Женщина-птица

Олег ждал продолжения, но Птица умолкла. Из её угла доносилось лёгкое шуршание.

– Я вот лежу и думаю… – заговорил он, – ваш мир и наш, с одной стороны чем-то схожи… Происходит борьба за выживание. Только разница в том, что у вас нападает и отнимает голодный – сытый делать этого не будет. А у нас… Это делает как раз сытый. Вот у моих друзей, теперь бывших, было всё, далеко не бедствовали. И я у них, заметь, ничего не отнимал, я день и ночь пахал, как проклятый. И как они со мной в результате обошлись? Решили отобрать у меня мою добычу! – Олег сделал акцент на слове «мою».

– Время всё расставит на свои места, – тихо произнесла женщина.

– А ты мудрая сова! Ты могла бы стать у нас хорошим психологом.

Птица закопошилась, переворачиваясь на другой бок.

– Ты постоянно пытаешься найти мне место в вашем мире. Вначале предлагал стать чьей-то содержанкой с кучей сменных платьев, затем грозился поместить меня в зоопарк, потом в какой-то реслинг, теперь предлагаешь стать хорошим психологом… Знаешь, я тоже тебе скажу: ты мог бы у нас стать хорошим медведем.

Олег захохотал и запинаясь выдавил:

– Такую работёнку мне ещё никто не предлагал!

Следующие три дня у постояльца не было сил, чтобы куда-то рваться. Птица кормила его на убой, каждый день таская разную рыбу и дичь. Иногда он жарил её сам или запекал на углях. Но постепенно его настроение стало ухудшаться, он затосковал по дому и той жизни, что у него была раньше. Олег снова начал намекать на возвращение, пытаясь уговорить Птицу по-хорошему, только она всё время ускользала от этой темы, чем вызывала в нём злость.

Ранним утром он проснулся и внезапно начал собираться: обул свои кроссовки, напялил шубу, прихватив пустую баклажку для воды.

– Всё, я ухожу! – Хозяйка взволнованно наблюдала за его движениями. – Не отнесёшь – не надо! Я сам пойду. И мне плевать, кто там… волки или кабаны… Сожрут так сожрут! Я так больше не могу! Меня заждались дома.

Он в образе упрямого быка направился к двери уверенным шагом, только Птица стала ему перегораживать дверной проём. Олег разозлился и с силой вытолкнул её наружу. Она стала сваливаться со ступенек и в последний миг, развернув крылья, удержалась в воздухе. Между ними завязалась потасовка. Со стороны женщины был немалый перевес, она обладала довольно-таки крепкой мускулатурой. Теперь со ступенек полетел Олег, и потасовка продолжилась на земле.

– Ты просто чокнутая фанатичка! Тебе место в тюрьме по статье за киднеппинг! – орал Олег на всю округу. В это время Птица пыталась затянуть его обратно. – Оставь меня в покое! Я всё равно уйду к своей невесте!

Женщина отпрянула назад, выкрикнув со всей дури:

– Да нет никакой невесты! Вали куда хочешь!

Вначале Олег после высвобождения хотел стремглав бежать, но удержался на одном месте, пытаясь найти смысл в её словах. Он вернулся и решил уточнить:

– Что значит – нет?

Птица за время борьбы запыхалась, она переминалась взад-вперёд. Женщина смотрела на него в упор и не могла подобрать нужных слов. Мужчина ждал объяснений, и она была вынуждена рассказать:

– Я с первого дня возвращалась на то место, чтобы послушать, о чём они там говорят.

У Олега на лице и шее проступили пульсирующие сине-зелёные вены. Каждое услышанное им слово действовало на него, словно электрический разряд дефибриллятора, возвращая его в сознание с каждым очередным запуском. Птица медленно и тяжело дышала, длинная прядь её взлохмаченных волос завалилась на лицо, она небрежно её откинула, продолжая излагать дальше:

– Твои «друзья» на рассвете вернулись с собаками, пытались взять след. Я слушала всё, о чём они говорят. У меня острый слух, я даже слышу, что говорят у них в телефонах. На следующий день с ними приехала Оксана.

– Что? Оксана к-какая? – У него нервно дёрнулся лицевой мускул. – Моя-я Оксана?

– Да, Олег.

Он сделал длинный выдох и провёл ладонью по лицу, метнувшись по кругу, как ягуар, запертый в тесном передвижном фургоне.

– Так! Скажи мне, что они с ней сделали?

Мужчина подошёл к Птице впритык, глядя прямо в глаза.

– Что сделали, я говорю?! – заорал он на весь лес и схватил её за борта волчьего жилета.

– Почему они должны с ней что-то сделать? Ведь это их человек. И ваша свадьба – полная фикция. Это было нужно лишь для того, чтобы держать тебя в поле зрения. Ты ошалел от её красоты и даже ничего не замечал.

Олег медленно разжал окостеневшие кулаки. Казалось, что сейчас он постарел в один миг.

– Почему ты не рассказала мне об этом сразу? – произнёс он сорванным хриплым голосом. Почва уходила у него из-под ног.

– Да ты бы ещё раньше побежал разбираться… Когда для тебя самый лучший выход – выждать время, чтобы эта банда окончательно поверила в твою смерть. Я каждый день проживаю в мире, где постоянно кто-то на кого-то охотится. И поверь, мне лучше знать, что такое правильная стратегия.

Олег побрёл отрешённо в сторону, его развёрнутые широкие плечи теперь обмякли, спина ссутулилась, руки стали невесомыми. В какую-то секунду он завис на одном месте и истошно вскричал:

– Что ж всё так паршиво! Да что же всё так паршиво то, а?!

У Птицы на глазах проступили слёзы. Она стояла с безвольно опущенными руками и беспорядочно раскиданными по сухой траве концами самых длинных её пятнистых перьев. Он обернулся и угрожающе взглянул на неё.

– Ты думаешь мне нужна такая жизнь?!

Его грубый голос отдавался невидимым эхом в бесконечном и в то же время замкнутом пространстве. Он терял свою грубость, преображаясь в более высокий немужской тон.

– Какой смысл себя спасать, если мне не нужна такая жизнь?! – орал он, сотрясая весь лес, и без того подрагивающий от ветра.

– А какая жизнь тебе нужна? – она говорила спокойно, чем выбивалась из заданного им беснующегося ритма.

– А-а-а… Совсем забыл, что я на сеансе у психолога. Мудрая сова, да?

– Ты вначале определись: какая жизнь тебе нужна? Сколько я с тобой общаюсь, только и слышу, что тебе не нужна такая жизнь, ни здесь, ни там… Чего ты хочешь? Чтобы были одни взлёты, без падений? Чтобы у тебя была только красавица и никакая другая? Чтобы друзья были вечно друзьями? А если не так, то жизнь сразу не нужна! Ведь ты же развязал ту верёвку в багажнике… Ради чего? Ты мчался, обдираясь о колючие кусты… Зачем?

Олег молчал, не прерывая её ни на секунду. В голове всё перемешалось: жизнь-смерть, взлёты-падения, Оксана и наконец она, Птица – та, что продолжала сейчас говорить странные вещи:

– Да ты хоть знаешь, что такое по-настоящему бороться за жизнь? Когда ты не знаешь кто ты, не помнишь своего имени, не имеешь друзей… Сколько раз на моём веку усовершенствовалось оружие, предназначенное, чтобы убить меня, но я не кричу, что мне не нужна такая жизнь! Я знаю, что весь мир мой, несмотря ни на что…

Он смотрел в никуда потухшим взглядом. Прохладный ветер мотал одиноко стоящие деревья. Из-за пронзительных криков затаилось всё вокруг: птицы умолкли, лес не шептал, все выстроились ровно и ждали его приговора, того самого вердикта, который поставит точку во всей этой истории – игры жизни со смертью. Лишь над головой появился растянутый клиновидный косяк улетающих птиц, возглавляемый вожаком. Олег запрокинул голову вверх и слегка сощурив глаза от небесного яркого света наблюдал за его равномерным полётом, за взмахами пустотелых крыльев, рассекающими воздух. Этот поток проходил через всю стаю в одном резонансе. Вожак издал гортанный клик. Стая пролетела над головами и постепенно скрылась за макушками высоких сосен.

Олег тяжело поднялся по ступенькам, словно каждое сгибание его колен совершалось по умоляющей просьбе мозга, и с грохотом закрыл за собой дверь. Он лёг на кровать, отвернулся к стене, кое-как натянув на плечо, брошенное поперёк кровати, одеяло. Весь день Олег ничего не ел и практически не вставал. Птица в душе беспокоилась за него, но старалась вообще не трогать, в то же время, не теряя его из виду.

Утром он зашевелился и повернулся, оглядывая дом, щурясь от ярких солнечных лучей. Птица на кривой чугунной сковороде жарила яичницу.

– А яйца где взяла? Сейчас вроде никто уже не несётся, все только улетают… Кроме меня, соответственно.

Постоялец спустил на пол босые ноги. В избе было хорошо натоплено.

– Одолжила в поселении. Всего четыре яйца.

Олег усмехнулся.

– Отдавать чем будешь? Яйцами? Одолжила она…