Я у мамы дурочка

То, что я не пью водку, поначалу воспринимается, как хорошая шутка. А когда понимают, что это всерьёз, обижаются.

– Ребята, я же пила с вами пиво на пристани!

Это подействовало, но рыба для меня слишком солёная, чамча слишком острая…

Саша ведёт меня в ресторан.

– Нормальный ресторан. Садись вот сюда, здесь девушек больше.

Меня очень долго не обслуживают. Когда через сорок минут за мной приходит Саша, недовольная официантка только берёт у меня заказ.

Он садится напротив. На столе появляется бутылка вина, я выпиваю половину стакана, допивает Саша.

Мы выходим на палубу, для него эта бутылка явно лишняя, и мне его трудно вести.

Дверь в его каюту заперта, а Коля, говорят, на верхней палубе, на танцах.

На палубе не пройти, в этой толпе, по-моему, немыслимо найти человека. Пока я соображаю, что делать, Саша случайно задевает шезлонг с молодым морячком. Тот вскакивает мгновенно. Они сближаются, он, и Саша, и винные пары, окутывающие каждого в отдельности, сливаются в одну грозовую тучу.

– Ты что?

– Ничего. А ты что?

– Откуда ты такой взялся, ты формы морской не носил! – Это он Саше, секретарю комсомольской организации тралового флота!

Теплоход покачивает, палуба высоко, и до края – два шага.

Я обнимаю их обоих за плечи, они стоят близко, как два бычка.

– Мальчики, ну что вы! Перестаньте!

– Он тебе муж?

– Нет, не муж.

– Так почему ты не хочешь, чтобы я его сбросил с палубы?

– Я и не хочу, чтобы он тебя сбросил. Ни того ни другого не хочу!

Такая железная логика действует! Расстояние между ними увеличивается.

– Скажи ей спасибо!

– Нет, это ты ей скажи спасибо!

Наконец каюта открыта, я сажаю Сашу на диван и выхожу на палубу.

Вдруг по теплоходу проносится:

– Кто на плавбазу «Александр Корсаков» – приготовиться!

Океан чёрный, даже звёзды в нём не отражаются. Как будто их отражения тонут в пучине. У борта теплохода стоит баржа, впрочем, стоит – не то слово, она пляшет на волнах, как скорлупка. Её то и дело швыряет о борт теплохода, подбрасывает под верхнюю палубу и снова опускает вниз.

А на неё уже спущен штормтрап, два каната с перекладинами, Бог знает сколько ступенек. На барже его стараются держать двое моряков.

И по нему спускаются девочки. У меня и сейчас перед глазами – девчонка в юбке, не в брючках, юбчонка эта взлетает, трап разворачивается, смотреть вниз – так страшно!

В коридоре плачет девушка, обняв матроса. В холле обмениваются адресами:

– Пока!

– Пиши!

– Приезжай!

И баржа отходит, и уже на ней плачут одни, пляшут другие… И морячок, которого только что обнимала девушка, выбрасывает бумажку за борт. Читает, комкает и выбрасывает. И я вижу эту бумажку на волнах, а она всё не тонет и не тонет…

А музыка гремит, и прожектора светят в океан, и теплоход кажется таким большим и надёжным по сравнению с крошечной баржой, которая развернулась и отходит медленно в черноту, а на ней и пляшут, и плачут…

«Обаятельный»

После первого же выступления в клубе Крабозаводска мне сказали по секрету:

– Попросите, чтобы вам показали мыс Край Света. И лов сайры.

И когда секретарь парткома радушно спросил, что бы я хотела увидеть на острове…

– Добраться до мыса Край Света немыслимо. Дорог у нас практически нет, машины старые. А лов сайры! Да у них минуты свободной нет! И потом, скажу вам прямо, моряки – народ суеверный, а женщина на корабле…

– Нет так нет, хотя очень жалко.

Я должна была выступать в библиотеке, везли на стареньком газике, и он сломался по дороге. Собственно, дороги не было, был очень мокрый песок.

Я сняла босоножки и пошла пешком. Час. Люди ждали.

После этого секретарь сказал:

– Проси, что хочешь.

Мыс Край Света я уже не попросила, и дороги, и машины видела.

– Лов сайры.

– Не обещаю, но попробую. Покажем лов и этим же сейнером отправим в Южно-Курильск. Оттуда – самолётом.

– Спасибо!

– Подождите, я ещё не договорился.