Полынь-ягода

У нацистов были концлагеря. Нет, туда попадали не по приговору суда. А без суда и приговора. Заключённые концлагерей работали, умирали. Но они не рассчитывали на выход на свободу, ибо у них не было сроков заключения, не было статей, по которым они сидели. Они должны были находиться в концлагерях, пока не умрут.»

Но Агата видела проблему шире: классовая борьба у одних. И борьба за уничтожение у других. Доказывать свою правоту всё равно, что испытывать ломки.

Знаешь, это как боль, словно шар в горле колкий,

словно ходишь по кругу и об стену горохом.

Ты им приводишь примеры, говоришь то, что плохо.

А у них иные установки, иные задачи.

Твои доводы абсолютно для них ничего не значат.

Ты им про деда, погибшего от ран под Демидово.

А они про деда в гулаге убитого.

Говорят: и то, и другое похоже.

Ты им – в концлагере сдирали кожу.

высушивали под лампами человека,

вымораживали в холоде. И нередко

ставили опыты, мол, мы – высшая раса.

Вам оспу, чуму, вы низшая каста.

Доказывать им свою правоту, хоть сама обессилена в споре.

Отвернулись друзья. Подпилился фундамент в опоре.

Но стоишь на своём, словно рана в тебе ножевая,

с каждым часом всё хуже тебе, а ты шепчешь права я, права я!

Покрывает твой лоб пот соленый, жемчужный и крупный.

Не запить анальгином, не хлебом заесть и не супом.

И вином не запить, никакой закурить сигаретой.

Лишь одно остаётся – права ты, как искорка света,

что в конце у туннеля. Идёшь по нему дальше, дальше.

и твоя правота – лишь одно это нужно и важно!

Агата вышла из магазина. Много ли надо им двоим – Агате и Бонифацию? Набор для борща, свежий хлеб и колбаса. Возле дверей незнакомая женщина подбежала к Агате, прося денег:

– Женщина, женщина, сколько можете, на дорогу.

Женщина была в маске, сейчас многие так ходят. Агата достала из кошелька мелочь.

«Неужели я так плохо выгляжу, что даже попрошайка обратилась ко мне со словом «женщина»? Что же не старушкой назвала? Надо срочно сходить к косметологу! Преобразиться. Последнее время у Агаты много сил отнимал Куш, затем эти письма из Нигерии, затем желание где-то раздобыть средства для путешествия на могилу к настоящему деду, похороненному в братской могиле.

Каждый вечер звонил Матвей Матвеевич, интересовался, как идут дела.

Естественно, всё также.

Ваш Куш. Агата, ждут несколько моих знакомых. Я им порекомендовал.

Но надо как-то зарегистрировать его. Получить лицензию. Иначе это кустарщина. И противозаконность.

Боюсь, что у вас никогда не появится лицензии. На это нужны большие средства. А у вас их нет…конечно, какие-то деньги у вас есть, Агата, но не те. Вы же знаете, что твориться в науке. Да и в медицине. Пока всё устаканится. А жизнь-то не такая уж длинная.

Голос у Матвея был бархатным.

Матвей был женатым человеком.

И сколько бы Агате не льстило внимание этого человека, но кроме дружбы быть с ним ничего не могло бы. Никогда. С Донжем было тоже всё кончено. Предатели и бабники не для Агаты.

– Матвей Матвеевич, у меня нет мастерской, где бы я сидела и мотала диски. У меня не хватает деталей, их надо заказывать в Китае! – возразила Агата. – Поэтому не торопите меня. Я собрала для себя ещё один Куш. И всё. Пока всё.

– Но это же не бесплатно! Вам люди отдадут деньги, – Матвей был настойчивым. – Понимаете, мой сосед, он журналист. Но он инвалид с детства. Ноги не слушаются.

– С Кушем надо обращаться осторожно. Постепенно. Вдруг у вашего соседа давление? Сердце? Сосуды слабые? Мне потом из-за вас в тюрьме сидеть, что ли?

– Ну, Агаточка, ласточка…что вы какая тюрьма? – Матвей улыбнулся – Разве только приятное путешествие в Сибирь! Или куда вы там собрались на могилу к деду?

– Хорошо. Ещё один раз, последний! Больше не просите!

И Агата назвала стоимость своего изделия.

Денег должно было хватить на дорогу, гостиницу, еду и тёплое пальто. Матвей перечислил чуть больше, чем сказала Агата.

В Тюмени было прохладно. Ветрено. И чуть сиротливо. Агата долго торговалась с таксистом. Он никак не уступал.

Вдруг женщина услышала, что её кто-то выкрикивает по имени:

– Агата Захаровна! Я вас сразу узнала. Даже со спины! А я – Юлия Владимировна Росинская! Какая встреча!

Агата крепче повязала шарф. Валил снег. Вьюжило.

– Садитесь. Я сама заплачу за такси! – у Росинской был командный голос. Такие властные нотки и учительская выправка. Пухлые руки в красных перчатках. Надменный рот. Агата послушно нырнула, как рыбка в реку, на заднее сиденье. Пронизывающий ветер буквально сносил с ног. Росинская ловко юркнула рядом.

– Вам куда, Агата?