Поднялась вторая бровь.
Я стала для него загадкой. Девушка, у которой дети от разных отцов, да еще не знает своего имени.
– Так как мне тебя называть?
– Анна, – почему-то сказала я, хотя терпеть не могу это имя.
Уже одиннадцатый час, а я все сижу у него дома на кровати и не собираюсь уходить. Он тоже расслабился и уже не гонит меня из квартиры.
Из соседней комнаты послышались голоса людей. Потом шаги в коридоре, и смех детей. Из общей кухни раздался звон посуды. Кто-то решил перекусить перед сном и теперь жарит картошку. Запах мгновенно заполз к нам в комнату, и снова взбудоражил аппетит, не смотря на съеденный пирог и на то, что уже ночь за окном.
– Я думала про отца, – нарушила молчание я.
– И что? – задумчиво спросил он.
– Он не захочет вернуться домой. Ты много не понимаешь.
– А ты?
– Что я?
– Ты сама понимаешь?
– Мой отец не такой, каким ты себе его представляешь. Поэтому он согласился на хоспис. А не Настя его туда упекла.
– Странно… – тихо произнес он, проведя рукой по лысине.
– Что странно?
– Ты сама многого не понимаешь, Анна. Пытаешься, но что-то тебе мешает.
Только сейчас я заметила, что мы перешли на «ты». И все из-за поцелуя. Скромного, ни к чему не обязывающего, самого обычного и в тоже время, неожиданного.
– Много что мешает.
– Что именно?
– Я не могу объяснить.
– Хорошо. Тогда я объясню.
С ловкостью, которой я не ожидала от него, он быстро переместился со стула ко мне на кровать.
– Я…
– Нет. – Он прикрыл мне рукой рот. – Молчи. Я мало говорю и не со всеми. Ты первая женщина, с которой я так откровенен.
И это правда. Иван – молчун. Его так прозвали на работе. А Марина сказала, что он даже не разговаривает с клиентами. Просто отдает ключи от машины и уход в свою каморку. Прячется, словно крот.
– У меня семья не простая, – продолжил он, – так же, как у всех. Не бывает что-то идеальным, а что-то ужасным. Всегда есть золотая середина.
– У нас ее нет.
– Зря ты так думаешь.
– Иван, ты много не знаешь.
– Я знаю, что у моей сестры ДЦП. Она плохо ходит, и одна рука полностью не двигается. Даже не поднимается. Ей двадцать восемь, а она до сих пор не замужем и не работает. Раньше работала, а сейчас нет. Вторая, маленькая, родилась с синдромом Дауна. Ей всего двенадцать. Она – чудо! Волшебный ребенок! Идеальный друг и прекрасная сестра. Я люблю ее больше всего на свете. Но, она не знает, что такое полноценная жизнь. Мама бросила работу и полностью посвятила себя детям. Но она тоже не может жить, как захочет. И я не могу. Не из-за них, а из-за того, что живу ради них.
Ужас! Оказывается, это я многого не знала.
– Анна, мы не выбираем родителей. Не выбираем, как нам жить.
Мне стало так стыдно, что наконец-то, слезы проснулись. Чувства, которые прятались, вырвались наружу, и я всхлипнула.
– Тогда…
– Я помогу. Не бойся. Просто заберем его домой, а потом уж как получится. Ему недолго осталось.
– Я попытаюсь его уговорить.
– Не надо пытаться. Давай это сделаем.
Его уверенность и спокойствие удивляют меня. Какой же он сильный. Сам не живет, так еще беспокоится о чужом человеке.
– Ладно, – согласилась я. – Ты прав. Отцу не место в хосписе.
Он привез меня домой к двенадцати часам.
Все уже спят, только в одном окне горит свет. Это Илья ждет меня.
– Я завтра заеду за тобой с утра, – сказал Иван.
– Во сколько?
– Рано. Я позвоню.
– Мы сразу поедем к отцу, или сначала на работу?
– Мне нужно кое-что сделать до обеда. А потом поедем в хоспис.
– Нет, – застонала я, – только не в гараж. Надо мной все будут смеяться. С этой дурацкой… я теперь не смогу показаться на глаза.
Слово «прокладка» для меня стало запретным. Тем более в присутствии Ивана.
– Да, уж. Ты удивила не только меня.
– Извините. Мне так неудобно.