Принцесса Иляна

II

Агота, мать Илоны и Маргит, приехала из Эрдели сразу же, как получила письмо с известием о готовящемся бракосочетании. Вернее, она получила сразу два письма – от младшей дочери и от старшей. Письмо младшей было спокойным и даже холодным, а письмо старшей полыхало едва прикрытым негодованием.

«Нас втянули в очень сомнительное дело, хоть Матьяш и говорит, что волноваться не о чем», – сказала в письме старшая дочь, и потому первое, что сделала Агота по приезде в столицу, это устроила скандал мужу:

– Как ты мог, Ошват?! Как ты мог допустить такое?! Ах, Илона! Бедная моя доченька!

Затем Агота заявила своему супругу, что раз он такой дурак и раззява, то всё, о чём они прежде договорились, отменяется:

– Я остаюсь жить здесь, в этом доме, – сказала она, – и никуда не уеду до тех пор, пока не буду совершенно уверена, что моей дочери ничего не грозит. Если ты не можешь о ней позаботиться, то позабочусь я. А эта твоя шлюха, которая здесь живёт, – имелась в виду любовница, которая занимала в доме должность домоправительницы, – пусть она только попробует хоть раз посмотреть на меня наглым взглядом или что-нибудь брякнуть. В тот же день вылетит отсюда на улицу! Я не шучу. Вот недаром говорят: не спи со служанкой, чтобы она не чувствовала себя госпожой. Пусть эта шлюха только попробует забыться!

Про скандал рассказала Илоне старшая сестра, но младшая слушала её рассеянно, потому что силилась представить себе встречу с женихом, ожидавшуюся со дня на день.

Надежды Маргит на то, что Илона с приездом матери одумается, не оправдались. Дорога из Эрдели в Буду занимала довольно много времени, а Матьяш действовал необычайно быстро, поэтому мать, приехавшая защищать дочку и настроенная весьма решительно, уже ничего не могла изменить – о будущей свадьбе теперь судачил весь королевский двор. Отказаться от своего слова Илоне стало бы очень трудно, даже если б она, обретя поддержку в лице матери, решила это сделать.

Ладислава Дракулу к тому времени уже освободили из тюрьмы в Вышеграде и перевезли поближе к столице, в городок, который находился рядом с Будой на противоположенном берегу Дуная. Этот городок, называвшийся Пешт, можно было разглядеть в подробностях, стоя на одном из балконов дворца с той стороны, что окнами смотрела на реку.

Илона, чтобы успокоиться, несколько раз выходила на один из балконов и обозревала «место пребывания Дракулы», по утрам подёрнутое синеватым маревом речного тумана, не исчезавшего почти до десяти часов, несмотря на майскую жару.

Пешт подобно Буде был обнесён мощными крепостными стенами. Над черепичными крышами, сжатыми кольцом стен, вились дымы. Такие же дымы вились над крышами пригорода. И всё это отражалось в светло-сиреневой воде Дуная, ярко искрившейся на солнце, в то время как по дорогам вдоль реки двигались путешественники, а в полях паслись стада овец и коров. Умиротворяющий пейзаж!

Илона с трудом могла поверить, что в этом городке, в кольце стен находится дом, где сейчас живёт «тот самый Дракула», её жених. Да, жених… И теперь его следовало называть женихом не только потому, что об этом судачили при дворе, а потому что сам Дракула уже называл Илону невестой.

Матьяш, торопясь сладить дело, почти сразу переговорил с узником, как только состоялся переезд из Вышеграда в Пешт. Король предложил «своему кузену» примирение на условиях, о которых когда-то рассказывал Илоне – сыграть свадьбу, оставив все обиды в прошлом, – и эти условия оказались легко приняты.

Дракула, узнав о предстоящем браке, весьма обрадовался. Так, по крайней мере, говорил Его Величество, собрав всю семью Силадьи в одной из комнат своих покоев за трапезой. Илона, её родители, тётя и сестра, сидя за столом, слушали рассуждения короля о том, что Дракула собирается выказывать будущей родне всяческое почтение, поскольку осознаёт, как велика оказанная честь.

– Дайте возможность вашему будущему родственнику проявить уважение к вам, – с улыбкой произнёс король. – В этом единственная цель вашей первой встречи. Об условиях брачного договора и прочих делах поговорим в другой раз. Иначе начнётся спор, а это при первой встрече совсем не нужно.

– Что ж, посмотрим, что это за человек, – вполголоса проговорил отец Илоны, а мать не сказала ничего, лишь вздохнула. Наверное, она вспомнила один из рассказов о своём будущем зяте, где говорилось, что Дракула, когда хотел «проявить уважение» к кому-то, сажал этого человека не просто на кол, а на кол позолоченный. Разумеется, Дракула не мог бы казнить никого из своей будущей родни, но имел ли он представление об истинном уважении?

* * *

И вот этот день настал! Тётя Эржебет пригласила в свои покои Илону, Маргит, своего брата Ошвата Силадьи и его супругу, чтобы все, рассевшись по углам комнаты, ждали, когда Матьяш приведёт к ним обещанного «жениха».

Илона почла за лучшее взять с собой вышивание: устроившись у дальнего окна и занимаясь делом, ей было гораздо проще скрыть смущение и растерянность.

Маргит вела себя бодрее. Ещё бы! Ведь не ей выходить замуж! Но и она казалась смущённой, поэтому, сидя рядом, с нарочитым увлечением играла с кошкой, пытавшейся поймать кисточку золотого шнурка. Обычно этим забавлялись четыре красавицы, жившие при тёте Эржебет, но сейчас их отправили в другую комнату, а игривую зверушку они позабыли.

Родители Илоны, устроившись на пристенной лавке, сидели молча, выпрямив спины и уставившись куда-то вдаль, так что Эржебет, по обыкновению сидевшая в кресле, ободрила их улыбкой:

– Да, выдавать дочь замуж – тяжёлое испытание, но вы не беспокойтесь.

– Как же тут не беспокоиться, – начал было Ошват, но жена легонько пихнула его в бок локтем, чтобы помалкивал. Выражать недовольство предстоящим браком Илоны стало уже поздно и ни к чему.

Наконец большая дверь в комнату открылась, и слуга, показавшийся на пороге, доложил:

– Его Величество король Матьяш и господин Ладислав Дракула.

Илона почувствовала, что у неё не хватает духу поднять глаза и посмотреть на вход. Она просто отложила вышивание и встала, когда увидела, что старшая сестра встаёт, а затем вслед за сестрой склонилась в поклоне.

– Вот человек, о котором мы столько говорили, – услышала Илона голос Матьяша, но так и не смогла поднять взгляд, а вместо этого сосредоточенно рассматривала бордовые плитки пола у себя под ногами.

– Матушка, – говорил король, – тебе моего кузена представлять не надо, ведь ты и так его знаешь. Просто давно не видела.

Затем послышался голос тёти:

– Неужели это тот самый мальчик, который приезжал погостить в замок к моему Яношу много лет назад?

А затем раздался низкий мужской голос, которого Илона ещё ни разу не слышала:

– Да, это я, госпожа Эржебет.

Мужчина говорил небыстро, иногда растягивал слова, а один раз ошибся в букве. «Конечно, он говорит медленно, ведь наш язык ему неродной», – вспомнила Илона и продолжала вслушиваться.

– Как ты изменился, – меж тем произнесла Эржебет. – Тебя не узнать. Сколько же лет минуло с тех пор, как мы виделись в последний раз?

– Боюсь, что очень-очень много, госпожа Эржебет, – отвечал мужчина. – Больше тридцати.

– Вот как? – засмеялась тётя. – А я-то думала, когда же успела так постареть!

– Как видите, госпожа Эржебет, я тоже немолод.

Стало слышно, как Матьяш громко хмыкнул:

– Да брось, кузен! Давай-ка я представлю тебя остальным. – Затем, король, очевидно, повернулся к отцу Илоны: – Ошват, а ты ведь тоже хорошо знаком с моим кузеном.

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина, а затем мужчина, которого Илона теперь должна была называть женихом, сказал:

– Однажды мы вместе с Ошватом хорошенько прищемили хвост туркам. Только вот не знаю, помнит ли Ошват.

– Помню, – неохотно произнёс отец Илоны, но Матьяш будто не заметил, как это было сказано, и с нарочитым воодушевлением продолжал:

– Тогда, Ошват, я представлю своего кузена твоей супруге. Агота, это – мой кузен Ладислав Дракула и, надеюсь, ваш будущий зять. Кузен, это госпожа Агота, мать невесты.

Никто ничего не сказал. Наверное, мать Илоны и мужчина, на которого Илона до сих пор не решилась взглянуть, молча поклонились друг другу.

После этого послышались шаги, которые всё приближались, и невеста смутилась ещё сильнее, чем прежде, когда увидела совсем рядом ярко-красные остроносые башмаки своего кузена. На них были пряжки в виде ворона, державшего в клюве кольцо – птица с герба Гуньяди – так что угадать владельца не составляло труда.

– Ну, – торжественно произнёс Матьяш, – вот те самые сёстры. Так и быть, кузен, я не стану просить тебя угадать, которая из двух – Илона. Я сам скажу. Вот старшая – Маргит.

Послышался шорох одежд. Значит, с обеих сторон последовал молчаливый поклон.

«Сейчас дело дойдёт до меня», – сказала себе Илона. Ей казалось, она готова упасть в обморок, но знакомиться с женихом всё равно бы пришлось, поэтому не имело смысла растягивать эту пытку. Да и следовало ли называть происходящее пыткой? «Почему ты не хочешь посмотреть на Дракулу? – спрашивал внутренний голос. – Ты боишься, что увидишь у жениха в руке пыточный инструмент, будто к тебе пришёл палач? Но это же нелепость. Никто так не приходит к невестам. Даже Дракула».

Меж тем Матьяш и «его кузен Ладислав» оказались напротив Илоны. Она подняла голову и удивилась. Именно удивилась, а не испугалась, как ожидала.

«Надо же, он совсем не высок. Одного со мной роста», – подумала невеста о своём женихе. А ещё она сразу обратила внимание на его глаза. Карие глаза, обрамлённые лучами мелких морщин, которых не было на портрете. Обычно морщины вокруг глаз бывают у тех, кто много улыбается. Да и сам взгляд оказался не такой, как изобразил художник. Дракула сейчас смотрел прямо на Илону, а не мимо, и во взгляде не было ни отчаяния, ни безысходности – скорее радость.