выпекались дни – сухие, жаркие… Мы еще
надеялись на чудо. Качели пели мечтательно.
Сквозняк согревал… мухи роились на памяти,
соленые атомы на языке: прости, милая…
Тараканы счастья, расползающиеся по углам.
Нас оставалось мало… Пепел, пересыпаемый из
ладони в ладонь. Я шел вдоль булыжного меллотрона
набережной, сфокусировал внимание в Тибете —
арифметика истребителей свернувшаяся в небеса
2
Магия лета успокоила город. Золото коней…
Жажда тяжелила дни. Нелепый поезд пытался
ползти – рядом с телом, в песках. Колкие звезды
в волосах как репейник… колеса прибоя катились
влажно, солнце обжигало тюльпанами.
Жаркий ветер – Магритт полей… уголь
печали сладкий как поцелуй. Ноктюрн висящий
над катастрофой. Мир – дьявольский выпрямитель.
Божественный громоотвод.
…трахались с пустотой: блаженство
сумерек без нас! Мир приоткрыл губы…
Колокольчик пах синевой… горы присели
на корточки, как кельты:
я парил
…горизонт лежал голый…
Несло вальс на тополя пыльное время
В пустых кофейнях чирикали воробьи – били посуду.
Солнце разбросало свои кости – раздарило:
был полнейший бардак!
3
теряемое спокойствие тополей, солдат…
боевики минировали небо. Натер зеленью тело,
травой – слился с желаниями земли, мертвецов.
С небес рулили черные машины, все возвращались
домой
Нас не тронули зеркала, звери.
Смерть капризничала, в колыбели, не могла заснуть.
Наши глаза слипались… в шагреневой дымке —
солнца, реклам…
Голодный огонь, опустошающий души.
Тянем время, спрятавшись в коже,
караулим смерть у водопоя:
она никогда не придет
кафельная вонь в туалете… вокзал
Дневной свет… выхожу в его жемчужный
воздух
Жнецы
Соловьи затравили Боттичелли тосканской зарей!
Планетарное слабоумие, мертвецы в глубоком
самадхи… инкарнации окраин в ренессансах