Четыре мгновения счастья, или Воспоминания о детстве и юности на фоне жизни простой советской семьи в 50х – 70х годах 20 столетия

Четыре мгновения счастья, или Воспоминания о детстве и юности на фоне жизни простой советской семьи в 50х – 70х годах 20 столетия
Татьяна Николаевна Сидорова

Детство… Когда и куда оно уходит? Или это мы спешим во взрослую жизнь, оставляя его секретиком с разноцветным стеклышком в самых потаенных уголках сердца? Но однажды ты вдруг услышишь до боли знакомую мелодию, пароходный гудок на реке, ощутишь волшебный запах ночных фиалок, увидишь в интернете фото плюшевого коврика, который висел над твоей кроватью в отчем доме. И стеклышко откроется, и на тетрадный лист прольется дождь воспоминаний. И ты снова переживешь эти счастливые моменты своего детства, когда были живы твои родители и все было впереди…

Татьяна Сидорова

Четыре мгновения счастья, или Воспоминания о детстве и юности на фоне жизни простой советской семьи в 50х – 70х годах 20 столетия

Вступление. Идея написать книгу воспоминаний о детстве пришла ко мне совершенно случайно, когда однажды рука потянулась к бумаге, чтобы запечатлеть всплывшие в памяти отрывки из далекого прошлого.

Я еще не раз обращалась к своим записям, пока не решила напечатать на компьютере получившиеся фрагменты.

Пересматривая документы и фото из семейного архива, разговаривая с родными, живущими в Сибири и на Урале, и узнавая новые подробности жизни мамы, папы и их семей, я поняла, что должна написать книгу и посвятить ее моим родителям.

Светлой памяти моих родителей посвящается.

Мгновение первое.

Зима.

Глава 1.

Я родом из детства.

«Очень жаль, что всю прелесть детства мы начинаем понимать, когда делаемся взрослыми. В детстве все было другим. Светлыми и чистыми глазами мы смотрели на мир, и все нам казалось гораздо более ярким».

Константин Паустовский.

С годами все чаще вспоминается родительская квартира на улице Мостовой и наш старый двор, где прошли мое детство и юность. В памяти всплывают запахи, звуки, слова, ощущения из далекого прошлого. И таким счастьем, теплотой веет от этих воспоминаний! Только слезы наворачиваются на глазах от того, что время это никогда не повторится.

Мои младенческие годы прошли в маленькой комнатке двухкомнатной коммунальной квартиры, где чудом ютились две молодые семьи.

Мы с соседями (дядя Сережа и тетя Надя Демины с дочерью Танюшкой) сосуществовали очень дружно. Но наступил день, когда они получили новое жилье. Сначала это была квартира в новостройке рядом с ДКТ, потом – в элитном доме сталинской эпохи по улице Парижской коммуны. К моменту переезда во вторую квартиру дядя Сережа закончил ВПШ, что помогло ему в продвижении по карьерной лестнице: он занял пост директора местного Дома быта.

Обе квартиры наших бывших соседей находились в самом центре города, в шаговой доступности от нашего дома. В первой мы бывали достаточно часто, во второй, где меня поразили просторные комнаты и высокий потолок, – от силы пару раз.

Думаю, что дружба моих родителей с бывшими соседями по коммунальной квартире со временем дала трещину из-за появившейся разницы в социальном положении. Хотя до переезда из центра в другой конец города мама периодически встречалась с тетей Надей, которая всегда была рада с ней поговорить и приглашала в гости.

К тому времени я уже училась в университете и приезжала домой только на каникулах. Так как промтоварные магазины нашего города не могли похвастаться большим выбором товаров по доступной цене, мне иногда приходилось что-то шить из верхней одежды на заказ в Доме быта. Когда случалось отсутствие нужных тканей и фурнитуры, чрезмерная занятость хорошего мастера пошива, поджимали сроки из-за моего отъезда, мама обращалась за помощью к дяде Сереже. Он всегда был рад встрече со мной, расспрашивал о моей жизни, успехах, старался помочь, но с каждым разом менее охотно, поэтому после одной – двух просьб мы перестали его беспокоить.

В последствие мне ни разу не пришлось увидеть кого–то из семьи Деминых. Ничего не знали о своих старых друзьях и мои родители, потому что к тому времени общих знакомых у них не осталось. Как сложилась дальнейшая судьба их дочери Танюшки, мне тоже совершенно неизвестно.

После переезда соседей комната, в которой они жили, досталась нам, и мы еще долго жили в небольшой, но полноценной двухкомнатной квартире в самом центре города.

Через дорогу день и ночь стучал ткацкими станками тонкосуконный комбинат, где работала машинисткой моя мама. Звук ткацких станков был неотъемлемой частью моего детства и юности.

После ремонта наша квартира состояла из двух комнат. Первая (проходная) была по совместительству гостиной и нашей с братом спальней. Вторая – родительская, с письменным столом, за которым мы с братом, учась в школе, делали уроки.

Окна первой комнаты выходили в наш двор и, так как квартира располагалась на первом этаже двухэтажного дома, в них никогда не заглядывало солнце.

Комната родителей, напротив, осталась в моей памяти как светлая и солнечная. Обычно воскресным утром мы с братом прибегали к ним, а солнце светило в окна, и по радио звучали позывные воскресной радиопередачи «Доброе утро»: «С добрым утром, с добрым утром и хорошим днем»!

Голос Галины Новожиловой, советской актрисы и радио ведущей, запомнился мне как солнечный лучик моего детства.

В будние дни все было не так солнечно, когда по той же радиоточке рано утром звучал ненавистный призыв: «На зарядку, на зарядку, на зарядку становись!» Как нам с братом не хотелось вставать, да еще и зарядку делать! Но отец был неумолим. Правда, как только он выходил из комнаты, мы тут же падали на кровати в надежде еще пару минут поспать. Зимой квартира отапливалась печами с использованием торфяных брикетов, которые хранились в сарае.

В каждой комнате было по печи, обложенной кафелем, печь плита с духовкой – на кухне.

Родители надевали фуфайки и валенки с галошами, мамочка – пуховый платок, а отец – шапку ушанку, когда отправлялись за топливом.

Я помню, как холодными зимними вечерами мама согревала одеяла у печи в гостиной, чтобы нам с братом лечь в теплые постели. Потом мы лежали минут 5-10, закрывшись с головой, пока проветривалась комната перед сном.

Засыпая, я могла слышать, как мама моет посуду на кухне, а папа подбрасывает брикеты в печь, негромкий звук радиоточки и голосов родителей. Это осталось в памяти одним из самых счастливых ощущений моего детства.

Глава 2.

Мои родители.

Чем старше становишься, тем сильнее

ощущаешь цену маминых слез и папиных слов.

Мои родители были родом из Сибири. Мама, Дора (Федора) Михайловна Сидорова (в девичестве Семенова), родилась в Курганской области, отец, Николай Ильич Сидоров, – в Красноярском крае.

Волею судьбы они оказались в белорусском городе, где вместе учились в школе рабочей молодежи, а потом поженились.

Мама шутила, что они с отцом сидели за одной партой, и он у нее все списывал.

Мама и папа дети войны. Им пришлось прожить нелегкую жизнь.

Из рассказов мамы ее дед по отцовской линии, Яков Андреевич Семенов, был зажиточным крестьянином и имел лошадь, скот, дом – пятистенок, который после раскулачивания был отнят и передан под школу, но мог все пропить за один раз.

Дед и вся семья, включая его сына и отца моей мамы, Михаила Яковлевича Семенова, стали жертвами раскулачивания – политики массового преследования крестьян по признаку имущественного положения, проводившейся большевиками в период с 1930 по 1954 год.

Михаил Яковлевич был выслан с женой и малолетними детьми в трудовую ссылку в Пермскую область в 1930 году, когда маме было всего 9 лет. «Погрузили нас на выселки в том, в чем были, не разрешили ничего с собой взять», – рассказывала мама. В 1932 году деда не стало.

Бабушка, Феврония Никифоровна, мамина мама, осталась одна с пятью ребятишками на руках, младшенькой было всего 6 лет. Она должна была много и тяжело работать, чтобы выжить и поднять детей. Долгое время работала на углевыжигательных печах, где производился древесный уголь. Вероятно, позднее это стало причиной заболевания легких.

Мне не пришлось ее увидеть: она ушла в возрасте 65 лет, когда маме было 35, в 1956 году.

Моя мама начала работать «в няньках» с 14 лет, чтобы помочь семье, так как была самой старшей из детей.

Во время войны и после ее окончания работала в отделе кадров на шахте, где попала под взрыв газа метана, что впоследствии, возможно, спровоцировало у нее болезнь Паркинсона.

Маме пришлось пройти все тяготы и лишения репрессированной семьи (закон о реабилитации был издан лишь в 1991 году), рано повзрослеть, в 11 лет остаться без отца, пережить войну. Может быть, поэтому она всегда помогала людям, делилась тем, что имела, сочувствовала и сопереживала. Ей постоянно нужно было куда-то бежать, кого-то навестить или выручить, кому-то помочь, позвонить, отправить письмо или поздравление, бандероль или посылку.

У нее было много подруг, которые очень ее ценили за доброту и душевность, скромность, порядочность и мудрость, честность и справедливость. Кроме всего прочего она была очень хорошей и любящей мамой, готовой на все ради своих детей, верной женой и хранительницей очага.

По характеру мама была добра, но строга, очень сдержана, спокойна, молчалива: больше делала, чем говорила. Она была сильным человеком, пока ее не подкосила болезнь.