Ты знаешь о чём

Ты знаешь о чём
Стас Неотумагорин

Жизненные рассказы. То, что происходит с каждым из нас. Невозможность найти свою половину. Возможность обрести счастливую семью. Переживания, путешествия, новый мир. У каждой истории свое основание. Все основано на реальных событиях. Даже самый грустный из рассказов… Броская. Мы все чувствуем и переживаем по-своему. Пересказать хорошо не всегда получается. Надеюсь, что рассказы найдут отклик в вашей душе.

Стас Неотумагорин

Ты знаешь о чём

Рассказ 1

Её весна.

Она не находила себе места. Она искала куда деть своё беспокойство. Исчезающие сугробы под апрельским солнцем, своим течением, загоняли в угол все чаще. Она не выносила выходные. Дни когда грусть одиночества достигала предела человеческого терпения. Когда телефоны подруг умирали семейной идиллией. Когда, по необходимости, поход в магазин превращался в настоящую муку, глядя на улыбающиеся лица полноценных семейных пар. Семей связанных не размыкаемой цепкостью рук и вниманием. Она была готова променять свою успешную жизнь, свой достаток и восхищённые взгляды посторонних на то, что бы её внимательно поддерживали под локоть. Помогали нести пакеты. Заступались от неприятных слов подгулявших мужчин. Чтобы все успевать в беспокойную субботу. Чтобы было с кем просыпаться в ленивое воскресение. Просто, что бы было.

Почему этот несправедливый выбор пал именно на неё? Чем она заслужила гордое и беспощадное одиночество? Куда ей деть накопившуюся нежность? Куда растратить жажду крепких объятий? Кому прошептать тысячу тщательнейшим образом подобранных слов? Кто сможет охладить истосковавшееся по изнуряющему пламени любви упругое тело? Кто успокоит мечущийся разум?

Вопросы, вопросы, вопросы…  и каждую весну не находящиеся ответы. Особенно в каждую весну. Особенно в выходные каждой весны. Жить не хотелось. Страдание и боль. Увеличивающаяся кратно на фоне оживающей природы. Бездонного и бесконечного синего неба. Невероятно причудливой формы ваты облаков. Лопающихся почек под радостное пение птичьих вестников. Оглушающую мощь ярких запахов, приносимых порывами тёплого ветра. Увеличивающиеся в размерах лужи. Бесконечные стихи о любви заполняющие сердце и душу. И… такое невозможное обычное счастье. Счастье обсудить, разделить с кем-то. С кем-то очень родным и близким. Тёплым и надежным. С родным существом отбирающим её беспокойство, уничтожающим каждый болевой порог.

Она пробовала встречаться. Но её сильную, независимую и красивую в своей откровенности просто боялись. До конца не доверяли. Уходили под разными предлогами. Снова и снова. Они не принимали её особенность. Её трудно объяснимую исключительность. Не могли совладать с её честностью. Она топилась в алкогольных парах и непрозрачных завесах никотиновых портьер. Иногда чтобы забыться. Иногда чтобы спуститься вниз по лестнице общения с теми самыми мужчинами.

В поисках Его, она посещала театры и спортивные мероприятия. Одиноких мужчин в театре не наблюдалось. Были такие же, как она или семейные пары. Спортивные события и его участники. Готовые на все поджарые атлеты, ничего не приносящие, кроме удовлетворения физиологии на одну ночь. Мужчины наслаждались её телом, но как бы заодно, не уставая наблюдать своё переливающееся мышцами тело в стеклянном отражении поверхностей.

Она пыталась перешагнуть грань длительных дружеских отношений. Сложившихся годами. Выдержанных во времени. Нарушить несколько сантиметров. Войти в частное, очень хорошо знакомого и прочитанного несколько раз. Результатов не возникало, кроме потерянных друзей и новой тяжести в грудной клетке. Клетке, в которой сердечная пестрая канарейка переставала петь. Она испробовала все социальные сети, пропахивая байт за байтом, в поисках того, самого нужного. Того единственно-желанного. А его и там не было. За умниками и Аполлонами, скрывались обиженные жизнью сложные люди, со своим скарбом боли и безумия. Способные только отобрать, а не разделить.

Она честно пыталась. Она и дальше, не оставляет попытки. Делает это снова и снова. Ищет всегда и везде. А по ночам горько плачет, почти всегда. Особенно в выходные. Особенно весной. Она не перестаёт надеяться, что найдёт того, с кем можно будете разделить это прекрасное, разрывающее душу время года. Того, кто выслушает и поймёт.  Того, кто поймёт и крепко обнимет и больше, никогда и никуда, её одну не отпустит, даже не надолго…

Рассказ 2

Ответственность.

Быстро. Так что глаза не успевают. Одинаковость мелькающего пейзажа за окном. Сплошной зеленый. Такой зеленой лентой, волнистым забором, бесконечным цветом. Деревья превращаются в яркое неразличимое пятно. Линия верхушек, как пульс больного, прыгает рваным графиком. Редко проскакивают речки и озера. Иногда, темными силуэтами, пролетают постройки. Поля пестреют желтым цветом. Давно выжитое из обихода слово полустанок. Кусок платформы размером в половину вагона. С растрескавшимся и побелевшим от времени асфальтом. Принимающий гостей и груз довольно нечасто. Поезда здесь окончательно не останавливались. Удивленно скрипели тормозами. Казалось, не понимали зачем тратить драгоценное время, на этот обветшалый кусок неполноценной платформы. На этот старый дом у потухшего семафора.

Маленький дом у старого переезда сменил много хозяев. Своей продолговатостью доказывал длительность пребывания на Земле. Расположенный в лесной глуши у заброшенной грунтовки. Он почти забыл цель своего существования. Каждый новый смотритель, назначенный следить за порядком, привносил часть себя. Кто-то переделывал снаружи, кто-то перекраивал внутри. Обшарпанная жестяная крыша бликовала множеством вмятин в солнечную погоду. Сложенный наполовину из кирпича и наполовину из отслуживших шпал, выглядел очень необычно. Очень по дачному. Дача на которую всегда не хватает денег. Денег чтобы сразу довести все до ума. Старые шпалы пропитанные дёгтем распространяли запах природы и цивилизации. В жаркую погоду испаряющийся аромат березового дёгтя напоминал парную русской бани.

Небольшой приусадебный участок хвастался никелированной бочкой душа. Самым последним приобретением. Ухоженный малинник цепко удерживал в плену пересохший забор. Ломкие жерди закрывали одну сторону участка от дороги. Две прямоугольные теплицы изнутри запотели непроглядной росой.  Дом никогда не выглядел заброшенным, как многие другие похожие. Добавлялась свежая деталь. Деталь – не дающая умирать. Деталь – дающая новое жизненное тепло. Эволюцию дома можно было наблюдать по телевизионным антеннам. От одного конька крыши до другого. С разным наклоном от времени или порывов ветра. Причудливые антенны, невпопад растопыривали свои рога. Завершающей победой цивилизации служил блин спутникового телевидения. Со стороны дом смотрелся немного покосившимся влево. Нетвердая петляющая тропинка ко входу окаймлялась лесной земляникой. Цементная урна, с гербом СССР, не понятно как тут оказавшаяся, стояла набитая пластиковыми бутылками из-под лимонада. Российский триколор вяло развивался над небольшой верандой. От стрекотания кузнечиков и тончайшего звона в рельсах закладывало уши.

Без проходящих поездов дом казался обычной сторожкой в обычном садоводстве. Сторожкой куда стащили все что попалось под руку. Все, что могло пригодиться в хозяйстве. Не закрывающаяся дверь сарая светила набалдашником железной кровати и наваленными кое-как дровами. У сарая в ряд стояли четыре стула. Все без сидений.

Дом много знал. Дом много видел. Дом помнил большие чёрные паровозы нервно обдававшие его клубами пара. Видел бесконечное количество вагонов товарных составов. Подтекающих цистерн с нефтью. Посыпающих зерном  и песком гравийную поддержку шпал. Со временем неплотно закупоренных вагонов становилось всё меньше. Дом замечал дула танков перевозимой военной техники. Мелькавшие заспанные лица людей. Что-то пьющих и смотрящих в окно. Иногда просто слепые окна. Тёмные окна погашенного света выстраивающиеся в ровную серую линейку.

Стремительный стук колёс скорых поездов. Скорые всегда догоняли время. Будили дом у переезда по утрам. Дрёма стряхивалась, как чашкой хорошего кофе, как громкой музыкой. Их антиподами служили грузные товарные коровы. Длинные товарняки пели убаюкивающую песнь всю ночь. Тадык-тадык, тадык-тадык. Казались, надежными муллами, монотонно делающими свою незаметную работу. Только суетливые электрички, с криком испуганных чаек, бегали отрывисто и часто. Прерывали ритм больших животных.

Медленно меняющийся дом наблюдал за быстро меняющимся подвижным составом. Ручные дрезины, угрюмые паровозы, маленькие тепловозы, трудолюбивые электровозы.  Современные поезда. Контрастом раскрашенные хищные Сапсаны. Острой мордой внезапно протыкающие пространство. И так же внезапно исчезающие. Туполицые электрички, постепенно заменяемые изящно порхающими Ласточками. Люди, бывавшие в доме, часто упоминали эти птичьи названия. Дому становилось покойнее от тягучих разговоров под крепкий чай. Слушая людей, дом всегда хотел побывать в местах куда стремятся железные, гремучие змеи. Сотрясающие землю. Грузовые. Пассажирские. Посмотреть, познать неведомые места. Увидеть как живут другие дома у переезда. А иногда, не хотел. Было страшно оставить свой пост. Свои всеми забытые лампы семафора. Возможно когда-нибудь дорога снова оживет. И снова понадобится его помощь. Его пронзительные предупреждающие звонки. Его красные глаза предупреждающие об опасности. Опасности исходящей от груды организованного металла, несущегося на огромной скорости. Нет, он не мог покинуть свой объект. Ответственность, была важнее личного интереса. Интереса к другой жизни.

Жизнь становилась быстрее. Напористее. Дом, замечал, как увеличивались скорости течения железнодорожного потока. Менялась сама жизнь от примитивного к футуристическому. Менялась форма. От кумача, украшающего эшелоны, к яркому пластику расчерченных фигур на зализанных поездах. Менялось содержимое. От пара, к совершенным двигателям. И только дом у переезда оставался на своём месте. По прежнему вслушиваясь в стук колёс. Дом по-прежнему ревностно охранял нескончаемый бег современности.

Рассказ 3

ОНА. ОН. ОНИ.

Помнишь, когда ты была маленькой, ты страстно желала стать певицей. Ты брала мамин плед, заворачиваясь в него, брала воображаемый микрофон. Иногда расческа его заменяла. Открывала особым образом трюмо, вылавливая угол всестороннего погружения в артистический процесс. Ты кидала в огромный зал заранее отрепетированные движения. Очень изысканно корчила гримасы. Зал тонул многотысячным ревом. Ты небрежно изгибала спину, почти вываливаясь из дико неудобных маминых шпилек, намного больших по размеру. Помада была главным атрибутом молодого и звездного макияжа. Ты брала талантом. Лучшим вокалом и текстами. От силы твоего голоса падали птицы, случайно пролетающие за окном.  Это был грядущий успех. Другой жизни у тебя не могло быть. Ты была рождена стать первой после талантливой Аллы Пугачевой. Голосом своей эпохи. Раз и навсегда.

Помнишь, когда ты был маленьким. Ты, на всю свою детскую душу, был уверен, что станешь самым известным врачом. Хирургом от Бога. Ты лечил все, что попадалось под руку. Плюшевых мишек, чужих кукол. Соседского не желающего лечиться кота, собственного всегда  упирающегося хомяка. Мальчишек и девчонок сначала в детском саду, а затем во дворе. Твои инструменты были всегда под рукой. Твои руки считали золотыми. С них делали слепки. О тебе писали все газеты и журналы. На прием к тебе ехали со всей страны. К тебе невозможно было попасть. Такую картину ты четко видел.

Ну или ветеринаром. Ты так любишь животных, они сами к тебе тянутся. Свирепые хищники становились домашними ласковыми малышами от одного твоего прикосновения. Такая судьба была уготована тебе. Врачебная. Ветеринарная. Ты хотел лечить и дарить надежду на жизнь. Настоящим Айболитом, который справится с любой страшной болезнью.

Затем наступило после. Куда делась детская уверенность в том какая судьба тебе уготована. Кто сделал выбор вместо тебя? Куда растворилось сильнейшее детское желание? Быть популярной певицей, быть самым лучшим на свете врачом. Где ты проскочил поворот жизненной прозы? Почему не пошел до конца?

У нее сын. Она парикмахер-стилист с медицинским образованием. Глядя в экран по вечерам, на одноразовых певиц, она чувствует, что как-будто забыла что-то сделать. Что-то важное, к чему она серьезно готовилась, а экзамен не сдала. Не прошла конкурс. Во сне она с трудом постоянно поднимается в гору и никак не может достигнуть вершины. Не может преодолеть барьер на дистанции. Спотыкаясь на последнем препятствии кубарем летит  в темноту и просыпается.

У него сын. Он ремонтирует сердца. Пламенные сердца автомобилей. По образованию, юрист. По прозвищу –  мастер, золотые руки. Его подопечные никогда не болеют. Машины приезжают к нему, как люди в больницу без особой надежды. Он оживляет их, он дает им шанс быть на колесах снова. И только вечером он грустит созерцая решение сложных загадок известным диагностом из сериала Доктором Хаусом. Он тоже диагност фантастический, только не по людям, а по механизмам. Любым, кроме живых.

У них маленький сын. У них счастливая семья. Они трепетно относятся друг к другу. На протяжении десяти лет с тех самых пор, как вместе. Приходя домой, он крепко обнимает сынишку, помогает ему с конструктором и в прохождении сложных уровней на приставке. Нежно целует ту, ради, которой он все. Они обсуждают все на свете, за неприхотливыми домашними делами. Она хорошо готовит. Они едят все вместе за большим столом. Он любит составлять посуду в посудомойку. Он радуется её победам на конкурсах по парикмахерскому искусству. Она счастлива, что они вместе, а в доме покой и порядок. Втроем они любят гулять и заходить в незнакомые кафешки. По выходным в кинотеатр и не важно на что, главное вместе. Личная жизнь проходит внутри семьи, а не за её пределами. Это его заслуга. Это её заслуга. Они вместе к этому пришли. Каждый из них в детстве имел самую заветную мечту – счастливую семью. Эта мечта была важнее личных амбиций. Они дорожат прочными узами, отношениями с дорогим человеком. Неизвестно, как бы сложилась их жизнь, если бы она стала популярной певицей, а он известным врачом. Кто знает, возможно они  бы никогда не встретились. Сейчас они ждут еще одного жителя этой планеты. Наверняка, курносую хохотушку. Наверняка будет в нее. Вчетвером им будет еще лучше. Они станут еще на одного человека счастливее. Они в этом никогда не сомневались.

Когда устаешь от побед и заслуг, интуитивно пытаешься понять для кого они добыты. На помощь приходит любимая семья. Эти награды эти медали и ордена счастья – для них. Просто они срезали путь в стремлении к совместному лучшему,  за счет личного. Они с самого начала сделали правильный выбор. К этому  выбору все придут. К семейному счастью. И певицы, и врачи. Многие позже. К сожалению, это не осознаваемая цель по-началу. А может просто не повезло, быть как Она, Он, Они.

Рассказ 4

В Большом бывает не только секс…

Сказка о потерявшемся во времени и по-больному тотальном джетлаге. Своё всегда ближе. Но сейчас дальше, чем обычно. Не могу похвастаться что я на даче. Сажаю картошку. Хожу за сморчками. Пью чай томными дождливыми июньскими вечерами. Колю дрова. Кошу траву. Вдыхаю аллергические ароматы первоцветов. Ловлю рыбу на зорьке. Хожу в стоптанных, под упрямую ногу, шлепках. Езжу на велике на ферму за парным молоком. Ан-нет. Никак. Чем больше часов лету, тем явственнее нереальность картины.

Далеко-далёко.

Там, где странные сети и магически заколдованные вай-фаи. Где тебя подозревают, потому что русский. Мегаполис где куча разных национальностей, но все по настоящему одна нация. Эпицентр санкций. Где много больших людей, во всех смыслах. Где очень огромные порции вкуснейшей еды за очень скромные деньги. Там, где ни у кого нет времени. Никогда. Ни на что. Где все улыбаются. Всем. Там, где другой мир. Где странно-отрывистый английский с недоговоренными окончаниями. И нереально добрые шутки с подколом. Поражающая воображение архитектура. Родина резервной валюты. Много красивой молодёжи неопределённого пола. Из-за этого не знаешь как обращаться. Где хочется остаться немного подольше, чтобы окунуться глубже в заокеанскую культуру.

Там, где на улице, как в голливудских фильмах. Ожидаешь, что из-за угла выйдет Годзилла или Брюс Уиллис. Много желтых такси. Звуковая дорожка из блокбастеров с участием всех городских служб. В Старбаксе тысячу раз переспрашивают, что писать на стакане. Чего-чего? Что за имя такое, Станислав, приходится лукавить Стивом. Хотя поляков половина страны. Взаправду Лебовски много. Такая близкая-далекая и совсем не одноэтажная. Велком ту Нюк. Ньюокр. А ещё тут в июне дюже жарко.

Ну вот налетело и немного покапало. Стало ещё душнее. Но, несмотря на многомиллионную популяцию Нюка и его пробок, воздух в жару приличен. То ли надуло свежей свободы от Статуи. От той самой, подарочка старика Эйфеля. Но добавить кислорода можно, в таком большом, и таком Центральном. Самом центровом и очень перенасыщенным человеческими ресурсами. Поэтому предпочитаю Хадсон Ривер Парк. Не уступает первому. И тоже навороченное место, если выбирать из двух парков.

В Центральном. Неспешные лодки на воде. С перевешивающимися туристами. Как кирпичами– камерами, тянущими их шеи к воде. Того и гляди упадут за борт. Велосипедисты, мечущиеся по дорожкам и косящие под спортсменов, но на них, не очень похожие. Выдают свисающие части тела с маленького седла. Кажется, что они бесконечно кого-то догоняют. На скамейках, разбросанных в живописных интерьерах, сидят разношёрстные. Стар наслаждается движем. Млад копошится в девайсах. Тут мы отличаемся мало. Разве, что одеждой и то не очень сильно.

Классика жанра тоже присутствует. Видел читающих NY Times, в виде шуршащей газеты! А ещё, выпивающего из бумажного пакета неряшливой наружности типа. Но главное бедствие Центрального Парка, это тучи бегунов. Как надоедливые москиты. Утром больше, но в течении дня…, не меньше. С затычками в ушах и космических очках. Яркие и потные. Америка, вся бежит. В обоих парках почти одна и та же картина. Глаз порадовали, в обоих природных лёгких города, только любители йоги, раскиданные по газонам сломанными игрушками. Нереальными позами, испытывающих на прочность свои суставы. И кстати, мужчин йожистов больше.

Сугубая близость РУ с АМ есть. Это, консьюмеризм. В разных здоровых и не очень проявлениях. Потребляй, не хочу. Редкие и массовые магазины на каждом углу-этаже. Здесь очень дешёвые новые машины. Пустые как барабан, но новые. По деньгам, ну как если бы у нас, вы покупали выдохшийся от старости Жигулятор. Про разные средства для зубов, вообще молчу, это NEXT LEVEL. Даже, после первого применения. Мужская и женская лицо-натягивающая косметика, выше похвал. Мне, актуально, потому не знаю когда спать и страдаю синяками под глазами и опухшим хариусом.

Одежда и всевозможные бирюльки. New Balance, Nike, Converse, LEVI'S и прочая массовая бытовуха просто даром. Акции, не чета нашим. После несложных подсчетов доллары на рубли, рубли на доллары, сравнение того, что у нас, и возврат обратно к ним. Путаницы нет и выгода, очевиднее некуда. Лакшери сегмент накрывает слоновостью размеров моно-брендовых магазинов. Слоновостью страдают и размеры одежды. Если вы L, ищите себя в М, порой даже в S. Эдакий самообман, что это не они большие, а это у вас размерами что-то. Или у вас просто анорексия. Эпоха немного отошедшего на второй план в российской сторонушке. Опять же из-за заокеанского лобби. Верю, что нас задело затянувшись-временно.

Судьба занесла в местный Весёлый посёлок. Видел колоритное задержание улыбающихся мексиканских пушеров. Кофейная полисвумен и молочный полисмен умело окольцевали великолепную пятерку. Затем на мотоцикле подъехал ещё один законник. Какой типаж! С него воду пить можно! Образец всех времён и народов-жидкий терминатор, отдыхает! Почёл за честь. Когда он подошёл ко мне проверить паспорт, и попросил удалить снимки, которые я сделал с весело-матерящихся мексиканцев.

Это все никоим образом не умаляет достоинств этой страны. К ней можно относиться по-разному. Но, поверьте, контраст незабываем, особенно в нынешнее время.

Тут везде про большое. Тут подозрительно много голубого. Поэтому, воображение стального неба, иногда очень кстати. Жёсткого и хлёсткого. Необъятного, как этот город. Как не прозрачные очки сварщика. Как живая, но невозмутимая зеркальность. Уличная жизнь подстать.  Здесь все просто и нагромождено разом.

Париж, в обед, пестрит нашествием багетов, с напиханным внутрь, мокрым салатом и прочей требухой. Длинные булки торчат из сумок и модных авосек.

В Нюке по-другому. На улице место разнокалиберной ручной таре. Здесь все с разными стаканами, из всевозможных материалов и принтами принадлежности содержимого. Основное производное от кофе-зёрен. Город не спящих. Город – боящихся хоть на минуту отключиться.

Утром, продираясь сквозь толпу кофеносцев, можно услышать много эмоциональных  историй. Все эти истории, обращены исключительно к собеседнику на другом конце телефона. Размахивают крыльями, брызгают слюной, воркуют, создают забавные гримасы. Так и балансируют сквозь поток. Бумажный стакан и телефон в руке. Если есть наушник, то обязательно универсальная сумка. В которой умещаются работа, спорт и грядущее мероприятие.