Хорошо смеётся тот, кто смеётся

Когда Шаляпин вернулся в Москву после гастролей, он узнал, что у него родился ещё один сын.

Споемте, друзья!

В 1903 году, за несколько месяцев до официального открытия Народного дома в Нижнем Новгороде, в нём состоялся концерт Федора Шаляпина «в пользу строительства». «Первые звуки музыки, огласившие Народный дом, были звуки, принесшие ему материальную пользу, — писал 31 августа того же года „Нижегородский листок“. – Пожертвования в тот день от сильных мира сего лились рекой».

Но газетчики так и не узнали о том, что случилось с Шаляпиным после концерта. Растроганный тем, что в Нижегородском уезде решено открыть народную школу его имени, певец поймал извозчика и отправился на ярмарку, в ресторан. И тут услышал, что извозчик на козлах распевает во все горло «Камаринскую». Шаляпин удивился, но ещё больше удивился, когда тот попросил заплатить за его исполнительское мастерство. «Я вам пел», — так он аргументировал свое требование.

Шаляпин не стал скупиться. Он дал извозчику денег и запел сам. Ту же «Камаринскую». А когда закончил, сказал:

— А теперь, братец, платить тебе. Я тоже пел.

Извозчик, конечно же, узнал великого певца. Он вынул из кармана деньги и протянул их Шаляпину. Вышло так, что он проехал на ярмарку бесплатно.

Чего по пьянке не бывает…

В молодости Максим Горький часто прогуливался на Откосе. И однажды случилось с ним «нечто странное и очень глупое».

«В 11-м часу вечера, — писал он своему другу К.П.Пятницкому, – я встретил неизвестного мне субъекта. Он спросил меня: „Вы Горький?“ и, получив ответ, ткнул меня ножом в левую сторону груди настолько сильно, что я упал на колени».

Лезвие не причинило вреда писателю. «Нож прорезал великолепные пальто, тужурку и хорошенький портсигар из наплыва карельской берёзы» (Архив Горького, т. IV).

Горький считал, что это нападение было инспирировано полицией, но полиция злоумышленника не нашла. По её версии, писатель в тот вечер изрядно выпил, а никакого нападения на него не было – он сам, потеряв равновесие, упал в кусты.

Как было на самом деле, теперь уже не установить. Известно только, что Горький мог выпить много вина, но не пьянел. Но бывают же иногда и исключения из общих правил.

Сало надо есть под одеялом

1919 год. Лето. В стране разруха. Идёт гражданская война. Голод. Вдобавок ко всему страшная жара. И вот в эту жару, открыв окна, в нижегородском кремле чиновники едят сало.

Кто-то стукнул об этом в ЧК, Якову Воробьеву (Коцу). И тот наведался в кремль, застав салоедов на месте преступления.

— Что же вы делаете? — сказал Воробьев. — В Поволжье голод, положение архипоганое. Как не стыдно! Ведь вы же большевики! Тоже мне конспираторы. Неужели нельзя было это сало под одеялом есть?

Бедный, бедный Жданов

Андрей Жданов с 1922 по 1934 год работал в Нижнем Новгороде, ставшим при нём Горьким, на руководящих должностях: и в губисполкоме, и в губкоме партии. Избирался потом первым секретарем крайкома ВКП (б).

В декабре 1927 года в Нижний Новгород приехал американский писатель Теодор Драйзер, и Жданов повёз его покататься по городу. В Автозаводском районе путь им преградила очередь.

— За чем стоим? — не выходя из машины, спросил Жданов.

— За раками, — ответила очередь. — Только что привезли. Варёные раки. К пиву – самое то.

— А можно мне попробовать? — спросил Драйзер.

Пиво и раки в программу посещения Нижнего Новгорода Драйзером не входили. Жданов не знал, что и сказать. Наконец, нашёлся:

– Извините, товарищ Драйзер, но я денег с собой не взял.

– Не стоит беспокоя, — на ломаном русском языке ответил американец. — Ай эм, то есть, я сам купить будем.

Но продавщица повертела в руках долларовую купюру и вернула её Драйзеру.

— Я только советские деньги могу принять, – сказала она.

Надо было как-то выходить из положения.

— Займите, пожалуйста, — обратился Жданов к очереди. — Отдам, водитель запишет ваш адрес.

Водитель адрес заёмщика записал, но никакой компенсации кузнец ГАЗа Петр Гоголев так и не получил. Зато варёные раки с пивом Драйзеру понравились. Правда, он называл их устрицами.

Да здравствуют все-все-все!

В 1931 году многотиражная газета «Автогигант» Горьковского автозавода дала маху. В феврале, в передовице, которая славила газету «Правду», был допущен самый натуральный «ляп». «Да здравствует руководитель ленинской партии — газета «Правда!» — призывал безымянный автор.

Через пару дней газета извинилась перед своими читателями. «По вине редакции, — писала она, — была допущена грубая ошибка. Следует читать: «Да здравствует руководитель рабкоровской армии — газета «Правда!».

За такие ошибки в то время и к стенке ставили. Но в тот раз обошлось. Скорее всего, потому, что «отец всех времен и народов» «Автогигант» не читал. А то бы показал рассеянным газетчикам, как покушаться на начальника партии

Покроем кобыл при первой охоте!

Бюрократия, как и мафия, бессмертна. А чувство юмора бессмертным просто ни к чему. Вот и выходят порой из-под пера чиновников такие циркуляры, что хоть стой, хоть падай.

В присно памятном 1937 году директор автозаводской фабрики-кухни Гладилов создал аттестационную комиссию по проверке квалификации поваров. И она приступила к решительным действиям. Проверив, как выполняет задание повар Удалов, его, как гласит протокол, «повели в душ, чтобы он вымылся». Когда Удалов освежился, комиссия осмотрела его и вынесла такое решение: «Учитывая, что Удалов грызет ногти, запретить ему работать в общественном питании» (ГКУ ЦАНО).

А вот в Тоншаевском районе было посложнее. Там на районной партийной конференции приняли резолюцию: «Обязать председателей колхозов организовать крытье кобыл (холостых — в первый месяц случной компании, ожеребившихся — при первой охоте после выжеребовки» (там же).

Тяжело пришлось председателям.

Памятники тоже плачут

Город Горький по праву можно заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Хотя бы потому, что первый памятник Сталину здесь демонтировали, когда вождь был жив-здоров и не жалел своих сил в борьбе с «врагами народа». Как он не ввёл тогда новый термин «город-враг», непонятно.

А история приключилась анекдотическая. И связана она с праздничными демонстрациями.

Проходили они вначале на площади Первого Мая (ныне площадь Горького), а потом на площади Революции. Поезда ставили на прикол, и колонны трудящихся бодрым шагом, выкрикивая здравицы в честь отца всех времён и народов и его сподвижников, проходили мимо трибун, с которых вяло махали флажками местные удельные князьки.

Но однажды кого-то из партийных боссов осенила идея: воздвигнуть рядом с трибунами монумент вождя. Номенклатура эту идею горячо поддержала. Исполнить её поручили известному скульптору Андрею Кикину, который прославил себя монументальными арками при входе в Горьковский институт инженеров водного транспорта и ресторан «Россия».

Кикин лихо взялся за дело. Но тут кончился гипс, а фигура вождя должна была достигать шестиметровой высоты. Куратор проекта, работник горкома партии Невзоров не знал, что делать. Пришлось провести рейд по всем аптекам города и изъять весь гипс. Потом такой же рейд провели и по аптекам соседних районов. Судьба будущего шедевра соцреализма была спасена. Создатели памятника, который был установлен в назначенный срок, уже думали о солидных премиях и орденах. По этому случаю накануне ноябрьской демонстрации закатили грандиозный банкет в ресторане «Россия».

Но партийные боссы не учли капризной нижегородской погоды. В самый разгар манифестации хлынул проливной дождь, и гипсовый колосс, что называется, поплыл. Это была настоящая катастрофа.

Демонстрантов срочно завернули обратно — в свои родные заводы и фабрики. А Кикин и Невзоров стали ломать голову, что им делать с истекающим гипсовой кровью и слезами вождем. И ничего не могли придумать.

Выручил первый секретарь обкома партии Юлий Каганович, родной брат Лазаря Кагановича.

– Поступайте так, как вам подсказывает ваша партийная совесть, — сказал он.