Не бойся Жнеца

В кожаном кресле, в свете двух телевизионных экранов, Фарма поднимает пивную бутылку, отдавая должное Тупаку, и долго ее не опускает, потому что поминает Открывашку тоже, упокой Господь его идиотскую задницу.

Но Фарма все равно его найдет. Если будет внимательно смотреть на верхний экран. И при этом не отрубится.

Заодно, хотя и неохотно, он поднимает горлышко бутылки за Клейта. А с другой стороны: нет его, и слава богу. Иногда костлявая делает правильный выбор. Этот чувак всегда выпендривался, заливал в глотку все пиво в городе и умел… так сказануть насчет Фармы, что Открывашка хихикал, а то и просто ржал, потому что Клейт попадал в точку. Поганец Открывашка и рта не мог раскрыть без одобрения этого прохиндея Клейта. Так было и с телевизорами. Фарма и Открывашка все выходные смотрели на экранах видеокассеты; тут заявляется Клейт, весь из себя умный, и обзывает Фарму отстоем – как тогда насчет девяносто шестого года.

В тот год Фарма пропустил вечер встречи выпускников, потому что украл отцовскую винтовку, сел в его грузовик и поехал в Вегас искать придурков, застреливших рэпера Тупака. Две тысячи лет назад он бы тоже пошел мстить царю, или кому там еще, кто угробил Иисуса. Он не понимал одного: почему этой ночью он едет один? Почему в Неваду не едет целая бригада, лавина или поток грузовиков?

Когда полицейские штата доставили его обратно в Пруфрок, отец взял винтовку и так шмякнул Фарму прикладом, что сломал ему обе ключицы, и до самого Рождества его руки висели как плети. Он не мог нормально вытереть задницу, она воспалилась, и пришлось принимать лошадиные таблетки, но от них он стал ходить в сортир только чаще.

Но этот скотина Клейт.

У него была своя особенность: он ныл и стонал по любому поводу, ну и, само собой, поднимал Фарму на смех из-за стоявших друг на друге телевизоров. В то же время Клейт обожал выпендриваться. Вот такая особенность. Поэтому в ту ночь под причалом, когда озеро превратилось в его личный смеситель, он был главной фигурой: сейчас промчится по воде босиком, просто держась за канат одной рукой, а другую сожмет в кулак и победно вскинет над головой, как тот чувак в конце фильма «Клуб “Завтрак”».

Он и Открывашка собирались прогуляться по воде в последний раз – показать, что на самом деле ничего не изменилось.

Или что-то в этом роде.

Фарме в ту ночь выпала работа, какую раньше делала Кимми: стоять на стреме, в случае чего – предупредить. Когда у тебя ключицы еще не зажили, цепляться за здоровенную посудину и нестись за ней по воде – перебор.

Вот и хорошо, что не стал делать из себя героя, так? Маменькин сынок знает, что надо быть осторожным, и не позволит порубить себя на куски. А если совсем честно: если не уважаешь Тупака, нечего рассчитывать, что все в жизни пойдет, как ты задумал. Понял, Клейт?

Короче, пока Клейт не нарвался, Фарма был вынужден мириться с помойкой этого засранца, с его покровительственными нотками, с тем, что он важничал, как петух.

Насчет телевизоров, что стояли друг на друге, этот козел Клейт – можно быть козлом и петухом одновременно – никак не мог успокоиться и однажды в рабочий день заявился в три часа ночи. Фарма увидел, как тот пинает свой грузовичок, явно хочет его окончательно уморить.

– Вакуумный замок, – сообщил Фарма с крылечка.

– За идиота меня держишь? – огрызнулся Клейт.

Фарма сделал шаг назад, примирительно поднял руки – не в знак извинения, он просто видел: Клейт явно что-то принял, взял у подружки какой-то наркотик. Наверное, аддералл – его любимое лекарство. Типа позволяет здорово сосредоточиться, а зубы от него не выпадают, как от метамфетамина. Магазин, где он работал, стоматологическую страховку не давал. Конечно, какая страховка, если не платишь налоги.

Тут у Фармы перед Клейтом и Открывашкой было преимущество – на его работе страховку давали. Округ даже оплачивал ему больничный. Как от такого блага откажешься?

Когда грузовичок Клейта все-таки загромыхал, он махнул Фарме, и вдвоем они затащили в дом два телевизора с плоским экраном: те на каких-то лошадиных попонах лежали в кузове лицом вниз, на сосновых подставках.

– Добро пожаловать в двадцать первый век, – пробурчал Клейт и сосредоточенно – благодаря аддероллу – снял с консолей два старых телевизора и заменил их новыми, с плоскими экранами, потом подключил к стереоколонкам, что стояли рядом с креслом Фармы: он любил послушать «Дорогую маму» и даже всплакнуть, постукивая кулаком по колену, иногда до посинения.

Клейт соединил с колонками оба телевизора, и звук пошел из обоих, но нижний телевизор просто шипел, и Фарма выдернул проводок. Лучше без звука, чем так.

Из стереоколонок – они остались включенными – читал свой рэп Тупак, и Фарма будто смотрел музыкальный клип. У Тупака, понятное дело, были свои видео, но тут он как бы рассказывал о Пруфроке, поднимался на гору, сам озвучивал всю местную хрень.

И что?

Если внимательно всматриваться, Фарма увидит некий силуэт, это он точно знает.

Конечно, хреново оставаться последним. Клейта порубили вращающиеся лопасти, Открывашке хватило одного лезвия, теперь черед Фармы, который тут замурован из-за снежных заносов. Он собирался навести порядок в столовой, отодвинуть столы в зале для второклассников к стенке, чтобы вылить на пол несколько слоев воска. Немного, иначе пол превратится в резину, и его придется драить до полного блеска, но сколько-то нужно – так легче убирать за детишками все, что у них валится на пол.

Но просто сидеть и ни хрена не делать – тоже хорошо. Даже очень.

В январе он сдаст исправленный график работы – сразу, как откроется школа и будет суматоха, – и свои деньги все равно получит. Откуда Харрисон узнает, сколько воска он вылил на пол? Не будет же он с циркулем ползать между столами и тыкать острием, проверяя глубину воска?

Да ни в жизни. Работа – это ерунда. Одно удовольствие.

Конечно, в семнадцать лет, когда он только начал, работать было легче, но пацану много спать и не надо.

И просидеть полночи у двух экранов он все равно может, а потом подкрепиться за завтраком пивком и под десерт пропустить еще бутылочку.

Фарма приканчивает очередную и тянется к холодильнику рядом с креслом за следующей.

Открывашка, когда в старших классах попал в аварию, сказал ему: индейцы никогда не умирают. Вот он и остался в живых, когда этот «гран при» чудом не оторвал ему задницу. Ведь индейцы и сейчас есть везде, сколько их ни истребляли еще со времен Колумба; да что Колумба – со времен викингов. Со времен, когда сюда под холодный ветер притопали из России первые люди.

Открывашка предъявлял и еще одно доказательство индейского бессмертия: как-то вечером в Кровавом Лагере он стоял у костра, в очередной раз отшпилив Кимми, и увидел на другой стороне озера, ближе к национальному парку, шеренгу индейцев с луками и стрелами. Те сидели на своих раскрашенных пони, держали перед собой чучела с перьями и привязанные к ним скальпы, а их вождь посмотрел на Открывашку, кивнул ему, Открывашка кивнул в ответ. Тут он и понял, что никогда по-настоящему не умрет, что всегда вернется.

И Фарма знал, что Открывашка прав: на поверхность озера его тело так и не всплыло.

Значит, в один прекрасный день он появится на берегу, и все будет, как было раньше. Только без Клейта. Тут Фарма и не против.

Правда, когда Открывашка вернется, он будет уже не тот – слабый, потерянный. Но выпить пива захочет.

И Фарма несет свою вахту.

Верхний экран подключен к видеомагнитофону и DVD-плееру, а нижний – к компьютеру, который он собрал из запчастей на работе. Компьютер соединен с коаксиальным кабелем, Фарма два месяца ночами прокладывал его вдоль водопровода. Изображение немного нечеткое и прерывистое, потому что много соединений и нет встроенного усилителя, но это лучше, чем подключаться через Wi-Fi – тогда в сеть обязательно врежется кто-то еще.

И у Фармы есть доступ ко всем своим камерам.

Раньше приходилось таскать на работу и обратно карты памяти, а тут все под рукой.

Он думает: когда Открывашка вернется, то, скорее всего, будет считать себя ребенком. И скорее всего, он пойдет в классную комнату, то есть в младшую школу: в старшей отдельных комнат у классов нет. Но начальная школа, куда ходили Фарма и Открывашка, была в «Хендерсон Хай» – тогда младшие и старшие учились в одном здании, – а уже потом построили новую начальную школу, с переходом между ними, который все ненавидят.

Чтобы не пропустить Открывашку, Фарма тогда забрался на фонарный столб на парковке у пирса, включил камеру и стал смотреть, как из озера выбираются мокрые, едва живые люди.

А сейчас по сугробам на своих ходунках пробирается шериф Харди: может, ищет, на какой плавучей льдине отдать концы.

И что? Озеро насквозь промерзло; как Открывашка выберется из своей подводной могилы? Может, найдет слабое звено, – скорее всего, около дамбы: там есть течение, и лед тоньше – и потопает прямо по льду, не нужен ему край пирса. Просто потопает вдоль него – и прямо в Пруфрок. В школу, в свою бывшую классную комнату.

Фарма переключает камеру на «Хендерсон Хай».

На верхнем экране пусто, бегают какие-то помехи. Почему? Мороз? Всякий раз, когда на заднем дворе щелкает генератор, по нижнему экрану пробегает волна. Но пока экран не погас.

Работает и источник питания, к которому подключены все камеры. Это аварийная система, школе она сейчас вообще не нужна, ну и черт с ней. Фарма может туда сходить и просто ее отключить, но тогда отрубится весь желто-оранжевый свет в коридорах, все утонет во тьме, и следить ему будет просто не за чем.

Он опустошает еще две бутылочки, слегка клюет носом и внезапно вздрагивает, сам не зная почему. Сейчас у него включена камера в женской раздевалке, смотрит из угла вниз. Фарма каждый раз ее поворачивает, в зависимости от того, какой класс сейчас занимается… Но отчего он проснулся? От воспоминаний о старых добрых временах?

Фарма берет клавиатуру и нажимает на клавишу, которая выводит на экран все камеры сразу.

Если там что-то – кто-то – движется, сейчас он это увидит.

В одном из квадратиков он видит Харди, черт бы его драл: его вялые дурацкие движения отвлекают Фарму, и он не смотрит на другие квадратики.