Кровь деспота

– За камень Хантала, Фосто-Кирран. Слышал о таком?

Что-то начало всплывать из глубин памяти. Камень Хантала Святого. Камень Откровения. Мурашки пробежали по моей коже. Но такая реакция быстро сменилась сомнением, поскольку трудно поверить, что парланский аристократ может так легко узнать в красивой безделушке важнейшую реликвию нашего мира, потерянную к тому же сотни лет назад.

А если он прав? Тогда вся моя стройная система мира, в которой главенствующую роль занимает стремление людей к богатству, славе и разного рода удовольствиям, исходит трещинами и осыпается под удивительными поступками самых обычных божьих созданий. Нет, Алабель, конечно, не была созданием обычным. В ней полно недостатков, пороков и прочих замечательных качеств, но все это меркнет перед ее способностью влиять на тонкий мир. Когда-то я уже говорил ей, что с ее талантами она могла бы озолотиться давным-давно. Вместо этого Алабель промышляла мелким грабежом. Теперь же я узнаю, что на шее она носила камень Хантала, за который даже от небогатого графа из Парлании можно было получить значительную сумму. Да что там – я уверен, что император элласцев за такой подарок осыпал бы Алабель золотом и драгоценностями до конца жизни, ведь он вполне справедливо считает, что продолжает дело великих правителей Нардарии. Но Алабель отправилась черт знает куда с бедолагами из Дирейма.

Удивительна судьба древней реликвии – на этих землях она может проторчать еще тысячу лет. Я уже понимал, почему ей так радуется граф Балинт, и он не замедлил подтвердить мои догадки.

– Это должно было случиться, – воодушевленно проговорил граф. – К этому все и шло. Я верю в судьбу, и то, что она мне преподносит, подтверждает ее благосклонность. Разве нет? Разве велика вероятность, что подосланные ко мне убийцы будут иметь при себе важнейший атрибут власти первых императоров? Это удивительный, немыслимый, наилучший из подарков, который я мог получить. И я получил его.

– Так, может, отпустите нас в честь этого?

– Заткнись! – прокричал Балинт, пытаясь испепелить меня одним своим взглядом.

Что ж, я должен был попытаться.

– Ты очень безрассуден, – продолжил граф. – Впрочем, это подтверждает, что ты из вольных городов. Но это никак не поможет тебе уйти от возмездия.

– А что поможет?

Балинт вздохнул и потер лоб.

– Такие, как ты, – зола под ногами великих. Вас много, но вся ваша жизнь проносится едва различимой пылью перед людьми, подобными мне. Все ваши желания и чувства смехотворны, от них скоро не останется даже следа. Я же свой след оставлю, да такой, что ни один из последующих правителей не заметет его. Я уже говорил тебе, что ключом к моему возвышению станут демоны с Пансеги. Теперь, помимо силы, у моей грядущей власти появились и законные основания. Их дал мне камень, что хранила твоя подружка. Нашей земле давно пора стать единым целым. Это дело начал Хантал. Это дело продолжили его потомки. А завершу все это я. Я освобожу Пансегу от демонов и приведу их полчища сюда. Ни одна сила не остановит меня тогда.

Слушая подобные откровения, я хотел поинтересоваться у графа о его душевном здоровье. Опасаться неминуемого гнева было поздно, так что я все-таки задал ему вопрос. Замаскированный под простое любопытство, он все же имел при себе вполне отчетливый глубинный смысл.

– В пределах этой маленькой долины друзей у тебя меньше, чем врагов, великий граф. О какой новой империи, о каких демонах ты рассуждаешь сейчас? Вражеское войско почти у стен твоей крепости. Как колдовство спасет тебя в этом случае?

Балинт не разгневался, лишь улыбнулся недобро.

– Так же, как я привел к власти в Парлании свою марионетку. Это под моими чарами король завещал страну советнику, да и время исполнения завещания приблизил я. Мои планы не безумны. Отнюдь.

– А война, что вспыхнула здесь, – это тоже твои планы?

– Война вспыхнула бы в любом случае. Наш «мудрейший и справедливейший» не оставил потомства, а желающих поживиться на этом несчастье хоть отбавляй. Соседние страны и пираты спят и видят, как бы разорвать нас на куски. Гелетия тут один из самых амбициозных участников. Что же может быть проще, чем обмануть ее и воспользоваться ее силами для решения собственных проблем, – ведь она считает новую власть чуть ли не своим вассалом. Пусть считает. Скоро воздастся всем.

По моему мнению, сказанное графом никак не смутило собравшихся гостей. Конечно, многие из них могут не знать имперского языка, но очевидно, что страх перед графом был сильнее любви к покойному королю. Так мне казалось.

Балинт очень хотел, чтобы мы боялись, чтобы молили о пощаде, но в глубине души я уже понимал – это ничего не изменит. Росток надежды, появившийся после поразительной находки графа, был растоптан его непреклонностью. Такой человек милосердием разбрасываться не будет. Так что судьба, что свела его с камнем Хантала, ко мне и Алабели была равнодушна.

Глава 35

Звенья одной цепи

Не так часто я видел на лице Алабели то, что называется страхом. Во время боя даже с превосходящими силами врага она всегда удивляла меня своим хладнокровием, своей храбростью. Любой из присутствующих в зале мужчин был сильнее нее физически, но любому она могла дать достойный отпор, так что предрассудки насчет дев-воительниц давным-давно покинули меня, о чем я, естественно, не жалею. Цены бы не было Алабели, будь она не такой безрассудной, но все это следствие ее боевых и колдовских навыков. Я и сам таким был – излишне самоуверенным, однако непредсказуемость и хаос войны меня отрезвили. Правда, далеко не в первых битвах.

Сейчас Алабель выглядела крайне подавленной. Что это было – страх смерти, потеря медальона, – я не знал, но такой я еще не видел ее. Даже там, в Гелетии, в то время как я вез ее на деревенский суд, она выглядела иначе. Она была напугана и обездвижена, но это не сделало ее взгляд менее гордым и лукавым. Здесь что-то другое: может, усталость. Усталость от того, что мы постоянно ходим по лезвию ножа, и, похоже, сейчас пришло время сильно порезаться.

Граф Балинт, окрыленный успешным раскрытием очередного заговора, поведал нам свою душещипательную историю, так что теперь осталось ему совершить лишь одно мероприятие – расправиться с нами. Хотя я не исключал, что он может вновь попытаться сотворить из нас своих слуг. Надеялся, что в этом случае первой своей жертвой он сделает Алабель. Кому, как не чародейке, тягаться с заклятиями Балинта. Меня в противостоянии с ними уже вряд ли ждет что-то хорошее.

Мои догадки не подтвердились. Что-что, а удивлять граф умел.

– Ты помнишь, где находилось подземелье с демоном, Фосто из вольных городов? Тебе наверняка казалось, что где-то в глубине скалы, однако это не так. Крепость имеет уступчатую форму, а этот зал довольно близок к внешней стене.

Я ничего не помнил. Спускаясь в подземелье, я пытался не свернуть себе шею на скользких ступенях, а поднимаясь обратно, не мог выкинуть из головы образ скованного цепями демона. Мне не было дела до того, сколь глубоко подземелье.

– Демон здесь, – вдруг произнес граф. – Он совсем рядом. Поднять перекрытие!

Несколько стражников метнулись в левый угол помещения, располагавшийся за графским седалищем. Только сейчас я увидел, что из-за тяжелой занавеси торчат какие-то цепи и крюки. Плотная ткань скрывала за собой настоящий подъемный механизм.

Люди Балинта действовали быстро и удивительно слаженно. Они сдвинули с деревянного настила тяжелый комод, ввинтили в пол два хитроумных болта с толстыми коваными петлями и прикрепили к петлям крюки. Деревянная конструкция была не просто полом – это люк, своеобразная дверь, открывающая проход в подземелье. Или доступ к тому, кто в этом подземелье томился.

Зазвенели натянутые цепи, когда несколько стражников начали крутить железный ворот, закрепленный в стене. Массивная крышка люка длиной в четыре метра закряхтела и приподнялась, обнажая темный проем. Если глаза меня не обманывали, не было там ни ступеней, ни вертикальных лестниц. Яма. Черная яма, ведущая в пасть к монстру.

– Он там, внизу, – словно прочитав мои мысли, сказал граф. – Все чувствует и слышит, хоть чувства эти и непонятны нам. Все человеческое в нем – это то, что ощущаю я. А я сейчас жажду мести. Когда-то давно правители Парлании частенько забавлялись, устраивая бои на маленьких аренах. Бои между человеком и диким зверьем: медведем, вепрем, сворой волков. Один нож или копье против кучи клыков и когтей. Победа человека считалась оправданием всех его преступлений. Правда, чем тяжелее преступление, тем жестче условия боя. Иногда человек бился голыми руками, то есть, попросту говоря, становился кормом для своего противника. Как вы понимаете, не просто так я велел перестроить этот зал. Во-первых, это лучше, чем разрушать своды подземелья, а во-вторых, этим можно повергать неугодных в ужас.

Я понимал, о чем речь, для этого не надо быть ясновидцем. Я попытался сохранить присутствие духа и громко произнес:

– Это не арена – в клетке почти нет места.

– Твое преступление подобает такому раскладу. Я поспешил убить Абеля, о чем даже жалею сейчас, но он все равно послужит мне еще. Я знаю, как сорвать с твоей морды горделивый вид.

Мое сердце забилось сильнее – «горделивый вид», как окрестил его граф, сползал с лица уже от этих слов. Мой враг указал пальцем на труп истопника.

– Скиньте тело! – Балинт не сводил с меня взгляда.

Его стражники подтащили мертвеца к яме и бросили его вниз.

– Ослабьте цепи! – Их размеренный грохот тут же разнесся по залу.

– Он смотрит на то, что лишь с натяжкой можно назвать добычей, но ничего не делает, – мерзко улыбнулся граф. – Он ничего бы не сделал, даже если бы я не контролировал его: трупы ему неинтересны даже в качестве пищи. Он не нуждается в пище.

В помещении повисла тягостная тишина. Я глядел на яму, в которой притаилось чудовище, и каждый удар сердца эхом отдавался в моей голове. Абелю повезло, что он мертв.

Балинт с благоговением посмотрел на медальон Алабели и положил его в карман. Поднял ладони к груди.

– Один хлопок, мои любезные гости, и демон покажет, сколь покорен мне. До того момента он не совершит даже малейшего движения, будет истуканом, камнем, но не ослушается меня, ибо я – его разум. Я – его предводитель. Незримая нить связывает меня с ним даже тогда, когда я сплю, – взгляд графа вдруг потупился, – и сны иногда являют мне удивительные картины.

Задумчивость на лице хозяина замка вновь сменилась холодной усмешкой, в которой отражалось все его высокомерие и упрямство. Он хлопнул в ладоши и окинул взором зал.

Раздался жуткий рев – демон пробудился. Подданные Балинта заверещали и подались в сторону, будто первый раз узрели это представление. Хотя что и говорить – привыкнуть к такому непросто. В любом случае безмолвные стражи не выпустят отсюда никого без приказа своего хозяина.

Демон исполнил то, чего желал Балинт. Ужасный влажный треск оскверняемой плоти и явственный хруст костей, следующий за этим. Там, в глубине клетки, потустороннее создание разорвало на части тело мертвого истопника. Этих частей мы не увидели, но кровь, лишившаяся естественного пристанища, выплеснулась наверх. Она забрызгала стены зала, пол и даже башмаки некоторых воинов. Криков демона, подобных ночным, я не услышал.

Балинт произвел на меня впечатление. В который раз. Но еще большее впечатление произвели на меня его следующие слова.

– Зрелище довольно скучное без криков жертвы. Я прав? – Слуги Балинта застыли в немом оцепенении, а ведь обращался он именно к ним.

– Я прав?! – брызгая слюной, вновь вопросил Балинт. Теперь ему робко кивали в ответ и почти шепотом говорили «да».