает какие-то сомнения, искоса взглянул на лжеца, – Значит, вы родственники?

«Джек Кирас» кивнул с, казалось, непогрешимой уверенностью.

– Ну да, мы братья. Я говорил же… А, ну да, вам не передали, – он чуть заметно поморщился, а затем продолжил едва ли не вызывающе, – Да еще какие братья! Родные, аж роднее не бывает! – на красивых, хотя и тонковатых губах его молнией мелькнула острая, как нож, улыбка, и парень, видимо пытаясь скрыть ее, потер нос, тотчас же старательно изображая беспокойство. Последнее отразилось даже в его голосе, из чего фельдшер сделал вывод, что вживаться в роль собеседник все-таки умеет.

– Я за него так переживаю!.. – он примолк и, покосившись на несчастного, распростертого на диване, прибавил уже совсем другим тоном, – Слушайте, док… А что, без больницы никак, да? Ну, я в том смысле, что, может, вы его тут осмотрите, какую-то помощь окажете… Дома-то болеть всегда лучше! – здесь молодой человек явно вновь хотел улыбнуться, однако, вовремя сдержался и даже нахмурился.

Фельдшер, не скрываясь, досадливо вздохнул. Он уже собирался, было, в достаточно категоричной форме уведомить умника, дающего ему ценные советы, обо всем, что думает по поводу искалеченного чьей-то безжалостной рукой человека и, вероятнее всего, прибавить, что свое дело он знает прекрасно и увидеть, где он может помочь, а где бессилен, для него не составляет труда, но в этот миг его взор упал на лежащего рядом с ним на диване мужчину. Тот тяжело, хрипло и с присвистом втянул воздух и внезапно распахнул глаза.

Врач, полагавший, что мужчина находится без сознания, ошеломленно замер. Век его был еще не так долог, но за время его он уже успел перевидать достаточно много людей, повстречать огромное количество взглядов, однако такие глаза увидел впервые. Темно-синие, глубокие, в обрамлении черных, словно уголь, ресниц, они казались двумя озерами средь темной ночи. Неясный свет, исходящий откуда-то из их глубины, как бы подсвечивающий радужку, усиливал это впечатление – в глазах несчастного, казалось, купались далекие звезды.

– Что случилось?.. – молодой фельдшер, совершенно пораженный и даже ошарашенный внезапно обращенным к нему взором, едва узнал собственный голос. В этот миг, завороженный и почти загипнотизированный невероятными глазами несчастного, он совершенно забыл, что кроме них в комнате присутствует кто-то еще. А между тем, свидетелей его изумления здесь было более, чем достаточно – двое санитаров, замерев у входа, равнодушно созерцали происходящее, а парень, назвавшийся братом пострадавшего, казался явственно недовольным поведением фельдшера. Вероятно, именно поэтому на вопрос, который доктор адресовал, собственно, скорее глазам незнакомца (в истинности сообщенного ему имени пациента он тоже сильно сомневался), нежели ему самому, блондин предпочел ответить сам, причем со странноватой поспешностью.

– Да он на какую-то тусовку поехал, – назвавшийся Джеком молодой человек довольно беспечно махнул рукой, – А там напился, сцепился с кем-то… Ну, знаете, как это бывает.

– На своем опыте знать не доводилось, – медленно проговорил врач, не сводя взгляда с синих глаз. Очередная ложь была для него более, чем очевидна – взор пострадавшего был чист, казался даже каким-то лучистым из-за черных ресниц, и единственное, что можно было в нем увидеть – это боль и странная мольба. Кроме того, насколько мог судить молодой фельдшер, удары ему были нанесены совсем даже не пьяными дилетантами – избивали мужчину профессионально и технично, со знанием дела, так сказать. Но кто и как?..

Доктор чуть заметно улыбнулся, пытаясь приободрить несчастного и, тотчас же погасив улыбку, взглянул на своего собеседника.

– Однако, мне приходилось видеть такое, приезжая на вызовы. Назовите возраст больного.

– Возраст… – хозяин квартиры явственно замялся и, подумав секунд десять, неуверенно промямлил, – Сорок… Нет, тридцать пять!

Фельдшер, только, было, изготовившийся занести в бланк указанную первой цифру, остановился, вопросительно взирая на парня.

– Так тридцать пять или сорок?

– Ну… – молодой человек вновь замялся, задумчиво облизнул губы и, почесав правую бровь, решительно сообщил, – Пишите тридцать шесть. У него день рождения скоро.

Врач медленно втянул воздух, старательно сдерживая рвущееся наружу недовольство.

– Меня интересует число полных лет.

Блондин растерянно заморгал. В голубых глазах его возникло совершенно детское, наивное изумление.

– А это что, так важно?..

– Да, – доктор, стараясь реагировать как можно спокойнее, слегка кашлянул, вновь склоняясь над бланком, – Будьте добры, назовите точное количество полных лет пострадавшего.

– Ну, я не знаю… – совсем растерялся юноша, – Вообще, тридцать пять, конечно, но у него через два дня день рождения, так что, пожалуй, и тридцать шесть…

Фельдшер сдержал вздох и, решив зайти с другой стороны, переместил руку к следующей графе бланка.

– Точная дата и год рождения.

– Его, да? – вопрос был задан с такой искренней наивностью, что доктор невольно задумался об умственной незрелости собеседника. Тем не менее, ответить он ответил, правда, ограничившись лишь резким кивком.

Парень задумался.

– Год… Это, значит, от нынешнего надо отнять тридцать пять, нет, все-таки тридцать шесть… И сколько это у нас… – он обреченно вздохнул и, разведя руки в стороны, обезоруживающе улыбнулся, – Док, а может, вы сами потом посчитаете, а? У меня от волнения мозги не варят.

Молодой врач, едва удержавшись, чтобы не поинтересоваться, варили ли у его собеседника мозги хоть когда-то раньше, на несколько мгновений закусил губу. Затем решительно поднялся на ноги, складывая бланк и убирая его вместе с ручкой в карман белого халата.

– Хорошо, – голос его прозвучал достаточно холодно, однако, скрыть это он уже не посчитал нужным, – В таком случае, мы его забираем.

Блондин испуганно прижал руки к груди.

– Куда?

– В больницу, – отрезал доктор и, тяжело вздохнув, не удержался, – Выпейте успокоительного. Вы, видимо, и в самом деле очень нервничаете.

Намек на непроходимую тупость хозяина квартиры, которую тот, будто специально, демонстрировал все чаще и чаще, был более, чем прозрачен, однако, сам юноша, по-видимому, так ничего и не понял.

– Неужели никак нельзя без больницы?

Фельдшер в упор взглянул на кажущегося и в самом деле взволнованным, собеседника.

– Если вы не хотите, чтобы ваш родной брат умер, нет.

По лицу блондина промелькнула смутная тень откровенной досады, плотно переплетенной с недовольством и он, вероятно, желая скрыть нахлынувшие на него чувства, закрыл лицо рукой. Его собеседник чуть наклонил голову набок. На среднем пальце хозяина квартиры, поймав и отразив свет небольшой люстры, ярко сверкнуло довольно массивное кольцо-печатка, увенчанное необыкновенно красивым, пронзительно синим камнем. Цвет его странным образом напоминал цвет глаз лежащего на диване мужчины.

Почему-то с первого взгляда становилось ясно, что камень настоящий и, судя по его размерам, достаточно дорогой. К бедному наряду молодого человека этот перстень подходил как валенки к мини-юбке. Дойдя в мыслях до этого сравнения, доктор недовольно мотнул головой. Что за глупости лезут в голову?

– Боже, какой кошмар… – в голосе блондина прозвучало как будто бы искреннее отчаяние, настоящий испуг и фельдшер, оторвавшись от собственных размышлений, снова обратил внимание на него, отвлекаясь от перстня на теперь уже опущенной руке, – Нет, я конечно, ну что вы… совсем-совсем нет… Я так надеялся, что получится обойтись и без этого, он так не любит больницы! – парень абсолютно натурально шмыгнул носом и неожиданно повеселел, – Ну, я тогда с вами, да? Я же не могу бросить брата одного!

Недоверие и неприязнь доктора, с самого начала по непонятной причине владевшие им в отношении этого парня, достигли апогея. Силясь скрыть их, он поспешил обратить внимание на работу санитаров, укладывающих несчастного больного на носилки и, сжав губы, отрицательно покачал головой.

– В нашей машине не так много места, – говорил он тихо, изо всех сил скрывая некоторое злорадство, так и норовящее проявиться в голосе, – Будет лучше, если вы последуете за нами самостоятельно.