с тем, который утратила, скользко и рыхло
выбиралась. Сипела, я кашляла, выла.
Ночь. Аптека. Фонарь. И опять ночь в под дых мне.
И опять лоб горячий. Фонарь за окошком.
И сипит моё горло. И снова аптека.
Пандемия – не царь. Она – драная кошка,
раздирает когтями и рвёт человека
на мельчайшие капли, на сгустки, тромбозы.
Витамины, таблетки. Всё – очень серьёзно.
И всё слишком смертельно. О, люди, о, люди,
вы такие же смертные! Бомбы, орудья,
корабли, пушки, мины…Но злее из колбы,
убивающие нас, настряпать микробы,
жечь под грудью.
«Я как будто бы глыбу тогда проглотила,
она с примесью серы, гвоздей и тротила…»
Я, как будто бы камень…
Как будто булыжник.
У меня вместо слов птичий клёкот синичий.
Тинь-тинь-тинь – и комок в горле рыжий.
Это разве болезнь, чтоб проникнуть бесстыже,
изменять человечий пин-код и обличье.
О, как выхаркнуть, выплюнуть, выплеснуть камень?
Тихо. Тихо. Прошу я не трогать руками.
Эти сгустки и слепки, и слитки из крови.
Ты зачем к нам пришёл, из каких таких грядок,
и наш мирный зачем ты нарушил порядок,
и при муже живом ты извлёк мой крик вдовий,
сиротил всех, как мог матерей и свекровей,
забирал ты отцов и друзей! Иеговей
разве только есть ты: мы все в секте унылой!
Сколько, много людей разных я схоронила
в целлофане, в закрытых гробах в день ухода
только самые близкие. В церкви под сводом
свет огромный,
свет тихий, почти изумрудный.
Говорю: не забудем…
Для людей ковид – шок, страх и встряска на годы.
А точней переход по ту строну неба,
да за этот вот купол высокий и медный.
Всем спасибо, кто был, кто терзал и кто предал…
Ибо, как жизнь познать, не ругаясь с соседом,
не толкаясь в час пик в нашем тесном трамвае.
Боже, как хорошо, если мы выживаем.
«Вкус вернулся, и запах вернулся, привет им:
апельсинам, духам, соку, соли, конфетам…»
На картине – Риккардо, а, может, Родриго.
В чём, скажи, смысл всего, в чём сюжет, в чём интрига?
Возвращение, словно бы из ниоткуда.
Это маленькое, но твоё – наше чудо!