Хозяин бабочек. Альтраум IV

Тут я понял, что ведьма смотрит вовсе не на меня, а на мое плечо, на котором сидит оранжевая бабочка. Какое-то время мы молчали. Все трое.

– Ишь как хитро-то закручено, – наконец сказала О-Кицу. – Ну, так хитро я и скажу. Жил один прорицатель, часто в воду смотрел, многое видел. Призвал его к себе князь и сказал: «Лжепрорицателей я привязываю к быстрому коню и пускаю коня в галоп по горам. Истинных прорицателей награждаю яшмой и нефритом. Скажи мне, что тебя сегодня ждет?»

– Ну, это просто, – сказал я.

Старая О-Кицу молчала.

– Прорицателю нужно сказать, что его привяжут к лошади и тогда,.. нет, нет,… ему нужно сказать, что его осыплют яшмой,.. нет, про яшму точно нельзя… Погодите, я сейчас соображу.

– Ну ты соображай, соображай, – ласково сказала О-Кицу и всосалась в скалу – последними исчезли тунцовые хосты .

Сколько я потом ни бегал по площадке, ни звал, ни колотил кулаками по камню, никто мне не ответил. И бабочка тоже куда-то делась.

Глава 7

Километра за два до лагеря, там, где дорога изгибалась под крутым углом и густо заросла по сторонам растопыренным зеленым кустарником, сидел Акимыч. Если точнее, то он скорчился в канаве под дорожной насыпью, в образовавшейся пещерке.

– Ты чего там делаешь? – спросил я.

– Быстро прыгай сюда!

– Зачем?

– Да не стой ты столбом!

Тут мир раскололся, сильно запахло паленым и меня пронесло лицом по песку, ломая нос. Акимыч выскочил на дорогу, схватил меня под мышки, и мы кубарем скатились с ним под насыпь, козырьком выступавшую над углублением в земле.

– Ты в небо не смотрел что ли? Там два этих урода надо мной уже час издеваются.

Я, стирая рукавом кровь из носа, осторожно выглянул. Вверху, метрах в пятнадцати над дорогой махало крыльями два черных кожистых нетопыря, на которых сидели Лапавовчик и Джунт – оба из клана фиолетовых. Глядя на меня, один поднял жезл, второй наложил стрелу на тетиву – и я поспешно юркнул под козырек, свернулся там рядом с Акимычем в мягкой грязи.

– Они же не должны убивать союзников, за это штрафы.

– Они и не убивают вовсе , – сплюнул Акимыч, – только взрывной волной откидывают, искрами палят – больно, черт! Я бы вышел, но они меня поймали, когда я в лесу тренировался, отрабатывал приемы на дереве. Шпага в трещине застряла, так теперь там и торчит. Если выйду из игры, могу вообще остаться без оружия, а тут и аукцион сейчас толком не работает, здание в руинах, все тормозит, да никто ничего почти и не продает.

– А у тебя что, шпага не привязана? Не упадет в инвентарь при потере?

– Да не, это же зеленка обычная, у нее нет привязки. Я ее за двести голды купил, по дешевке, но все равно жалко. И неизвестно где мне другую сейчас найти. Пытаюсь до нее добежать – меня хлобысь взрывом, хлобысь ударом пустоты – и я опять в канаве валяюсь! А эти сволочи там ржут, нашли себе развлечение. И не жалко им стрелы тратить и жезлы разряжать. Причем даже будь у меня шпага, мне до них не достать ведь никак. Фехтовальщики на сотом уровне в бою летать могут, правда недолго, а сейчас я для них – как мышь под веником. Может ты с ними хоть что-то сделать сможешь?

Я порылся в своих навыках. Зелье не докину, куколку тоже выпускать рискованно, вероятнее всего она в Акимыча вцепится – эти дурехи всегда ближнюю цель атакуют, не разбираясь – друг, враг… Берез и орешников поблизости не видно, приворот и сглаз на игроков, вроде, не работают, про игогушку и говорить нечего.

– Нет, – ответил я, – я, как всегда, абсолютно бесполезен.

– Ладно, – грустно сказал Акимыч, – будем тут прятаться, ждать, что им надоест. Только боюсь, что шпага исчезнет, она давно уже в дереве торчит.

– Да не, – сказал я, – час – это ерунда, не исчезнет.

– Угу. Только если какого-нибудь микрообновления не будет.

– А знаешь, – сказал я, – может, ну их эти прятки? Хотят издеваться – пусть издеваются! Убивать нас, они, я думаю сами опасаются, пошли, покажем им силу нашего духа. Все не так унизительно, как тут в грязи сидеть.

– Больно так-то, – вздохнул Акимыч, – особенно искры. И к шпаге они нам все равно подойти не дадут… Хотя, знаешь, пошли. Вдруг у них совесть проснется!

Совесть у Лапавовчика и Джунта проснулась только минут через двадцать, до этого они увлеченно поливали нас взрывными стрелами и раскаленными искрами. Себя я не видел, Акимыч же уже весь был покрыт коркой из крови и грязи – думаю, я сам вряд ли выглядел лучше. Не делая попытки прятаться, мы просто оставались лежать на дороге, куда нас отбрасывало очередным взрывом.

– Терпеливость на одну единицу подросла, – сказал Акимыч, в очередной раз рухнув рядом со мной.

– И то хлеб, – отозвался я разбитыми губами.

Прошло несколько минут, а очередной атаки с воздуха не было. Я поднял голову. Нетопырь Джунта болтался уже в метрах двух над нами.

– Усвоили урок!? – крикнул Джунт.

– Какой урок? – спросил я, садясь на дорогу.

Джунт, похоже, задумался.

– Не быть наглыми! Весь ваш клан – это охамевшие наглые твари! Тебе намекнули сойти с дороги, урод, так смойся!

– Он не может смыться, – сказал я, – у него шпага в дереве застряла, это его единственное оружие, а вы не даете ее забрать.

– Какая шпага? В каком дереве?

– Шпага зеленого качества. В каком дереве не знаю, Акимыч, где это дерево?

Акимыч тоже приподнялся, взгляд у него был блуждающий, видимо, в последний раз его нехило так приложило.

– Вон, прямо на повороте, большое такое.

Нетопырь, подняв страшный сквозняк крыльями, развернулся, и вскоре Джунт вернулся со шпагой.

– Это что – шпага? Это же дрянь полная, ею только котов пугать.

– Уж какая есть, – сказал Акимыч. – Другой не обзавелся пока.

– Какое же позорище! Вовчик, ты видел эту гнилую зубочистку?

– Так он же сороковой, – флегматично отозвался порхающий повыше Вовчик, – что ему, платиновый эспадрон что ли таскать?

– Слушай, даже на сороковом с таким шлаком – это совсем беспредел.

Джунт достал какую-то бумажку, выкрикнул что-то непонятное, шпага вспыхнула ультрамариновым светом, после чего Джунт швырнул ее на голову Акимычу.

– На! Хоть так, а то совсем смотреть противно! Ладно, Вовчик, летим, заигрались мы тут.

Нетопыри взмыли в небо, не то, чтобы очень изящно, но довольно быстро.

– Что он с ней сделал? – спросил я.