Анархо-гарем

Спустя несколько месяцев после похорон – я таки взялся за поиски работы. Вывесил на сайте три резюме: охранник – курьер – разнорабочий.

Но то ли ситуация на рынке труда изменилась. То ли дело было во мне.

Так или иначе – а я не мог даже пробиться на собеседование. А если дело и доходило до интервью – я с треском проваливался. Мне не перезванивали. Отчего моя уверенность в себе – и без того жалкая – таяла, как рыхлый апрельский снег.

Мне начинало казаться: меня никогда не возьмут ни в сторожа, ни в разносчики пиццы. Мы с женой приканчивали уже не денежные накопления – а мамин продуктовый запас. Рис. Гречку. Макароны. Консервированную фасоль.

Дело шло к тому, что мы будем голодать.

Уже и Аиша – смахнув соленые слезы и стиснув зубы – занялась поисками работы.

Речь надо было вести о выживании. Нам срочно нужно было добыть хоть какие-то деньги.

Точно боги на Олимпе составили против нас заговор. Черная полоса в нашей жизни затянулась.

Несколько раз и со мной, и с женой повторялся такой сценарий.

Ты устраиваешься на работку. Условия хоть и не шикарные – но терпимые. Ты приносишь домой одну, вторую зарплату. Радуешься, как дите малое. А потом…

Потом происходит бяка.

Или обнаглевший начальник принимается навьючивать на тебя обязанности, как тюки на караванного верблюда. Или коллектив избирает тебя мишенью для беспощадной травли.

В конце концов – ты чуть ли не в рыданиях сбегаешь.

Случалось: нас кидали на деньги.

Чему удивляться, если вопросы социальной справедливости снова завладели моими умом и сердцем?..

4. Как я стал анархистом

То лето было самым жарким на моей памяти…

Немало воды утекло с похорон моей мамы. Мне скоро должно было стукнуть двадцать четыре года.

Я опять сидел без работы. Жена за копейки трудилась продавщицей в бутике. Последнее время я почти не видел, как она улыбается. Но как часто глазки Аиши опухали от слез!..

Мы решили позволить себе психологическую разгрузку. Устроить – как мы выразились – «день без проблем». Двадцать четвертого июня мы не будем думать ни о каких наших неприятностях. А – всем чертям назло – проведем время весело. С шутками и смехом.

Тем утром я проснулся первый. Тихонько – чтобы не разбудить Аишу – проскользнул на кухню.

Когда – с двумя чашками распространяющего густой аромат молочного кофе – я вернулся в спальню, жена как раз открыла глаза.

– Ваш утренний кофе, мадам!.. – с фальшивым французским акцентом возгласил я.

Аиша залилась звонким смехом – как будто зазвенел маленький серебряный колокольчик.

Я поставил чашки на столик и поцеловал жену. Сидя на белой – чуть помятой – постели, мы насладились теплым бодрящим напитком.

– Иди ко мне, мой дворецкий!.. – горячо прошептала Аиша, когда с кофе было покончено.

И сама прильнула ко мне.

Уже ощущая возбуждение – я совлек с жены ночную рубашку.

– Милая. Милая моя…

Я покрывал Аишу жадными поцелуями. Зарывался лицо в ее душистые густые волосы – черные, как вороново крыло. Лизал ее вмиг затвердевшие соски.

Аиша отзывалась страстными стонами. Тоже ласкала меня.

С пылом мы занялись сексом – как в медовый месяц.

Уже одетые – держась за руки, мы переместились на кухню. Жена заглянула в полупустой холодильник и критически покачала головой.

Быстренько набросала список покупок – и отправила меня в магазин.

Я принес дешевенькую – но вкусную и жирную колбаску. Разные консервы. Хлеб. Кетчуп. Прихватил даже бутылку апельсинового соку. Из всего этого Аиша состряпала завтрак – калорийности которого позавидовали бы и англичане.

Потом, лежа в обнимку на диване – мы с женой посмотрели с ноутбука пару романтических комедий. Я счастлив был видеть улыбку на малиновых губах Аиши.

Под вечер – когда немного спала жара – мы выбрались из дому. Поехали в центр города – просто погулять по красивым улицам.

Центр – как всегда – был наводнен нарядной толпой.

Золотое солнце еще не кануло за дома. Пылали огни реклам. Пестрели вывески ресторанов и кафе. Блестели витрины сувенирных лавок. Художники продавали картины. Фокусники показывали свое искусство прямо под открытым небом.

Не хватало – разве что – заклинающего кобру факира с дудочкой.

Но меня – сильнее, чем картины художников и «магия» фокусников – притягивали палатки букинистов.

На книжных развалах у потрепанных жизнью, но благообразных, старичков и бабушек можно было найти хоть любовную лирику Видьяпати, хоть увесистый том по религиоведению. Я вспомнил, как откапывал у букинистов настоящие жемчужины.

Аиша – у которой сегодня было прекраснейшее настроение и сияло лицо – сказала:

– Давай купим тебе какую-нибудь книгу.

– Ай, спасибо, милая!..

Я чмокнул любимую женушку в смуглую щечку.

Пустили козла в огород.

Я нырнул в ближайший книжный развал, как в море. Глаза у меня разбегались.

Впрочем, довольно-таки скоро я вынырнул с добычей. На обложке видавшей виды книги значилось: Петро Кропотливый – «Хлеб и солидарность».

О философе Петро Кропотливом я мало что знал. Когда-то я читал у одного социалиста критику идей Кропотливого – из которой трудно было понять, в чем же эти идеи заключаются.