Веще и свято. Светло. Непокорно.
Вот по тропе мы спустились. Лишь корни,
чуяла я, вились в сердце подгрудно
И никаким их не выбить орудьем
и никакою не выдолбить миной!
***
Крещенье Руси мне родней и охватней.
Оно продолжается в наши столетья.
И в прорубь!
А льдины сцепили объятья.
Дыхание рвётся. Все – чада мы, дети мы.
А солнце огромное. В первый раз вижу я
такого размера, объёма, охватности.
Вот – им в половину вселенная выжжена,
оно растекается – красное, рыжее –
в любви к нам всем, людям, всей кровью, всей ласкою.
И ласточки! Сколько их? Милые ласточки.
Устали, наверно, лететь, путь не близкий был?
Здесь в Киеве на берегу Днепра – камушком! –
народ русский принял Крещенье Пречистое!
Головушка мытая.
Тело облитое.
Рубаха посконна. Запястье с монистами.
И даже не верится в боль, кровь и выстрелы,
в майданы и свастику, в горе и битвы мне.
Да разве для этого думалось-мыслились?
Да разве для этого грезилось числами?
О, мать городов русских, что же содеялось?
О, ты же под сердцем носила нас бережно,
ты в муках рожала из чрева кипрееева,
ты, в звёздное небо опёршись коленями,
ты, рот искривив в женских криках, у бережка.
О, Мать городов русских, веришь ли, веришь мне?
Ты верить должна в нашем веке теперешнем:
мы – дети твои нарождённые!
Схватками
как чрево слепящее, гордое полнилось,
и райское древо исполнено молнией,
ты помнишь зачатие: день и ночь сладкие?
Ты помнишь детинцев своих – имя, отчество?
Чернигов да Суздаль, Владимир да Новгород?
И тело кричащее?
Тела пророчество?
А помнишь ли плотью, где плоть там связь долгая!
И связь пуповинная, внутриутробная.
А нынче, теперь ты нам, что место лобное…
Где место крещения – место расстрельное.
Где место дитячье – лишь место постельное.
О, не предавай нас подросших, нас – школьников,
а русский язык – украинский поболее!