Клубника со сливками

Клубника со сливками
Светлана Демидова

Любовь накрыла Римму и Юрия с головой. Поглощенные друг другом, они забыли даже о близких людях. А зря! Их роман категорически не устраивал родственников с обеих сторон. Они приложили все усилия, чтобы парочка рассталась. И это, к сожалению, удалось… История на этом закончилась бы, но совершенно случайно Римма узнала подлинную историю рождения своего возлюбленного. Семейная тайна потрясла ее. Но как сказать об этом Юрию, ведь он должен знать правду!

Светлана Демидова

Клубника со сливками

Римма катастрофически опаздывала на работу. Проклятущий замок опять заело. Она минут десять никак не могла повернуть в скважине ключ и, соответственно, закрыть дверь собственной квартиры. После того как ключ все-таки соизволил провернуться положенные два раза, к десяти минутам, принесенным в жертву замку, приплюсовалось десять, потраченные на ожидание автобуса. Потом к этим двадцати прибавилось еще семь, в течение которых Римма пыталась перейти дорогу, отделяющую ее от родного «Петроспецмонтажа», где она трудилась уже ни много ни мало, а около одиннадцати лет. Светофор на переходе нервно мигал красным глазом, переключаться на зеленый не желал, что было на руку мчавшимся с сумасшедшей скоростью автомобилистам.

Римма не любила опаздывать в принципе, а в День защитника Отечества опоздание было просто преступным. Сразу же по приходе на работу у них в отделе было принято поздравлять мужчин с праздником, а из-за Риммы все затянулось и сбилось с наезженной годами колеи. Нельзя же поздравить всех, а одному мужчине сказать – погодите, Брянцева принесет вам подарок чуть позже. Учитывая, что при распределении между женщинами имевшихся в отделе мужчин Римма вытащила бумажку с фамилией Егоров – это их начальник, можно представить, как в ее отсутствие нервничают сослуживицы. Возможно, нервничают и сослуживцы, которые уже почти полчаса работают непоздравленными, что, безусловно, нехорошо.

Когда распаренная Римма влетела в отдел, раздался такой дружный вздох (или выдох?) облегчения, что ей показалось: вздрогнули даже матово-зеленые листья гераней, стоявших на подоконниках, и, возможно, подмигнул сам президент, следивший за порядком во вверенной ему стране с цветного портрета на стене.

– Ну, дорогие мужчины! Сейчас мы вас наконец поздравим с Днем защитника Отечества! – радостно сообщила им Мариванна Погорельцева, которой давно перевалило за шестьдесят.

Уже сорок лет каждое 23 февраля Мариванна произносила в отделе одну и ту же фразу с маленькими поправками: сначала поздравляла с Днем Красной Армии, потом – с Днем Армии Советской (а заодно и Военно-Морского Флота), а теперь вот – с Днем защитника Отечества. В ее слегка съежившихся от времени устах эта фраза ничуть не поблекла, звучала всегда ново, жизнерадостно и даже как-то вкусно. От привычных звуков низкого голоса Погорельцевой Римму сразу отпустило напряжение, от которого у нее сводило шею всю дорогу, и она безропотно позволила впихнуть себя составным звеном в цепь женщин, выстроившихся перед рабочими столами. То, что она даже не успела причесаться, ее совершенно не волновало. Перед кем тут причесываться? Они работают вместе уже сто лет и видели друг друга и причесанными, и непричесанными, и даже здорово всклокоченными после головомойки у начальства.

Женщины дарили мужчинам стандартные наборы в виде ежедневников и брелоков, лосьонов до бритья и после, а также коробочек с маленькими отверточками, которые вовремя принесли в «Петроспецмонтаж» современные коробейники. Римма купила Егорову у тех же коробейников электрическую зубную щетку. Логотип фирмы, которая ее произвела, был совершенно незнаком Римме, но щетка оказалась недорогой, весело жужжала и имела веселый бело-красный колер. Начальник, получив вместо традиционного ежедневника электрощетку, с небывало рассеянным видом периодически нажимал на кнопку включения и, вслушиваясь в жужжание нестандартного прибора, с интересом поглядывал на Римму все два часа, пока она не отложила отчет и не скрылась от его взгляда за шкаф. Там вместе с остальными отдельскими женщинами Римма принялась резать продукты для бутербродов, сырной закуски и такого же вечного, как Мариванна Погорельцева, салата «Оливье».

Во время традиционного застолья начальник отдела Юрий Николаевич Егоров все с тем же неподдельным интересом рассматривал свою подчиненную Римму Геннадьевну Брянцеву, будто видел ее впервые. Сначала она этому удивлялась. Неужели какая-то (и наверняка палёная) электрическая зубная щетка способна что-то изменить в их устоявшихся отношениях? Конечно же, ничего. Начальник – он и есть начальник. Она его, безусловно, всегда уважала, но не более того. Потом взгляд Егорова начал Римму раздражать. Чего ему, собственно, надо? Вон как блестит на его пальце широкое обручальное кольцо! Прямо неудобно, честное слово. Мариванна, похоже, уже заметила взгляды Егорова и теперь сама поглядывает на Римму со значением.

Поскольку взгляды начальника стали еще надоедливее за чаем с традиционным тортом «Прага», испеченным все той же Погорельцевой, Римма решила ответить Егорову тем же. Она подперла подбородок кулаком и принялась разглядывать тысячу раз виденное лицо мужчины, под началом которого работала уже десять лет. Лицо было так себе. Совершенно обыкновенное. Не плохое, конечно, но и не выдающееся. На лоб падают прямые пряди темных волос с легкой сединой. Широкие кустистые брови нависают над средней величины глазами цвета спитого чая. Длинных ресниц или какой-нибудь классической поволоки в наличии не имеется. Нос прямой, но и только. Ни тебе трепещущих ноздрей, ни породистой горбинки. Под носом усы. Щеткой. Видимо, жесткие. Под ними почти скрывается верхняя губа. Римма напрягла память, но так и не вспомнила Егорова без усов. Это означало, что изгиба его верхней губы она не видела никогда. Скорее всего, там и смотреть не на что. Губа нижняя до того обыкновенная, что о ней и сказать нечего. О подбородке тоже. Обычный. Безвольным не назовешь, но и на волевой тоже не тянет. Бежевый джемпер с коричневыми ромбами. По цвету подходит к глазам, зато совсем не сочетается с серыми брюками. И самое отвратительное в Егорове – это, конечно, массивное золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. Зачем так выпячивать свое семейное положение? Как будто женщины не догадались бы, что Юрий Николаевич женат, если бы кольцо было узким.

Егоров заметил, что Римма тоже решила его разглядеть с пристрастием, и улыбнулся. Улыбался он хорошо. Как Юрий Гагарин на старых советских снимках. Но на что Римме его улыбка? Пусть на нее любуется жена, которая надела ему на палец такое уродство.

Когда чай был выпит, а торт «Прага» съеден вплоть до ягод черноплодки, которыми Мариванна выложила на верхнем корже число 23 для дизайна, Егоров разрешил всем идти домой. Римма подошла к зеркалу, чтобы половчее натянуть фетровый берет, и увидела, что за весь день так и не причесалась. Светлые прямые волосы, выбившись из-под заколки, висели вдоль лица неопрятными спутавшимися прядями. Вот почему на нее глазел начальник. Она-то думала, из-за электрощетки, а оказывается, из-за того, что за праздничным столом она выглядела, как натуральная баба-яга. Римма с силой выдохнула из легких воздух, будто выбрасывая из себя вместе с ним огорчение и досаду. Конечно, ей наплевать, что подумал про нее Егоров, но причесаться все-таки надо было. Хотя бы ради праздника.

– Римма Геннадьевна! – услышала она, когда выскочила из дверей «Петроспецмонтажа», надеясь, что удастся сигануть прямо в маршрутку, которая останавливалась напротив входных дверей их здания.

Римма обернулась. Возле черной «Ауди» с открытой дверцей стоял Егоров и все так же по-гагарински улыбался.

– Садитесь, я вас подвезу, – предложил он.

Римма заколебалась. Путь домой ей предстоял неблизкий. После маршрутки надо было еще пересаживаться на метро, что, конечно, радовать не могло. В предпраздничный короткий день народу на питерских улицах было много, и очередь на маршрутные такси имела весьма внушительный хвост.

– Садитесь, – повторил начальник и кивнул на остановку. – Вы тут битый час простоите.

Абсолютно все, томящиеся в очереди на самый популярный вид городского транспорта, посмотрели на Римму с такой нескрываемой завистью, что она, ободряюще им улыбнувшись, решительно забралась в салон «Ауди». В конце концов, в берете вид у нее вполне приличный, а Егоров не развалится, если сделает небольшой крюк и завезет подчиненную домой.

Начальник ловко вырулил из гущи припаркованных машин и поехал в направлении, противоположном тому, куда надо было ехать Римме.

– Юрий Николаевич, я живу в другой стороне, – осторожно напомнила она.

– Я знаю, – ответил Егоров и опять улыбнулся.

– И что в этом смешного? – уже с раздражением спросила Римма.

– Ничего. Просто у меня сегодня хорошее настроение.

Очевидно, в связи со своим хорошим настроением он ехал и ехал вперед и не собирался останавливаться, чтобы развернуться. Это Римме совершенно не понравилось. Она прикинула, что из этого района ей уже придется добираться до дома на трех видах транспорта.

– Юрий Николаевич! Остановите, пожалуйста! – крикнула она и даже вцепилась в руль.

Машина вильнула, и Егоров, все так же улыбаясь, свернул в первый подвернувшийся переулок и там остановился. Римма дернула дверцу. Она не поддавалась.

– Откройте немедленно! – потребовала она и очень сильно потрясла дверь за ручку.

– Ну чего вы так испугались, Римма Геннадьевна? – рассмеялся начальник. – Будто бы я – не я, а похититель женщин! Будто мы не знаем друг друга столько лет!

Римма растерялась. И правда, чего она испугалась? Подумаешь, едут не в ту сторону… Он, конечно же, сейчас развернется, и они поедут куда ей надо. Она повернула лицо к Егорову, собираясь улыбнуться так же ослепительно, как он. Она даже уже растянула губы в ответной улыбке, но начальник почему-то стал серьезным.

– Честно говоря, Римма Геннадьевна, я хотел вас пригласить в один ресторанчик…

– В ресторанчик? – опешила Римма и добавила уже совершеннейшую глупость: – Так мы только что от стола…

– Ну… разве дело в еде? Можно заказать что-нибудь легкое… Десерт… Кофе…

Римма молчала. Она не знала, как реагировать на предложение Егорова. Она совсем убедила себя в том, что Юрий Николаевич смотрел на нее долгим взглядом исключительно ввиду повышенной лохматости ее головы, а теперь выходило – все-таки из-за весело жужжащей зубной электрощетки. Римма нервно поправила берет и решилась спросить:

– Скажите честно, вы пригласили бы меня в ресторан, если бы… ну… словом, если бы я подарила вам еженедельник или… эти… как их… отвертки?

Егоров усмехнулся и сказал:

– Не знаю… Как ни смешно, меня поразила эта единственная щетка среди записных книжек, которые уже просто некуда девать… Почему вы купили ее?

– Не знаю. Купила, и все. Она показалась мне смешной… и…

– И трогательной?

– Пожалуй, что так… как детская игрушка…

– Так вы поедете со мной в ресторан? – спросил Егоров без тени улыбки, напряженно глядя ей в глаза.

Римма покосилась на его широкое обручальное кольцо, но ничего не спросила.

– Ну и что? – вместо нее спросил он.

Она подумала, что если уж ему «ну и что», то ей – тем более. Почему она должна беспокоиться о его жене? Ей нет до нее никакого дела! Римма собиралась ехать домой и весь вечер смотреть бесконечные сериалы. Пожалуй, ресторан будет получше телевизора. Она не посещала рестораны уже очень давно. Возможно, что в своем черном свитере и синих джинсах она будет выглядеть там белой вороной. И наплевать! Зато ее будут сопровождать не подруги, собравшиеся на девичник, а мужчина. Пусть не идеальный, но не хуже некоторых других. Нормальный мужчина. С усами.

– Вы отказываетесь, Римма? – снова спросил он.

– А-а-а, – махнула она рукой. – Поедем, пожалуй… В ресторан так в ресторан…

– Отлично, – обрадовался Егоров и положил руки на руль.

В этот самый момент у него в кармане запиликал мобильник. Извинившись, Юрий Николаевич вытащил трубку. Римма поняла, что он разговаривает с сыном.

– Тебе уже целых тринадцать лет, – наставительно сказал Егоров, – и давно пора решать эти вопросы самостоятельно.