Жернова судьбы

Пульхерия медленно подняла голову и впилась горящим взором в глаза парня:

– Ты хочешь, чтоб я с ним на супружеское ложе возлегла и любовь свою единственную с этим мучителем разделила?! Да мужчина ли ты вообще?? Любил ли ты меня хоть капельку??

Слова хлестали пощёчинами, но Ванька молчал. Когда она выговорилась, тихо ответил:

– Любовь моя к вам, Пульхерия Ивановна, безмерна, как пучина морская, и никого-то я не любил так за свою жизнь. И говорю так от великой к вам любви, потому как хочу, чтоб вы были счастливы и покойны, мне от этого будет легче дышать… рядом с вами.

Пока он говорил, Пульхерия внимательно смотрела на его губы, и как только Ванька замолчал, впилась в них сладким и страстным поцелуем. Душа его ухнула куда-то в пятки, губы ответили на поцелуй, руки сами поползли вокруг талии, и не успел он опомниться, как уже крепко прижимал девушку к груди и страстно целовал не только её губы, но и лицо, и шею. Сколько это длилось – неизвестно, Пульхерия начала постанывать, и эти звуки отрезвили парня, он резко отстранился от неё. Молча.

– Ваня, – прошептала она, – если уж будет ребёнок, я хочу, чтобы он был твой… прямо сейчас…

– Нет, Пульхерия Ивановна, после такого обману вы жить спокойно не сможете! – твёрдо сказал он. – Внемлите голосу разума, а не плоти. Вы мужняя жена, и брак ваш освящён Господом. Нарушать эти узы – грех. Я виновник всего, меня наказывайте, но не себя! Не позволю вам всю жизнь вашу разрушить, не дам! Идите домой, к мужу, обо мне забудьте. Я ваш холоп и боле никто.

С этими словами Ванька подал ей руку и помог встать. Пульхерия отряхнула платье, посмотрела на него долгим взглядом:

– Ну, если ты так говоришь, я сделаю. Только не пожалей потом.

Ванька поклонился и услышал, как она зашагала к дому. Спустя несколько секунд раздались ещё шаги, лёгкие и осторожные. Юноша встрепенулся и внимательно осмотрел местность, но никого не приметил.

– Показалось, что ли… – пробормотал он, поднял с пола рубаху и заново принялся оттирать кровь. Спать было невозможно, перестать думать было невозможно, остановить боль в сердце было невозможно, и Ванька тёр, тёр и тёр пятна, пока не стёр кожу до крови. Тогда он с остервенением отшвырнул рубаху и упал ничком в траву, молотя по ней кулаками и грызя землю, чтобы никто не услышал его безысходного крика.

***

Пошла вторая седмица после счастливого события в семье Зарецких… Атмосфера в доме заметно смягчилась. Александр Андреич стал весел и бодр, заговаривал с дворовыми, которые уже привыкли шарахаться от него, не зная, чего ожидать, милостиво шутил с девками, и рука его не тянулась, чтоб схватить за косу. Дворня перестала ходить по одной половице, воспряла духом, приписывая изменения в нраве молодого барина его супружнице. Пульхерия Ивановна тоже посвежела, порозовела, на губах стала появляться улыбка. Приехала выздоровевшая Палаша и привезла подарки и благословения от опекунов – дополнительный повод для радости. Молодая хозяйка раздала маленькие обновки всем девушкам и парней нашла чем порадовать, так что крепостные окончательно уверились, что Пульхерия Ивановна – ангел во плоти.

Елизавета Владимировна от радости, видя, что молодые наконец сладили меж собой, принесла богатые дары в церковь и поставила угощение для всей дворни. В воздухе разлилось умиротворение.

Один Ванька не разделял общего умиления, и на лице его не сияла улыбка. От дармового угощения он отказался, что, впрочем, никто не заметил, обнову – новую красивую рубаху – принял с поклоном и запрятал в сундучок, положив себе не надевать её никогда. Молодую хозяйку отныне он видел реже, в основном в столовой, для поручений и мелких нужд у неё теперь была Палаша. Ванька устранился как мог, чтобы ни словом, ни взглядом не напоминать о себе. Но что он мог сделать для усмирения собственных демонов? Ничего. Они пожирали его ежесекундно. Кусок не лез в рот. Парень похудел, глаза потемнели и стали ещё больше, щёки впали. Впрочем, службу свою он исполнял справно, не придерёшься. Да молодой барин и не искал поводов для придирок, вроде как не до того ему было. Обращался со своим молочным братом спокойно и ровно, о вспышке ярости не поминал, словно ничего и не было.

Одна барыня, несмотря на одолевавшую её радость, обратила внимание на бледный вид слуги.

– Ваня, ты нездоров? – как-то во время обеда спросила она.

– Что вы, матушка Елизавета Владимировна, здоров как бык! – не глядя на неё ответил Ванька, ловко меняя тарелки.

– Погоди, не суетись, – остановила она его, задержала взгляд на запавших глазах, дотронулась ладонью до лба. – На тебе лица нет, лоб пылает… Ты точно нездоров!

– Спаси вас Бог, государыня, за ласку, не волнуйтесь попусту за своего холопа, – тихо сказал Ванька. – Студёной водицы попил в жару и занемог чуток, глотку застудил…Ништо! Бабушка Мирониха отвар сделает – всё как рукой сымет.

Елизавета Владимировна провела рукой по его волосам, пригладила:

– Ну, смотри, Ваня, если станет плохо, я тебе лекаря вызову. Глотошная опасной может быть…

– Матушка, не много ли чести! – ухмыльнувшись, подал голос Саша. – Что за беда! Смерд горло застудил… – он покачал головой. – Пройдёт. Настойку крапивную выпьет – и как заново родился!

При этих словах Пульхерия, не поднимавшая взор от тарелки, вздрогнула.

– А вообще, матушка, женить его надо, – Ванька перевёл взгляд на хозяина. – Что смотришь? – опять усмехнулся Саша. – Сколько же тебе холостым быть? Иссохнешь весь… от скуки, вот тут-то чёрная немочь и нападёт! Или нет? Или ты по ночам с девками барагозишь?

– Что вы, барин, как можно! – Ванька стал красный как рак.

– Тогда… теребонькаешь? – хохотнул барин.

– Саша! – возмущённо воскликнула Елизавета Владимировна.

– О чём вы, Александр Андреич, говорите, разве можно так? – Ванька стал ещё краснее, хоть это казалось невозможным. Пульхерия совсем уткнулась в тарелку.

– Учить меня вздумал?! – с грозой в голосе сказал Саша.

– Нет, хозяин, нет, бес попутал, – торопливо ответил парень.

– Поди ко мне!

– Саша, уймись же! – с ещё большим возмущением воскликнула барыня.

– Матушка, не лезьте! – оборвал её сын.

– Я пойду! – вскочила Пульхерия.

– Сядь! – рявкнул он. – И сиди смирно!

Ванька подошёл к своему хозяину.

– Нагнись! – приказал он.

Слуга склонился.

– Так что ты о женитьбе думаешь, Ваня? – медоточивым голосом спросил Саша.

– Воля ваша, хозяин, как вы прикажете, так и будет…

– На Дуньке-птичнице, а?

– Александр, да остановись же ты!! – вскочила Елизавета Владимировна. – Ваня, выйди!

Ванька было дёрнулся уйти, но быстрая рука Александра Андреевича схватила его за волосы.

– Нет уж, матушка, позвольте! – с негодованием воскликнул Саша. – Не вы ли подарили мне его, ещё когда мы детьми были??

– Но…

– Не вы ли сказали, вот тебе верный слуга и помощник?

– Да, но…

– А я, как добрый хозяин, должен устроить судьбу своего слуги, своего имущества, так или не так? Позаботиться о нём??

– Саша, не передёргивай… – бессильно упав на стул, сказала мать.