Тайник. Сборник детективных рассказов

– С какой это стати? Мы делали это двадцать лет! Так зачем что-то менять? Из-за Виктора?

– Да, из-за Виктора, – кивнул головой Борис.

– А я говорила, что не нужно было его приглашать на этот вечер! – с апломбом проговорила Виктория.

– Нужно или не нужно, уже неважно. Он здесь, и это главное, – продолжал Борис спорить с Викторией. – И если мы сейчас запустим видеоролик о Женьке Разумовском, это может спровоцировать конфликт. А мне совершенно не хочется, чтобы этот вечер превратился в разбор полётов и выяснение отношений о том, кто прав, а кто виноват. Давай лучше выпьем с тобой мартини! – меняя тему разговора, предложил Борис и, не дожидаясь согласия девушки, взял со стола бутылку и налил в чистый бокал мартини, который придвинул Виктории.

Однако она не стала пить. Сузив глаза, она недовольно посмотрела на Измайлова и поднялась из-за стола. А Борис, пользуясь возможностью, снова вернулся к еде. Но ненадолго. Буквально через пару минут к нему подсела Алиса Лунёва.

– Борис! – обиженным тоном произнесла она. – Я тут узнала, что ты решил сегодня не вспоминать о Жене. По-моему, это неправильно!

– Милая Алиса, – отодвигая в сторону свою тарелку и вытирая рот салфеткой, ответил Борис. – Я с тобой полностью согласен. Как бы мы не старались веселиться на этом вечере, наш долг – не забывать о человеке, который был нашим одноклассником. Возможно, самым лучшим из нас. И если бы не трагическая случайность, он бы сейчас сидел вместе с нами в этом зале, пил шампанское и рассказывал о своих успехах на Уимблдоне. Но, к сожалению, случится это, вероятно, лишь в другой жизни. И сейчас мы должны думать о другом человеке, который совсем недавно начал жизнь с чистого листа.

– Ты говоришь о Викторе? – обеспокоенно уточнила Алиса.

– Именно о Викторе. Я только что узнал, что он недавно женился, и его жена беременна. И сегодняшний вечер – это его шанс снова войти в наши ряды и обрести прежних друзей. Он уже заплатил за содеянное, и не нужно продолжать стыдить его, и, словно нагадившего щенка, тыкать мордой в собственную лужу. Никто не говорит, что мы должны забыть Евгения. Он навсегда останется лучшим учеником нашего класса и будет продолжать жить в наших сердцах. Но я против того, чтобы мы сейчас запускали видеоролик о Жене.

– Не ожидала от тебя, Борис! Отказаться вспоминать Женю – это всё равно, что предавать память о нём! – гневно произнесла Алиса, поднимаясь со стула.

И хотя Борису не понравился ответ одноклассницы, он не стал принимать его близко к сердцу, так как вообще не имел привычки беспокоиться о вспышках женского гнева, надеясь, что возмущение Алисы через несколько минут утихнет само собой. Но не тут-то было.

– Раз-два-раз, – услышал Измайлов голос Виктории, которая взяла в руки микрофон.

И стало очевидно, что миролюбивым намерениям Бориса в этот вечер не суждено осуществиться.

Голоса в зале тотчас стихли, и все приготовились слушать очередное объявление или тост, который собиралась произнести Виктория. Но только им предстояло услышать совершенно другое.

– Друзья! – начала свою речь Виктория. – Как сказал ранее Борис, сегодня необычный вечер. Сегодня – наш юбилей. Двадцать лет со дня окончания школы. И все эти двадцать лет мы с вами регулярно собирались вместе, чтобы не только поделиться своими успехами и радостями, но и вместе погрустить, так как всех нас объединила общая беда, случившаяся с нашим товарищем двадцать лет назад. Гибель Жени Разумовского подкосила каждого из нас, заставив повзрослеть раньше времени. Женька был лучшим из нас, и, если бы он был сейчас жив, я уверена, не только мы, но и вся страна с гордостью произносила бы его имя. И потому мы не имеем права забывать этого человека. И хотя у некоторых возникла мысль изменить наши традиции, – тут Виктория укоризненно посмотрела на Бориса, который в ответ строго погрозил ей пальцем, – мы не будем этого делать. И сейчас мы все наполним бокалы, чтобы помянуть нашего товарища, и в очередной раз посмотрим видеоролик о Евгении Разумовском, чтобы вспомнить, каким он был.

После этого Вика обратилась к Максиму Кадееву, который смотрел по очереди то на Бориса, то на Вику, не зная, чью сторону выбрать.

– Максим, будь добр, включи снова компьютер, и позволь нам вспомнить нашего погибшего товарища.

Не отреагировать на подобную просьбу Максим не мог и потому снова подошёл к компьютеру, и запустил изображение.

В ту же секунду Борис тревожно посмотрел на Виктора, опасаясь его реакции, но Ананьин сидел на своём месте так, словно Виктория только что озвучила прогноз погоды. И Борис скрестил пальцы на удачу, надеясь, что всё обойдётся.

Зазвучала музыка из кинофильма «Крёстный отец», и через пару секунд на экране все увидели улыбающееся лицо Евгения Разумовского. Юноша стоял на школьном дворе в строгом костюме с галстуком-бабочкой и приветливо улыбался. Затем в режиме слайд-шоу поплыли кадры из школьной жизни Евгения. Вот он на теннисном корте с ракеткой в руках приготовился к спортивному бою с противником. А вот Евгений в бассейне, демонстрируя свою безупречную фигуру, готовится нырнуть в воду. А вот он в кругу друзей, радостно стоит, держа победный кубок в руках. На следующем снимке Евгений обнимает Алису, которая нежно смотрит в глаза своему возлюбленному.

Во время просмотра этого видеоролика бывший 11 «В» преображался прямо на глазах. Какими бы шебутными и беззаботными не были эти ребята пару минут назад, сейчас все прониклись важностью момента. На их лицах была скорбь и боль утраты товарища. Девчонки плакали, аккуратно вытирая слёзы салфетками, а парни сосредоточенно поджимали губы и сжимали кулаки, чтобы не позволить своим эмоциям вырваться наружу. И лишь Виктор Ананьин сидел, опустив голову.

Он не смотрел видеоролик и не слушал музыку. Он был в своих мыслях, вспоминая о пятнадцати годах заключения – почти половине его жизни, которой он лишился в тот выпускной вечер, когда был убит Евгений Разумовский.

И когда видеоролик закончился, и смолкла мелодия, снова включили свет. Девчонки продолжали всхлипывать, а парни спешно начали наполнять свои опустевшие рюмки, чтобы с помощью алкоголя притушить нахлынувшие чувства. И лишь Виктор Ананьин, не говоря ни слова, поднялся из-за стола и направился к выходу из зала. И пока он шёл до двери, никто и не подумал его остановить. Все считали правильным, что их бывший товарищ покидает этот вечер в такой подходящий момент. И, возможно, следовало бы дать ему уйти, но, сам не осознавая почему, Борис подскочил с места и поспешил к Виктору.

– Ты не должен уходить, – хватая Ананьна за локоть, сказал Измайлов.

– Нет, именно это я и должен сделать, – глядя в глаза Борису, ответил Виктор.

– Если ты сейчас уйдёшь, то до конца жизни будешь продолжать убегать от нас и от своего прошлого. Ты уже заплатил за свой поступок и теперь имеешь полное право сидеть за одним столом с любым из нас.

В ответ Виктор хмыкнул.

– Если бы всё было так просто! Я расплатился пятнадцатью годами своей жизни за чужую вину. А тот, кто действительно виноват в смерти Разумовского, сейчас благополучно сидит в этом зале и пьёт шампанское вместе со всеми. И никто и не думает показывать на него пальцем и называть убийцей. Ведь козёл отпущения уже найден, и так приятно поливать его грязью, осознавая, что сам находишься в безопасности.

Высказав это, Виктор потянул на себя ручку двери, намереваясь уйти.

– Нет, парень! – снова хватая Ананьина за локоть, произнёс Измайлов. – Вот сейчас ты, действительно, не можешь уйти!

Неожиданное признание Виктора застало Бориса врасплох, потому что, как и все, он подумал, что Ананьина гнало отсюда прочь чувство вины, но всё оказалось совсем иначе. Более того, в воцарившейся тишине абсолютно все смогли услышать слова Виктора.

– Давай ты вернёшься на место, и мы во всём разберёмся, – предложил Борис товарищу.

– А что тут разбираться? Для всех я – преступник! Убийца их любимого Женечки Разумовского. Всё это давно зафиксировано приговором суда и потому никем не подвергается сомнению. Разве кто-то захочет выслушать мою версию событий? Разве кого-то волнует моя судьба? – горько произнёс Виктор. – Не нужно было мне приходить на этот вечер! И больше не присылайте мне новых приглашений, потому что я тут же буду отправлять их все в спам.

– Нет уж, парень! – снова возразил Борис. – Не убегай от ответа! Ты можешь думать о нас всё, что захочешь, – имеешь право. Но позволь и нам тоже восстановить свою репутацию в твоих глазах. Ты утверждаешь, что не убивал Женьку Разумовского. Допустим, что так. Свидетелей того, как Женьке был нанесён смертельный удар, не было. Но для того и существуют следственные органы и суд, чтобы разбираться в таких делах. Против тебя были улики, на основании которых тебе и был вынесен приговор. И никто из нас подтасовкой вещественных доказательств не занимался, а также против тебя не свидетельствовал. Вы с Женькой подрались, и ты этого не отрицаешь. И после этой драки Женька умер, – это тоже факт. За это время никто из класса к Разумовскому не подходил и не нападал на него. И при осмотре ни у кого на теле не было найдено ни одной раны или следов крови Женьки. Лишь у тебя. Извини меня, Виктор, но вывод напрашивается сам собой.

– Неправильный вывод тебе напрашивается, – усмехнулся Ананьин, приосанившись и снисходительно глядя на Бориса. – После этого, не значит вследствие этого. С некоторых пор я стал разбираться в криминалистике. Пока я был на зоне, то с помощью адвоката написал столько писем в разные инстанции, что сейчас вполне бы мог работать юристом к какой-нибудь богатенькой конторе. Да только беда в том, что судимых туда не берут. Это в Америке человек, отсидевший срок в тюрьме, может потом устроиться работать шерифом. А у нас тебя и близко к хорошей работе не подпустят, если на твоей биографии стоит штамп о судимости.

После этих слов Виктор отвёл взгляд в сторону, словно не желая ни с кем больше разговаривать. Но только и Борис тоже не хотел прерывать разговор на полуслове.

– Ну так скажи нам, друг ты мой сердечный, в чём мы не правы, и почему ты уверен в том, что Женьку убил кто-то другой. Может, именно сейчас нам и стоит во всём разобраться. Пусть это не вернёт тебе потерянных лет, но, в любом случае, мы попытаемся докопаться до правды, коль уж однажды совершили ошибку, отправив тебя за решётку.

Говоря эти слова, Борис искоса поглядывал на своих одноклассников, так как боялся услышать возражения со всех сторон. За прошедшие двадцать лет никому и в голову не пришло сомневаться в том, что убийцей Разумовского является именно Виктор Ананьин. И вот теперь, по прошествии огромного количества времени, признаваться в том, что во время расследования дела была совершена трагическая ошибка, и каждый к ней причастен, так как никому не хватило смелости заступиться за Виктора, чтобы заронить хотя бы крохотные зёрна сомнения в умы сотрудников правоохранительных органов, было очень неприятно. Но ещё более неприятно было продолжать прикрываться этой ошибкой, позволив невиновному человеку и дальше нести на себе клеймо убийцы. Если, конечно, Виктор Ананьин был невиновен. В чём лично Борис Измайлов сильно сомневался. Как, пожалуй, и большинство его одноклассников.

Но только Виктору удалось задеть их за живое, обвинив в равнодушии и попустительстве, в результате которых ему пришлось поплатиться пятнадцатью годами своей свободы. И потому сейчас многие готовы были снова извлечь из своей памяти трагические события выпускного вечера, чтобы очистить свою совесть от напрасных обвинений.

– А, правда, давайте разберёмся, – с залихватской удалью предложил Валерка Шитиков. – Мне хоть кирпичи грузить, лишь бы лёжа.

– Давайте выслушаем Виктора, – послышалось со всех сторон.

Однако не все были в этом единодушны. Потому что когда Борис посмотрел на Алису Лунёву, то увидел в её взгляде столько невыносимой скорби, что на мгновение его решимость начала колебаться. Алиса сидела за столом рядом с Лизой Стрелецкой, и, как в детстве, подруги держались за руки, словно желая поддержать друг друга. И Борис знал, что противостояние этих двух девушек всему классу может разрушить все его благие начинания. Но отступать назад он тоже не привык.

– Виктор, – обратился Борис к товарищу. – Вот сейчас мы все здесь. Мы – твои одноклассники и люди, которых ты знал с детства. И нам ты можешь доверять. У нас нет желания причинить тебе вред или унизить. Мы хотим просто узнать правду, потому что ты точно так же дорог нам, как и любой другой выпускник нашего класса. И если тебе есть, что сказать, мы слушаем тебя.

Всё это время и Виктор, и Борис стояли около двери в зал, а все остальные сидели за столами. Но сейчас Виктор отошёл от двери, подойдя ближе к своим одноклассникам, словно ему надоело прятаться и убегать, и заговорил.

– Вы все в курсе того, что Разумовский не всегда следил за своим языком. Ему ничего не стоило обозвать или оскорбить человека лишь потому, что он считал себя выше других. Более того, он заранее знал, что ему сойдёт с рук любая ложь и любая выходка, потому что он был общепризнанным любимцем и гордостью школы. Многим от него доставалось, но только не все осмеливались давать ему сдачи. А я посмел. И на зоне я отсидел от звонка до звонка, не получив условно-досрочного освобождения, потому что никогда не спускал обидчикам с рук их нахальное поведение.

И вы все слышали, как Разумовский обзывал меня в школьные годы. Обзывал и на выпускном вечере. Но тогда я не хотел с ним ссориться. Всё-таки такой день! Кругом цветы, девчонки в красивых платьях, учителя нас поздравляют. Я думал, у Разумовского хватит ума не выпендриваться хотя бы один вечер. И поначалу всё действительно шло хорошо. Он вежливо со всеми разговаривал и совсем не обращал на меня внимания. Но потом что-то случилось. Я заметил, что Разумовский куда-то исчез, и подумал, что он, наверное, обжимается с Алисой в каком-нибудь тихом уголке.

В этот момент Виктор сделал паузу, и все воспользовались этой секундной передышкой и тотчас дружно посмотрели на Алису.

– На выпускном вечере у нас с Женькой ничего не было, – словно оправдываясь, произнесла Лунёва. – Я же тогда была беременна, и меня мучил жуткий токсикоз. Поэтому я то и дело отбегала в туалет, чтобы привести себя в порядок.

– Это не моё дело, где ты была, – поспешил Виктор вернуть своё повествование в нужное русло. – Я лишь рассказываю свои наблюдения. За пятнадцать лет я столько раз прокручивал в голове этот день, и столько раз пересказывал его на допросах и в заявлениях адвокату, что все события выпускного вечера отпечатались в моей памяти очень чётко.

Потом я снова увидел Разумовского в танцевальном зале. И вид у него был уж очень довольный. Он выглядел как кот, который только что съел полную миску сметаны. А заметив меня, Разумовский тут же пошёл в мою сторону, и по его взгляду я понял, что он задумал, так видел этот взгляд сотни раз. Он собирался вновь унизить меня, причём при всех. И я сразу же встал в стойку, приготовившись дать отпор этому гадёнышу сразу, как только он откроет рот. Но на его пути возник его верный приспешник Марк Колесников. И Разумовский тут же забыл обо мне. Они оба куда-то вышли. А я отправился в банкетный зал, где ко мне подошёл Юрка Дружинин и предложил выпить, показав флягу, которая была у него спрятана во внутреннем кармане пиджака. И я согласился.