Папа, я люблю поляка, или Польша русско-зелеными глазами

В 50 – 60 гг. XX века модными считались славянские имена: Богуслав, Болемир, Добромысл, Яромир, Леслав, Вацлав, Радомил, Мирослава, Хвалимира, Любомира, Нелюба, Станислава. В 70 – 80 гг. стали популярными Даниэли, Дариуши, Артуры, Каролины, Кристины, Виолетты. В 90 – ые – Марчины, Марианы, Мариуши, Анеты. Почти наверняка в каждой польской семье встретятся вышеперечисленные имена.

Я просто обязана рассказать вам о бабушке моего мужа по отцовской линии – Янине Шуба-Щипорска. Это категория некрасовских женщин. Про нее можно сказать, заменив «русский» на «польский»:

Есть женщины в польских селеньях
С спокойною важностью лиц,
С красивою силой в движеньях,
С походкой, со взглядом цариц….
Идут они той же дорогой,
Какой весь народ наш идет,
Но грязь обстановки убогой
К ним словно не липнет. Цветет
Красавица, миру на диво,
Румяна, стройна, высока,
Во всякой одежде красива,
Ко всякой работе ловка.
И голод и холод выносит,
Всегда терпелива, ровна…
Я видывал, как она косит:
Что взмах – то готова копна!
Платок у ней на ухо сбился,
Того гляди косы падут.
Какой-то парнек изловчился
И кверху подбросил их, шут!
По будням не любит безделья.
Зато вам ее не узнать,
Как сгонит улыбка веселья
С лица трудовую печать.
Такого сердечного смеха,
И песни, и пляски такой
За деньги не купишь. «Утеха!»
Твердят мужики меж собой.
В игре ее конный не словит,
В беде – не сробеет, – спасет;
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!
Она улыбается редко…
Ей некогда лясы точить,
У ней не решится соседка
Ухвата, горшка попросить;
Не жалок ей нищий убогий —
Вольно ж без работы гулять!
Лежит на ней дельности строгой
И внутренней силы печать.
В ней ясно и крепко сознанье,
Что все их спасенье в труде,
И труд ей несет воздаянье:
Семейство не бьется в нужде,
Всегда у них теплая хата,
Хлеб выпечен, вкусен квасок,
Здоровы и сыты ребята,
На праздник есть лишний кусок.
Идет эта баба к обедне
Пред всею семьей впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребенок у ней на груди,
Рядком шестилетнего сына
Нарядная матка ведет…
И по сердцу эта картина
Всем любящим польский народ![50 - Заменив слово «русский» на «польский», автор цитирует отрывок из поэмы Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос».]

Говорят, что у пани Щипорска были черные, как смоль, волосы, черные усы и всегда красные кораллы на шее. Носить бусы в Польше было принято испокон веков. Этот аксессуар у многих народов являлся показателем социального статуса, успешности. Люди верили в магию. Замкнутый круг большинства украшений (бусы, браслеты, кольца, пояса) имел сакральный смысл – охранять своего владельца от всякой нечисти. Количество ниток с бусинами показывало достаток семьи. Красный цвет любили все славяне, ведь это цвет самой жизни, энергии, огня, Богини-Матери. Не будем забывать, что именно из польской кошенили – самок насекомых из отряда полужестокрылых – добывали красный краситель. Женщины из знатных шляхетских родов полюбили натуральные кораллы за красоту и магические свойства защищать, приносить богатство, силу, здоровье, добро. Мода на кораллы пришла в Польшу в XIX веке из Франции. А во Францию – с итальянского юга, окрестностей Неаполя. Коралловые бусы стоили, как одна корова или несколько небольших зверей, и считались отличным вложением денег.

Украшения передавали по наследству от матери к дочери. Бабушка моего мужа с кораллами не расставалась. Да вот передала ли она их по наследству? Ведь дочек-то у нее не было. Пани родила шестерых мальчишек – клан Щипорщчаков. Кто разбил витрину? Кто побил Яцека? Кто устроил дебош в ресторане? У местных жителей был один ответ: «Щипорщчаки».

И да, вы не ослышались, у бабушки Яны (кстати, мама хотела назвать меня именно Яной, а не Светой), как у мужчины, были настоящие черные усы. Здесь хочется обыграть польскую шутку: «Гдыбы бабча мяла вонсы, тобы была джядкем»[51 - Gdyby babcia miala wasy, toby byla dziadkiem.]. Дословный перевод: «Если бы у бабушки были усы, то она была бы дедушкой». У этой фразы также присутствует вульгарный оттенок: «Если бы у бабушки было мужское достоинство, то она была бы дедушкой». С таким характером, как у нее – немудрено! В семье появился шуточный ответ: «А моя бабча мяла вонсы, и не была джядкем»[52 - A moja babcia miala wasy I nie byla dziadkiem.] – «А у моей бабушки были усы, и она не была дедушкой».

Пани Щипорска на собственные деньги, заработанные тяжким, каждодневным трудом, построила большой дом. Никаких кредитов, ипотек, долгов в те времена не было и в помине. Бабушка была властной господаркой[53 - Gospodarka (пол.) – землевладелица.]. Ей принадлежали земли, быдло[54 - Bydlo (пол.) – скот.]: коровы, кони, свиньи, кролики, нутрии, куры, гуси, индюки. Свиней держала ради мяса. Гусей – ради пуха, шедшего на пошив пуховиков. А нутрий – ради меха. Мой муж до сих пор вспоминает тех нутрий, которых у бабки было штук пятьдесят. Он говорит, что они были похожи на человечков. Лапками зачерпывали только чистую воду и умывали мордочки. Аккуратно теми же лапками ели гречневую кашу, а особенно любили сочные ветки деревьев. Был в господарстве конь по кличке Сивый – очень строптивый и кусачий. Бегал за детьми, норовя их цапнуть. А соседскую кобылу Баську – спокойную, нежную красавицу – любили, катались на ней всей деревней. По воскресеньям богатые землевладельцы впрягали лошадей в телеги и возили местных жителей в костел на утреннюю мшу[55 - Msza (пол.) – служба.]. Поляки очень религиозны по сей день, а уж в те времена – подавно! Каждое воскресенье все обязаны были посещать службу, никакие отговорки не могли подействовать. Кто не ходил в костел по воскресеньям, того переставали уважать и общаться с ним. Прослушав службу, люди возвращались к работе на своем участке или на поле. Муж рассказывает, как он любил проводить время в господарстве бабушки, где было столько животных – волшебный мир для ребенка. Он очень любил помогать ей и пошалить, конечно, тоже: катался на свиньях, бегал за курицами, умел доить корову по имени Красуля, учил цыплят и кошек плавать в лужах. Спрашиваю: «А козы у вас были»? «Нет. Они очень шкодливые. Все бы на участке съели, все бы деревья погрызли». «Как же бабушка справлялась с таким огромным хозяйством?» – удивляюсь я. Ей помогал дедушка (ее муж), двое неженатых сыновей и мой маленький Дарек.

Бабуся многое делала своими грубыми, натруженными руками, а потом продавала хэндмэйд[56 - Handmade (англ.) – ручная работа.]: самогон, фасоль, картофель, огурцы, помидоры, творог, сыр, яйца. Сегодня бы мы назвали такого человека – гуру маркетинга, профессиональным «продажником». Бабку Янку никто не звал Яниной. Ее вообще не называли по имени. Она была «Рычихой» или «хытрой»[57 - Chytry (пол.) – умный.], т.е. хитро-умно-жадной. Своего, добытого тяжелым трудом, почем зря не давала никому, даже если много было – этакая могущественная столбовая дворянка.

Прабабушка Дарка (правильно говорить по-польски – Дарка, а не ДарЕка) – мама бабки Янины по фамилии Шуба, которую все звали бабкой ШубИной, была знахаркой. Она лечила людей старыми, древними методами: водила руками над головой, снимала порчу и сглаз при помощи яиц, клала топор под ноги, принимала роды. Жалко, что я не застала в живых ШубИну. Все тайное и непонятное – моя страсть. Вот бы столько всего интересного она могла мне поведать! В моей голове уже копошатся десятки вопросов: была ли прабабушка шептункой, исцеляющей людей при помощи православных молитв? С другой стороны, шептуны водятся лишь на границе с Беларусью. А вдруг род Шуба из тех мест? Работала ли она с золой, льном, заговаривала ли хлеб, воду? По старинному поверью во время первой брачной ночи молодым клали топор под кровать в качестве оберега и для того, чтобы у молодоженов родился мальчик, продолжатель рода. Получается, что ШубИна проводила этот ритуал для своей дочки – усатой Рычихи, ведь бабка Янка родила шестерых мальчиков.

Про родных мужа по маминой линии мало что известно, кроме их принадлежности к курпам (kurpie). Курпы – это удивительная, полутаинственная, субэтническая группа мазовшан. По одной версии – одно из славянских племен. По другой – мешанина из мазовшан, мазуров, гуралей, татар, жителей Карпат, беглых крестоносцев – пруссов. Район их проживания в польском языке называется Kurpiowszczyznа (Курповштшизна) – сплошной лес, лес, лес, где волшебные свойства можно приписать каждому дереву, травинке, цветочку, ягодке, грибочку. А точнее, это не просто леса, это непроходимые, девственные, первобытные пущи: Зеленая (Puszcza Zielona) и Белая (Puszcza Biala), в которых, возможно, до курпов и нога-то человеческая не ступала. Благодаря девственности в пущах сохраняются уникальные экосистемы с редкими породами зверей, птиц, растений. Промелькнула у меня вдруг ассоциация курпевских пущ с Венецианской лагуной, островами: и те, и те ко времени их освоения были болотистыми, труднодоступными, идеальными убежищами для беглецов всякого рода. Омывались сказочные леса курпов реками Писа, Нарва, Ожец. На сегодняшний день Курповштшизна охватывает три воеводства: Мазовецкое, Подляское и кусочек Варминьско-Мазурского.

Курпы не любят, когда их так называют, потому что дословный перевод слова означает «лапотник». Давным-давно местные жители занимались изготовлением плетеной обуви, вот и прилипло к ним такое прозвище. Но прежде, чем начать плести лапти, народность эта звалась пущчацы, пущане, пущчаки – от слова «пуща». Первые пущане занимались рыболовством и охотой. В лесах водились медведи, туры, волки, зубры. Курпы считались знатными лучниками, элитными стрелками. Вот что пишет про них Генрик Сенкевич:

– Что ж это за народ и разве нельзя с ним бороться? – спросил де Лорш.

– Бороться с ним можно, но вредно, – отвечал Мацько, – да рыцарю и не пристало, потому что это народ мужицкий.

– Швейцарцы тоже мужики. А эти Христа исповедуют?

– Язычников в Мазовии нет, и люди эти наши да княжеские. Видали вы лучников в замке? Это все курпы, потому что лучше их лучников на свете нет.

– А англичане и шотландцы, которых я видел при бургундском дворе?…

– Видел я их в Мальборге, – перебил мазур. – Здоровые ребята, но не дай им бог когда-нибудь стать против этих. У курпов мальчишка семилетний до тех пор есть не получит, пока не достанет еды стрелой с верхушки сосны[58 - Сенкевич, 484.].

В XVIII веке курпы стали заселять Белую Пущу, которой управляли епископы города Плоцк. «Белые» и «зеленые» пущчаки между собой до сих пор немного различаются: деталями, костюмами, диалектами. До XIX века курпевские леса оставались девственными. Несмотря на заболоченность почвы, непригодной для занятия сельским хозяйством, лес кормил эту народность, согревал, давал им крышу над головой. Курпы в изобилии собирали грибы, ягоды, орехи, лекарственные травы. У них были особые привилегии – не шляхта, и не холопы, подчинялись только польскому королю.

Курпы славились и бортничеством, и смолокурением, добывали янтарь. По легендам пущан, янтарь – это человеческие слезы. Из слез праведников и детей он родился чистым. Из слез грешников – с пятнами. А из слез самых-самых плохих людей появился слишком темный, грязный, почти никуда непригодный янтарь.

Неплодородная почва привела к тому, что население вынуждено было искать дополнительные источники дохода и ими стали многочисленные ремесла и сельские кустарные промыслы. По сей день курпы производят обрядовые товары. Широко известны: букеты для украшения дома, елочные игрушки, пасхальные яйца и пальмы (букеты из украшенных бумажными цветами и лентами веточек к Вербному воскресенью). Мастерицы курпянки прославились на всю Польшу своими ткацкими умениями и вышиванием. Их знаменитые полосатые ткани шли на пошив платков, шалей, фартуков, жилетов, штанов. Курпянки прославились и вырезанием из бумаги нехитрых аппликаций на тему животных, птиц, растений. Два таких голубка висят у нас дома, как символ любви.

Если вы хотите поучаствовать в курпевских фольклорных праздниках, то приезжайте в первое воскресенье июня в местечко Чарня (Czarnia). Там проходит представление «На охоте», рассказывающее о старых охотничьих обычаях. В деревне Кадзидло (Kadzidlo) в третье воскресенье июня проходит «Курпевская свадьба». Это самое знаменитое представление, разыгрывающееся на территории всей местности. Туристы становятся настоящими гостями свадьбы. В сентябре, в рамках празднования недели села, проходят презентации, которые знакомят с древними видами хозяйственной деятельности, смотр вокальных и танцевальных групп, ярмарка народного искусства. В деревне Лысе (Lyse) в Вербное воскресенье вокруг деревянного костела движется красочная процессия с пальмами, проводится конкурс на самую красивую курпевскую пальму. В последнее воскресенье августа на поляне в Заводзю, недалеко от Мышинца (Myszyniec), проходит курпевское «выбирание меда из ульев», напоминающее об окончании работы пчеловодов[59 - ru.mazovia.travel].

Муж мой не может вспомнить почти ничего из жизни курпов, кроме того, что в мамином семействе было более ста уток, которых разводили ради яиц, мяса и крови. Из утиной крови делается любимый курпами и ныне суп – чернина. Дарек его, правда, ни разу не ел. Наши родственники предпочитают добавить в эту экзотику ложку сахара. Еще мой муж помнит, что его мама искусно вышивала. А вот я со своей богатой фантазией ярко представляю, как женщины-курпянки из рода моей свекрови носили красные юбки, черные или цветные корсеты, белые передники, причудливый головной убор – «шалиновки» – огромные платки из бязи и тонкой шерсти с крупными розами.