Сердца Крепости

Александр не знал о мысленных метаниях девушки, но предполагал, что сейчас ему придётся постараться, чтобы она согласилась…

– Кнесь, – начала Ксения, – Ваше предложение – большая неожиданность для меня, не скрою, мне очень приятно было услышать его, и… – Тут графиня Алябьева запнулась, подбирая слова, чем и воспользовался князь.

– Графиня! Я безмерно рад тому, что Вы согласны! – Тут Александр чуть покривил душой, ведь, формально, слова окончательного согласия не прозвучали, а значит, Ксения, скорее всего, хотела отказать. Нужно было срочно перевести тему, будучи хорошим стратегом, Александр понимал это. И решил, не теряя времени, идти в наступление по всем фронтам.

– Ксения Васильевна, мои люди в дальних помещениях обнаружили мастерскую – я полагаю, Вашу и Вашего батюшки? Мы пока ничего не трогали: хотелось бы услышать, что Вы планируете забирать, а что хотите оставить. Только меня всё же терзают сомнения по поводу верности расчётов: мощность на валу, по моему мнению, должно быть больше, чем мощность, определяемая работой пара в цилиндре, разве не так?

Ксения, не успевшая договорить: «и всё же я не могу ответить согласием», лишь хлопала глазами. Такой стремительный переход сбил графиню, и теперь она размышляла, как перейти обратно к волнующей её теме. По этикету выходило, что никак – будет невежливо. Вопрос паровых машин задел девушку за живое, и она вмиг позабыла обо всём остальном.

– Как? Подождите, кнесь, при всём моем уважении, вы не правы – индикаторная мощность паровой машины больше эффективной, следовательно, того, что вы говорите, быть не может!

Александр мысленно улыбнулся – отвлекающий маневр сработал как нужно, уводя Ксению от темы брака в дебри технических рассуждений.

Они проспорили до самого обеда, отыскав бумагу и чернила, чиркали формулы и зарисовывали схемы – Володковский, не стесняясь, любовался чуть раскрасневшейся от дебатов графиней, сверкающей глазами и грозно тычущей пальцем, уже покрытым маленькими чернильными пятнышками, в очередную цифру, которую он вывел идеально-ровным почерком. Строки Володковского проходили как по линейке, буквы стояли прямо. У самой Ксении почерк был кругленький, маленький, с большим расстоянием между буквами.

Обед Ксении принесли в комнату, аргументировав это тем, что лучше лишний раз не напрягаться. При этом Володковский выглядел несколько виновато, уже понимая, что спор – не лучшее времяпрепровождение для больной.

После того, как Алябьева перекусила куриным бульоном с покрошенным в него яйцом, Александр пригласил врача, а сам отправился разыскивать нового управляющего, чтобы разузнать у него, как обстоят дела.

Доктор, явно прибывший с полком, оказался мужчиной лет сорока пяти-пятидесяти, с цепким взглядом, который, казалось, подмечал все, даже самые незначительные детали. Седина уже прокралась в когда-то черные, смоляные кудри врача, а сильные сухие пальцы неожиданно бережно сжимали запястье графини, измеряя пульс.

– Неплохо-с, Ваше сиятельство, неплохо-с. Восстанавливаетесь намного быстрее, чем я мог бы предположить. Через недельку уже здоровы-с будете, Ксения Васильевна!

– Спасибо, доктор!

– Ну-ну, Ваше Сиятельство, рано меня ещё благодарить. Сейчас я Вам рекомендации напишу-с… А вот и его Сиятельство князь Александр вернули-с.

Александр, действительно, коротко постучал и остался за дверью, ожидая разрешения войти.

– Входите, – разрешила Ксения, и приняла из рук доктора ложку микстуры.

Александр вошел в комнату, высокий и надёжный, как скала. В тёмных глазах застыл немой вопрос.

– Всё в порядке-с, Ваше сиятельство, выздоравливает Ксения Васильевна. Только вот в крепости ей оставаться нельзя – дух силы потихоньку будет тянуть. Лучше уехать куда-нибудь подальше, на юг-с, к примеру. Восстановление пошло бы лучше, будь у её Сиятельства постоянная подпитка силой, но тут уж вы сами решить-с должны. За сим позвольте откланяться.

Врач оставил на прикроватном столике склянку с микстурой и листок, исписанный распорядком принятия лекарств. Ксения взяла его в руки и пробежалась глазами по строкам. Микстура, отвар овса с молоком и мёдом или ржаной кисель – это понятно. Поморщилась, видя в списке рыбий жир.

От листка ещё тянет специфическим запахом доктора – травами, микстурами, чистотой и немного бинтами.

Александр подходит ближе, заглядывает в листок. Ксения протягивает рецепт Володковскому и усаживается, опираясь спиной на подушку.

Князь читает всё, что написал врач, хмыкает, дойдя до строки с рыбьим жиром и насмешливо смотрит на хмурящуюся графиню.

– Рыбий жир очень полезен! – заявляет он, с трудом сохраняя спокойное лицо.

– Угу… Это орудие пыток, а не лечение! – Ксения негодующе подскакивает и князь смеется.

Графиня Алябьева замирает. Она впервые слышит его смех, оказавшийся на удивление красивым и приятным. А Александр, отсмеявшись, неожиданно предлагает:

– Графиня, давайте я буду делиться силой с Вами? Таким образом Вы поправитесь быстрее и о рыбьем жире можно будет забыть.

Ксения недоверчиво смотрит на него. Делиться силой сердца можно только с очень близкими людьми, иначе сила просто не пойдёт, не разгонит кровь по венам, не перетечёт от человека к человеку, заупрямившись.

Значит ли это, что она действительно близка ему? И то, что он говорил о своих чувствах – правда?

Князь протягивает ладонь и девушка, чуть поколебавшись, вкладывает свою руку в нее. Руки князя аккуратно держат хрупкие пальчики графини, на его ладони – мозоли от оружия, на тыльной стороне – короткий порез, уже почти заживший.

От его рук идёт тепло, в глазах появляются алые и желтые искры. Они бегут по венам, прорываются с лёгким потрескиванием на поверхность кожи. Огибают пальца Ксении, будто присматриваясь, оценивая. Приближаются, чуть касаются и снова отскакивают. Ластятся к руке, как язычки пламени облизывают. Не больно – щекотно. Ксения во все глаза смотрит на эти искорки – она их видит впервые в жизни и теперь стремится запомнить, впитать в себя этот момент.

А Володковский смотрит на неё, получив возможность беспрепятственно любоваться на выбившуюся из косы прядь светлых волос, чуть розовую в свете искр. Он передаёт с искрами все свои чувства, эмоции, и огоньки кружатся в пляске, подстраиваясь под ритм сердец молодых людей.

Ксения не заметила, сколько прошло времени, прежде чем сияние погасло и искры ушли обратно под кожу князя.

Казалось, она чувствовала пульсацию сердца молодого князя, и её сердце билось в унисон…

Перемены, произошедшие с графиней видны невооруженным глазом: болезненная бледность ушла, цвет кожи стал здоровее. Глаза заблестели, и на щеках расцвел лёгкий румянец. Оглядев её, князь остался доволен. Ещё пару раз – и болезни будто не было. Но уехать всё же стоит… Раз врач сказал, что засыпающий навсегда дух может присосаться как пиявка, вытягивая силы – нужно прислушаться к его словам.

Avant qu'il ne soit trop tard[23 - Avant qu'il ne soit trop tard – пока не стало слишком поздно (фр.)].

Глава 13

Ксения восстанавливается быстро, через два дня она уже снуёт по крепости, наблюдая за строительством, и подсказывая, по мере способности.

После ужина она запирает дверь, достаёт свечу. На ощупь ищет коробок спичек, попутно чуть не снося со стола склянки с микстурами, которые, в принципе, уже можно вернуть доктору.

Наконец, пальцы натыкаются на коробок и она чиркает спичкой. Загорается та только с третьего раза. Тусклый свет озаряет комнату. Отблески неровного пламени пляшут по стенам, складываясь в невероятные узоры, сплетаясь и расплетаясь. Огонь, свидетель тысячелетней человеческой истории, устраивает театр теней, показывая трагедии и комедии, которые успел подсмотреть – в пещерах первобытных людей, в каминах средневековых замков, в огромных кострах степняков, в юртах, в ледяных домах далеко на севере. Ксения приложила палец к губам: тише, братец-огонь.

Огонь насмешливо подмигнул, как бы обещая, что не выдаст, не расскажет, куда ночью собралась графская дочка.

Ксения сдвинула в бок гравюру. Нажала на небольшую выпуклость под ней – тяжелая кровать заскрипела, чуть отъехала в сторону, открывая ход за спинкой.

Графиня в очередной раз порадовалась своей худобе – будь она толще, не пролезла бы в щель между спинкой кровати и стеной.

Чихнув от пыли, она выпрямилась, преодолев узкий проход. Далее, следуя тайными ходами, дошла до кабинета отца.

Дверь открылась без единого шороха, тени заплясали по книжным полкам. Высокие шкафы теснились вдоль стен. В помещении не было ни единого окна – воздух застоялся, дышать стало трудно. Поставив свечу на стол, Ксения открыла ящик и достала шкатулку. Провела пальцами по резной крышке, погладила узоры. Могучее дерево, переплетение корней, толстые ветви и густая крона. Последний подарок отца для матери. Сняв с шеи медальон, вытащила маленький ключик. Шкатулка с тихим щелчком открылась. Внутри лежали бумаги – документы на старое, полуразвалившееся поместье в Красеньевске, свидетельство о рождении. На отдельном листе – план тайных ходов. Под бумагами блестели каменьями колье, браслеты, серьги. Сапфировый гарнитур и кольцо-печатка отца. Она повертела в пальцах чуть потускневший ободок, посмотрела на золотое тиснение. Надела на палец – кольцо болталось, слишком большое по размеру. Тяжело вздохнула, убрала всё в шкатулку, кроме плана крепости и плана тайных ходов. Зажав шкатулку под мышкой, выскользнула наружу. Обратный путь она проделала быстро.

Скрипнула, вставая на свое место кровать. Ксения затушила свечу и легла спать.

Наутро графиня спустилась к завтраку, а после отозвала князя Володковского в сторону.

– Кнесь, я, в любом случае, не намерена оставаться в крепости, поэтому считаю своим долгом передать Вам планы. – Она протянула ему два свитка.

Александр принял планы:

– Спасибо, графиня! Я передам планы управляющему.

– Лучше всего их хранить внутри замка. – Ксения сделала особый акцент на слове «внутри».