– Да – остановиться или да – продолжать? – Алексей вновь поцеловал её запястье.
– Остановиться.
Пятницкая мягко высвободила свою руку из его захвата и на всякий случай подсунула её под ногу.
– Почему? – поинтересовался Алексей, вцепившись взглядом в противоположный берег.
– Я не знаю.
– Чего ты боишься? Мы так давно знаем друг друга.
– А мы знаем? Последнее, что помню, – ты занял место моего мужа в ГорБанке. Это было почти три года назад.
– Интересная формулировка, – подметил Смолин. – Я вчера лежал на неудобном диване, но мне было хорошо. Я знал, что ты рядом. Я много думал о нас. О наших вечных спорах. В этом что-то есть.
– Я изменилась.
– Брось. Ты всё такая же. А меланхолия пройдёт.
– А если нет?
– Тогда и будем думать. А сейчас мне хорошо с тобой смотреть на закат.
– Красиво, не поспоришь.
Вика хотела заплакать, а потом передумала и просто положила голову на плечо Алексея – она устала страдать. Прекрасное озеро. Прекрасное место, чтобы утопить здесь свою печаль. Мысленно она отделила от себя все неприятные чувства и бросила их в воду. Казалось, что ничего не произошло. Только с небосклона испарились последние облака.
Закат выдавал всё новые и новые оттенки розового.
– Нам пора идти, если мы хотим купить тебе платье для концерта.
– Платье обязательно?
– Нет, – покачал головой Алексей. – Ты и так прекрасна.
– Тогда пойдём сразу на концерт.
– Как скажешь, – согласился он и положил руку на её колено.
Она не стала возражать.
***
– Прости, я не посмотрел программу концерта, – сказал Смолин, когда они выходили с Викторией из зала.
– Мы, русские, удивительные люди. Приехать в лучший город Европы, стоящий на умопомрачительно красивом озере, чтобы набиться в небольшое помещение и слушать реквиемы.
– Ты не хочешь возвращаться после антракта?
– Нет!
Они оба засмеялись в голос, смущая остальных зрителей. На них стали оборачиваться.
– Здесь ведь только наши, да?
– Да, почти. Ладно, идём. Дальше по плану было вино с красивым видом из окна.
– Кажется, я это обещание уже слышала.
– Туман рассеялся, не ёрничай.
Они медленно преодолевали очередной холм.
– Почти пришли.
– Отсюда совсем не видно озеро.
– Из квартиры будет видно, не переживай.
– А я переживаю.
– Только по этому поводу?
– Нет.
– Сколько у тебя было мужчин после Виктора?
– Нисколько.
– Удивляешь меня.
– Я должна была пойти по рукам, чтобы забыться?
– Разве нет?
– Видишь, мы совсем друг друга не знаем. Этого я и боюсь.
Смолин остановился, взял Викторию за руки и пристально посмотрел ей в глаза:
– Я тебя люблю. Это правда. Я больше не хочу носить маску хорошего друга. И у меня было достаточно времени и поводов понять, как я ошибался. Не уезжай. Оставайся. Закончатся девяносто дней, что-нибудь придумаем с визой. У тебя всё равно нет никаких дел в Москве. Хочешь, всё будет не сегодня?
– Не знаю, чего хочу.
– Не решай сейчас. К тому же и не место.
Они пошли дальше. Смолин молчал. Пятницкая думала.
«Хочется сегодня. Телу очень хочется. Голова идёт кругом от одних прикосновений. Только иногда картинка сбивается: кажется, что это Виктор. Пора забыть. Пора. Сколько можно изводить саму себя? Я сделала всё, что в моих силах. Я же живая в конце концов!»