Город богачей

– Не понимаю, как ты можешь это поощрять.

– Да ладно тебе, не отрицай, что действуют они эффектно.

– Как бы они ни действовали, я против правонарушений, тем более с ущербом для здоровья, – Алексей кинул взор в сторону витрины, где, навалившись на окровавленное стекло, лежали два покалеченных человека.

– А ты думаешь, преступники – это лишь те, кто носит оружие и балаклавы? Эти, по крайней мере, не прикрывают свои действия маской добронравия.

Порой Аня вводила в ступор своими заявлениями, и часто диалоги с людьми из-за них заканчивались: размышления над ответом могли затянуться на долгие часы. После таких вопросов нужно было уединиться и спокойно подумать, но в некоторых ситуациях и жизни было бы мало, чтобы найти ответ. На этот вопрос Ани Алексей промолчал, и Аня знала, почему: он был согласен, но ответить означало бы противоречить самому себе.

Аня тоже не стала продолжать диалог. Ее внимание было обращено на служителей закона, крутившихся вокруг своей машины. Они упустили преступников, и спешить теперь им было некуда. К ним подбежала женщина, поднявшая крик. Машина стояла довольно далеко, и о чем зашел разговор, Аня не слышала. Суета из-за денежного дождя исчезла быстро, как и сами деньги. Минуты не прошло, как фееричный фейерверк стал просто красивым воспоминанием. «Должно быть, кражи были довольно успешными, раз они могут себе позволить такие трюки», – думала Аня. Она ожидала действия, но ничего не происходило. Полицейские долго беседовали с женщиной, и в конце концов происходящее перестало вызывать интерес.

– Для Мошногорска это нормально, – заявила Аня разочарованно спустя долгое время, словно наедине с собой она все еще продолжала обсуждать действия «Монеты».

Аня нажала на газ, продолжив путешествие по Юдолевой магистрали.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Алексей.

– Скажи, ты когда-нибудь слышал об истории Мошногорска?

– Да, слышал… немного… о том, что основал его граф Честолюбцев…

Алексей замолчал, вспоминая детали диалога с водителем, а Ане не терпелось проверить его знания.

– Так…

– Он стремился создать город, который будет долго после его кончины процветать, где все будут богаты и счастливы…

– Звучит как шутка.

– Что? Почему?

– Мне безумно интересно, кто тебя так дезинформировал?

– Э-э-э… наш…

Аня не дала Алексею закончить, в ее голосе заиграла недобрая нотка. Она напористо заявила:

– Честолюбцев хотел построить город, который всем будет казаться лучшим – большая разница. Мошногорск не зря носит это название. В древности мошной назвали мешочек для денег. Их изготавливали мошенники, раньше это слово имело значение мастера мошон, а со временем стало синонимом жулика. Первым делом Честолюбцев построил магистраль. Она должна была быть и красивей, и крепче, и шире, чем где-либо в то время, короче говоря, лучше любой другой магистрали, все ради статуса. Украшением ее должны были быть богатые дома. Результат был важнее процесса. Строительство он хотел завершить быстрее, чем кто-либо когда-либо, чтобы выделиться, при этом не имея особенных технологий. Технологии были те же, что и везде, – рабочая сила. Сроки были сжатые, условия для рабочих почти никакие, люди спали мало, питались два раза в день, полная антисанитария и плохое питание сгубили сотни жизней за то время, пока строилась только магистраль. Оттуда и ее название – Юдолевая. От погибших рабочих остались сироты, а делать с ними было нечего. Кормить и растить их за счет города было невыгодно, и Честолюбцев решил извлечь максимум из их безвыходного положения. Он использовал детей как бесплатную рабочую силу, а поскольку заступиться за них все равно было некому, он не ограничивал своего гнилого сознания. Дети работали до изнеможения днями напролет, а при иногородних гостях их прятали в подвалы – никто извне не должен был знать, что за ужас здесь творится. Местные, конечно, знали, но едва ли им было какое-то дело до «выродков черни». Сироты умирали от холода, от голода, от болезней, лечить которые никому даром не надо было. Все улицы этого города залиты детской кровью. Честолюбцев возвел город на крови, отдавая за строительство минимум, а получая максимум! Но некоторые дети все же пережили те времена, они выросли и решили отомстить графу за свои загубленные жизни и за жизни погибших товарищей. Честолюбцева связали, прицепили конец веревки к седлу лошади, и та протащила его по всей Юдолевой магистрали. Он был еще жив, когда оказался на площади перед залом суда, – едва жив. Он хотел схитрить, прикинувшись мертвым, чтоб его больше не трогали, но не тут-то было. Крестьяне не оставили его лежать на площади, а подняли и потащили к обрыву. Там его история и закончилась. Есть легенда, что небо над его могилой обагрилось его кровью, поэтому закаты с обрыва такие яркие… – Аня сделала короткую паузу. Ей было противно осознавать в очередной раз, что она потомок той самой знати. В знак протеста она добавила: – Он заслужил. Он создал город воров, город убийц, город жуликов. А знаешь, что самое главное? – спросила она у Алексея, но не дала времени на ответ, она ответила сама: – С тех пор ничего не изменилось! Добро пожаловать в город мошенников!

* * *

Алексей проводил Аню до самого ее дома. Возле главного входа на ступенях стояла Елена Евгеньевна. Она беседовала с человеком в строгом костюме и с очень деловым видом. Аня не удостоила его своим вниманием. У нее в голове словно колокольчик звонил каждый раз, когда появлялась возможность вызвать у матери злость, страх или возмущение. В очередной раз колокольчик зазвонил прямо сейчас, когда Елена Евгеньевна повернулась к дочери с лучезарной улыбкой. Аня резко поцеловала в щеку своего спутника, спрыгнула с самоката и помчалась по ступеням вверх. Пробегая мимо матери, она, к своему удивлению, не увидела на ее лице злости или хотя бы смущения. Она просто стояла как вкопанная и смотрела в пустоту. Даже поздороваться забыла. Видимо, в этот раз Аня просчиталась. Она решила, что это выражение лица матери должно измениться на выражение абсолютного счастья уже через пару секунд, но свою теорию не проверила – пробежала стрелой через вестибюль прямиком к лестнице. По ней как раз вниз спускался дворецкий со стопкой полотенец.

– Для меня почта есть? – бросила Аня.

– Да, в спальне лежит приглашение на…

Дворецкий не успел договорить. Аню интересовало лишь наличие в его ответе слова «да». Услышав его, она скрылась за балюстрадами второго этажа.

Оставшись в пустом коридоре наедине с собой, девушка сбавила шаг и всерьез задумалась над своим поступком: «Вдруг этот поцелуй был ошибкой? Мать теперь наверняка решит, будто для ее дочери нашлась пара. Ну и пускай думает! Какая разница! Я же все равно свою жизнь сама строю! И почему другие люди так боятся осуждения? Почему они так трясутся из-за чужого мнения? Оно что, может как-то навредить?» Аня всегда считала, что мнение других людей – ничто и никак не может изменить ее высокого положения. А что касается мнения матери, так Аня пойдет на все, чтобы вызвать у нее гнев или смущение. Это стало для девушки главной жизненной целью, и успех вызывал несказанное удовольствие.

Войдя в комнату, Аня сразу бросила взгляд на письменный стол. На нем лежал конверт телесного цвета с восковым оттиском печати посередине. Из-под оттиска вниз спускались две красные ленты, а выше каллиграфией было написано: «Приглашение для Чеканщиковой Анны Григорьевны». В углу снизу был прописан адрес доставки, и девушка изучила каждый миллиметр долгожданного конверта. Она целый год ждала этого момента, и вот наконец он настал. Девушка аккуратно вскрыла конверт и развернула сложенный в несколько раз идеально ровным сгибом листок бумаги.

«Уважаемая Анна Григорьевна!

С превеликим удовольствием приглашаем Вас посетить самое значимое событие этого года – новогодний благотворительный бал-маскарад, который состоится 29 декабря в 19:00 во дворце графа Александра Михайловича Честолюбцева.

Вы погрузитесь во времена Российской империи, когда процветали искусство и культура, знать промышляла благотворительностью, а высокие моральные качества ценились больше золота.

29 декабря – день, когда каждый из нас сможет ощутить себя современником великой императрицы Екатерины II. Живая музыка, танцы, развлечения привилегированной знати, интерьер летнего дворца графа Честолюбцева, построенного в первой половине XVIII века. Под потолком танцевального зала загорится люстра из тысячи свечей, а в Малом зале будет выставлена частная коллекция живописи Антона Андреевича Липового, доступная каждому ценителю прекрасного. Для развлечения гостей будут исполнены такие танцевальные жанры, как венский вальс, полонез и мазурка, принять участие в которых могут все желающие. Репетиции будут проходить в малом зале ДК А. М. Честолюбцева с 15 октября каждую среду и пятницу с 18:00 до 20:00.

Тема бала-маскарада – птицы. Птичья маска и костюм могут быть декорированы перьями и любыми другими украшениями на данную тему. По правилам нашего мероприятия свою личность нужно держать в секрете до конца вечера. Смысл этой меры в непредвзятых новых знакомствах, налаживании дружеских связей со всем высшим светом Мошногорска. Ровно в десять часов вечера, после третьего удара часов, все гости снимут свои маски.

Пожертвования можно будет вносить неограниченное количество раз во время мероприятия. Пусть же бедняки лучшего в мире города знают, что знать о них не забывает!»

– Боже, какое лицемерие! – сказала Аня, свернув обратно письмо. – Даже не написали, куда деньги пойдут. Хотя какая разница! Наконец состоится бал!

* * *

Алексей совершенно не хотел возвращаться домой после беседы Ани с его отцом. Он вызвал такси, но у маленького парка в двух кварталах от дома вышел. Дальше он пошел пешком и медленным шагом. Он ожидал дома малоприятный разговор, который должен был содержать фразу «Я запрещаю тебе общаться с этой девушкой!». Юноша был более чем уверен, что сегодня услышит из уст отца эти слова, и, наверное, впервые в жизни задумался над тем, чтобы его ослушаться.

Смог бы он жить, не видя перед глазами этой самоуверенной улыбки, этих умных, пронзающих душу глаз, русых локонов, всегда идеально сложенных на плечах? В эпоху интернета и соцсетей такая романтика разлуки теряет ценность, но Алексею фотографии в профиле, обработанные десятками разных способов, казались всего лишь немыми картинками, не передающими ни грамма личности человека. Ценность имеют лишь фотографии, сделанные исподтишка, когда человек не знает, что его настоящие эмоции запечатлели на камеру. Но кто же станет выкладывать такие фотографии в сеть?

Для Алексея разлука была невыносима, особенно теперь, когда Аня поцеловала его на прощание. Она упорхнула, даже не обернувшись на него. Она не видела, как он остолбенел, как ноги его стали ватными и он потерял над ними контроль, как стоял около минуты, тупо глядя в пустоту перед собой и не замечая ничего вокруг. Как же хорошо, что она этого не видела! Алексей не хотел показаться ей дураком. Но что значил этот поцелуй? Взаимны ли его чувства? Может, она хочет дать старт новым отношениям? Такие приятные и в то же время чуть ли не до боли сжимающие сердце мысли казались юноше чересчур сказочными, но он все же допускал вероятность этой желанной для себя правды. Одно он знал точно: Аня не просто нравится ему, теперь он не сомневался, что впервые в жизни в его сердце проникла любовь.

Но за мыслями о самом желанном следовали мысли мрачные и пугающие: остался один квартал до дома. Может, если с порога заявить отцу, что Алексей до вечера будет заниматься, разговора удастся избежать? Ведь упрекнуть в дурном влиянии поводов не будет. Такая уловка может лишь отсрочить неизбежное, выиграть крупицы времени, но даже если отец не поднимет эту тему сейчас, обсудить диалог с Аней он все равно пожелает. И что же делать? Вовсе не возвращаться домой?

Алексей остановился и поднял голову: через два коттеджа возвышался отцовский дом. Минуту раздумий юноша провел, глядя на его зеркальные окна, будто ждал какой-то подсказки. Но он не выделялся, не давал каких-либо знаков, как поступить. Мимо проходили люди, с подозрением озираясь на приросшего к месту парня, и один из таких взоров заставил его сдвинуться с места.

Войдя в дом, Алексей заглянул в арку гостиной, где, закрывшись газетой, в кресле сидел отец, и решил все-таки воспользоваться своей единственной стратегией.

– Я вернулся, папа. Пойду к себе, до ужина буду заниматься.

Он проговорил эти слова быстро, не давая отцу и слова вставить, и поспешил к лестнице. Но далеко он не убежал. Он остановился у нижней ступени, услышав шорох бумаги и спокойный голос отца:

– Подойди сюда, сынок.

Алексей послушно развернулся и вошел в гостиную. В душе он надеялся, что разговор сейчас зайдет о какой-то мелочи, вроде выбора меню на ужин, поэтому молчал, стараясь не напоминать о случившемся.

Федор Андреевич выглядел абсолютно спокойным. Он свернул газету и сложил ее на край стола рядом со стопкой писем. Алексей внимательно следил за каждым движением отца, будучи в нетерпении узнать тему предстоящей беседы.

– Что ж, – со вздохом сказал Федор Андреевич, – я просто в ужасе от этой девушки.

Алексей побелел и чувствовал, что не может вымолвить ни слова. Он будто онемел. Его кошмар начал сбываться.

– Ты знаешь, сын, что я желаю тебе исключительно добра, поэтому вынужден оградить тебя от общения с подобными людьми…

– Папа…