Хозяин бабочек. Альтраум IV

– Пани София, как всегда, мыслит весьма ясно. Думаю, мы выяснили наше положение и засим откланиваюсь.

Откланиваться он, впрочем, не стал, просто ушел.

– Ну, и хорошо, – сказал Акимыч, – я лично рад, что не придется от фиолетовых по болотам прятаться.

– Почему-то у меня такое ощущение, – сказала Ева, – что меня поводили мордой вот по этому песку.

– Просто вы с Нимом не любите себя дураками чувствовать. С Хохеном действительно глупо получилось.

– А ты, можно подумать, любишь, – сказал я.

– Да я так-то привык. Дурак, так дурак, зато все вокруг умные, мне же лучше – можно с умными людьми общаться. А вы – страдайте!

Изрекши этот парадокс, Акимыч страшно развеселился и швырнул в воду камушек. Блинчиков пятнадцать получилось.

***

Тренировки игогушки ни к какому видимому успеху не приводили. Игогушка исправно делал пять-шесть плевков после чего устраивал забастовку. С червяками он расправлялся на ура, а вот кузнечик лягушонку оказался не по зубам – жесткий хитиновый панцирь защитил членистоногое. Игогушка даже не возражал против того, чтобы плеваться на угрожающе занесенный над ним палец Акимыча, после чего Акимыч говорил: «Прямо жжет!» и вытирал палец о траву. Мы отломали веточку размером с лягушонка, чтобы проверить – растет ли он, но нет, лягушонок как был в два ногтя длиной, таким и оставался.

Мы теперь все время торчали на арахисовом поле, разумно не показываясь в городе. И делать там нам было абсолютно нечего – я даже травничество от скуки до восьми прокачал, только низкоуровневой травы здесь почти не росло, особо не разойдешься. Ева вообще большую часть времени проводила в реале: прилежно изучала карты Камито и Учгура, механику локальных событий и сложные политические взаимоотношения на Таосань. Она пыталась делиться с нами этими важными сведениями за ужином, но под рассказы о том, как государыня Юй по очереди изничтожала всех пятнадцать верховных министров, мы с Акимычем начинали быстро клевать носом. Нет, я понимаю, что все это очень важно и нужно, но как же хорошо, что для этого у нас есть Ева!

Речные Крабы слегка приросли численностью, даже какие-то игроки поставили свои палатки на арахисовом поле, но никаких других изменений не воспоследовало. Когда мы в очередной раз обучали лягушонка атаковать жирную изумрудную гусеницу, к Сакаяме прибыл гонец с указом, привязанным на конце копья. Гонец скакал из города с такой скоростью, что мы не успели отреагировать – нас с Акимычем лошадь столкнула в канаву, а, когда мы оттуда, трясясь и ругаясь, вылезли, то на дороге вместо игогушки нашелся лишь комочек влажной пыли. Я сперва запаниковал, но потом увидел, что навык на панели снова приобрел статус активного.

– Ты думаешь, это тот же самый? – спросил Акимыч, глядя на лягушонка.

– Сто процентов, – ответил я. – Видишь, у него на брюшке черное – это он в евины чернила залез утром.

– Ты все же следи за ним, может, он сейчас кучу опыта потерял, мы же не знаем.

– Что-то мне кажется, – сказал, я пряча лягушонка в карман, – что это такая же ерунда, как и все прочие мои навыки.

***

Обратная от монастыря сторона горы была совершенно заросшей. Никаких тропинок и дорожек тут не имелось, лишь кое-где поросший кустарниками крутой склон образовывал небольшие каменистые площадки, на которых можно было отдышаться и оглядеться. Где-то через час восхождения я сдался и сел посреди одной из таких площадок.

– Уважаемая О-Кицу, – крикнул я, – вы же наверняка меня видите или чувствуете! Не могли бы вы со мной встретиться? У меня есть сушеный тунец, из которого можно наделать много-много вкусной тунцовой стружки.

Сказав это, я встал на руки и начал прыгать на них по площадке. Ловко, как настоящий акробат.

– Не поможет, – сказал я на втором круге. – Если вы хотите так с меня шапку снять, то она на ушах застряла.

– Нужна мне эта твоя шапка, – сказала О-Кицу, выдвигаясь из камня. – Ты для меня что в шапке, что без шапки – жалкий кусок конского навоза.

– Ага, – сказал я, делая какое-то уж совсем немыслимое сальто. – Пжалста, не надо, меня сейчас вырвет!

После чего меня с силой приложило задом о валун, на котором я остался сидеть, пытаясь отдышаться.

– Тунца-то отдай, – сказала ведьма.

Я вынул из инвентаря две рыбины, сунул их в костлявые когтистые лапы.

– Плохо просушен, – сказала О-Кицу, обнюхивая тунцов. – завонять может.

– Друг сушил, у него пока кулинария не очень прокачана.

– Зачем приполз-то, червяк?

– У меня к вам два вопроса, – сказал я.

– По рыбе за вопрос? Дороговато ты ценишь своих тунцов, мальчик.

– У меня просто больше ничего нет. Хотите еще батистовую рубашку?

– Давай.

Ведьма встряхнула рубашку и скептически ее оглядела.

– Где же такое непотребство шьют? – спросила она, – по брюху широко, по подолу коротко, по рукавам узко. Ладно, на подтычки пущу.

Я решил не уточнять что такое «подтычки». Меньше знаешь, крепче спишь.

– Давай свои дурацкие вопросы. Захочу отвечу, захочу с горы спущу. Понял?

– Понял, – ответил я, с грустью оглядывая жесткий склон поросший кустарником, и достал из кармана игогушку.

– И что это? Это ты мне тоже на обед принес?

– Нет, – сказал я, – это мой последний навык. Я не знаю что с ним делать, сколько я его не тренирую, он не растет и не жрет ничего.

Ведьма погладила пальцами свой зуб.

– Ты мне не ответил на вопрос. Я спросила, что это?

– Лягушка, игогушка точнее.

– А ты – дурак, мужик и ходячий мешок с костями, Нимис Динкан. Давай второй вопрос.

– А что с первым?

– А на первый я ответила. Будешь спорить – улетишь с горы.

Я решил не спорить. Все равно я так-то ничего хорошего от этой встречи изначально не ждал, но нужно было убедиться.

– Второй вопрос вам, наверное, совсем не понравится, не сердитесь на меня пожалуйста. Вы же живете очень очень долго, – это не вопрос! – и мне показалось, что, когда мы встречались в прошлый раз, вы узнали имя «Владыка Хохен».

Я ожидал, что ведьма разъярится и выкинет что-то несусветное, но она продолжала стоять, слегка просвечивая и смотрела на меня своими жуткими глазами.

– Мне очень нужно узнать, где он родился!