Жернова судьбы

– Ну, мотри, паря! Этого я спустить не могу! – парнище стащил рубаху и подошёл к нему. Остальные мужики подтянулись, став в кружок. День обещал быть интересным.

– Никитка, задай ему! – послышались выкрики.

– Никитка, бей под микитки!

– Ты, прихвостень дворовый, разок те леща дам – и дух вон! – блестя глазами, пообещал Никитка.

– Руки-то не обломай! – так же задорно ответил Ванька.

Савка не верил своим глазам: вот только друг его, охая, повалился на землицу ни жив ни мёртв, и вот он, как боевой петух, уже сжимал кулаки. Куда делась усталость?!

– Ну что, Никитка, сам на сам? – подмигнул Ванька.

– Сам на сам. А ты упрям, паря! – весело ответил молодой мужик.

Поединщики сблизились и начали ходить по кругу, поигрывая мускулами и рассматривая противника. Вот Ванька молнией прянул вперёд, целясь прямо в душу, но парень успел отскочить и отвесить сопернику звонкого леща.

– Как обещано было! – шутканул.

Ванька удержался на ногах, потёр шею и ухмыльнулся. Кулачная забава пьянила кровь, развлекала душу. Он сделал несколько обманных движений, нырнул и нанёс противнику серию ударов по рёбрам.

– Никитке – под микитки! – хохотнул.

Никита рассвирепел. Какой-то пришлый парень, соплёй перешибёшь, вызвал его на поединок, он намеревался его одним ударом положить, а тот скачет, как блоха, да ещё измывается над ним! Молодой мужик призвал всю свою силушку и рубанул Ваньку прямо по голове, Савка охнул и зажмурился, но услышал звуки падения, дружный смех и открыл глаза: Никита лежал, уткнувшись мордой в родимую землицу, а Ванька сидел на нём сверху, заломив руку, так что у того лицо побагровело от боли.

– Давай, Никитка, извиняйся за слова поганые! – строго сказал Ваня и посильнее выкрутил сопернику локоть.

– Бес попутал, бес попутал, вот и сказал не помыслив! – просипел Никита, испугавшись, что рука выломается из плеча.

– Не будешь больше дурного лопотать? – ещё строже спросил парень.

– Не буду, Христом Богом клянусь!

Ванька отпустил мужика, встал, отряхнул порты.

– А где тот, чернявый? – поискал глазами Тита.

Но мужичонки уже и след простыл: «Вдруг косой рубанёт, ирод пришлый!» – пугающая мысль пришла на ум, и он спешно поменялся местом, чтоб не косить больше перед Ванькой. Никита встал, повёл могучими плечами и улыбнулся:

– Я уж думал, ты мне руку из плеча вырвешь!

– Это приём такой особый, чтоб противник и цел был, и двинуться не мог, – пояснил Ванька.

– Покажешь? – немного исподлобья глянул на него Никита.

– Покажу! – улыбнулся Ванька.

– Ну что, мир, Ваня? – мужик протянул руку.

– Мир! – ответил парень, они потрясли друг друга за руки и похлопали по плечу.

– Эге-гей! Хороша жизня, матушка Русь православная! Славно косточки поразмяли! – крикнул Никита.

– Вставай за мной, – предложил он Ваньке. – Посмотрим, так ли ты в косьбе удал!

– Встану, Никита, да только здесь я ученик, не мастер.

– Ничё, поглядим! – весело моргнул мужик.

– Всё, мужики, время! – раздался строгий голос Фрола. – Встаём!

– Ваня, ты хоть кваску попей! – сердито сказал Савка. – Драться у него силы есть, а поесть – нету!

Ванька торопливо отхлебнул кислого квасу с брусникой, захрустел огурцом, поправил травяной жгут и, словно заправский косарь, вскинул орудие на плечо, зашагав за Никитой. Савка не отставал.

– Вёдро, – посмотрев на небо, сказал Никита. – Успеем, Бог даст!

Жатва возобновилась.

Наступил вечер, но не принёс желаемой прохлады. Ни малейшего дуновения ветерка, которое уж как было бы приятно ощутить на разгорячённых лицах еле живым от жары косарям! Тишь полнейшая, ни один листок не шелохнется даже на маковке дерева, словно приклеенный к небосводу. Смолкли дневные пичужки, ночные что-то не торопились заступать на вахту, лишь сверчки выдавали свою равнодушную и однообразную трескотню.

Ванька с Савкой еле доплелись до избы, весёлый нрав отрока дал сбой, он не шутил, а еле волочил ноги. Когда малышня выскочила встречать работников, у Савки не было сил даже взять двойняшей на руки, а Ванька с трудом улыбнулся Аксютке и Стёпке, уцепился рукой за перильца и тяжело сел на крыльцо. Кажется, он тут же провалился в сон. Сквозь тяжкую дрёму он слышал, как хозяйка отогнала щебечущих малышей, как Савка потрепал его по плечу, пытаясь пробудить, и как Арина Тимофеевна сказала ему:

– Не трожь, пусть чуток охолонёт, легче будет!

– Маманя, а вечерять?

– Завтра поест перед работой, не трожь пока.

В избе все угомонились и легли спать – воцарилась тишина. Приятная свежесть охватила лицо и шею парня, он с наслаждением потянулся и открыл глаза. Арина Тимофеевна влажным полотном отирала ему пот с лица:

– Совсем умаялся, сынок? – на её добром лице светилась улыбка.

– Нет, матушка, зачем вам лишние хлопоты? Сейчас я встану, умоюсь, – парень начал подниматься, но не смог: ноги дрожали. Женщина, покачав головой, обхватила его за талию и помогла встать, отвела в избу, усадила за стол и поставила кружку молока с куском хлеба:

– Поешь, сынок, и спать ложись. Утром легче будет, вот увидишь.

Ванька посмотрел на неё:

– Матушка, ведь объем я вас, чем детишек кормить будете?

Брови Арины опять сошлись в суровую линию:

– И чтоб слов таких я от тебя не слыхала! «Объем», – передразнила она его. – Где ты мудрости-то такой набрался? Кто тебя этому научил?

– Его звали обедать, а он пришел объедать, – тихо сказал Ванька.

Арина рассмеялась: