Ты знаешь о чём

Жители Ньюокра считают не только деньги. Самое больное и щепетильное, это время. Хотя, наверное, это одно и тоже. Повсеместно.

Если люди идут и беседуют между собой, не сомневайтесь, залётные. Туристы или просто пригородные.

Поразила реакция на вскрикнувшего в толпе мужежена, лично у меня, слово-транс ассоциируется с безобидным пассажиропотоком.  Двухметрового молодого индуса с пышной грудью под прозрачной футболкой. Облившимся кофе. На все мужские выступающие части в джинсах и женские выше пояса. Как по команде со всех сторон протянулись руки вспомоществования, как голодных к хлебу. Где салфетки, где рука помощи для подтереться. У нас бы наверное такое просто сфотографировали. Может и показное такое радушие и помощь больше мнимая, но мне понравилось. Такая группа помощи быстрого реагирования. И неважно кому.

Город того стоит, хоть и стоит много времени и денег, чтобы добраться и жить с интересом. Впечатлений чересчур много. Степенному описанию мешает полноценное уживание с циферблатом. Любовь к городу похожая на сон. Поэтому, здесь наверное столько кофеен.

Черпать. Горшнями и ковшами. Энергетику и мощь. Вытягивать, даже если у самого закончились силы. Окружающие делятся бесконечным свечением, как ночные светлячки. Не путать с бабочками… Дают мощнейший заряд фаянсовой улыбки. Стены, питающие шальной лоб холодом вековых традиций. Широко раскрытые глаза сканируют чужой успех и счастье. Как они любят всякие курсы, семинары, симпозиумы. При всём многообразии предложений по личностному росту и мотивации, создаётся впечатление, что люди сами лучшие генераторы. Генерируют позитив, распространяя вокруг себя гигантские волны. Волны, накрывающие живое и неживое без остатка.

Чистые здания центра и пригорода смеются всеми окнами. Круглыми и квадратными. Свидетельством, выступают даже собаки. За несколько дней, не замечено ни одного грустного животного. Даже бездомные собаки на окраине улыбаются и подмигивают. Yo ma Friend! Are you ok? Может только я замечаю мягкий и благодатный свет? И только я, во всем вижу доброе?

Причём, доброта здесь другого плана. Особого вида. Не другой подставленной щеки, а гордое добро с крепким рукопожатием. Слишком крепким и даже немного самоуверенным.

Но, как бы там не было… Расположение и отношение распахивает и вашу душу. Обезоруживает. Уравновешивает и делает вас пластичнее. При бешеном ритме этого города, это странное и новое ощущение. Быть собранным и эластичным. Быть текучим. Самым большим и плюшевым. С которым, можно засыпать всегда с улыбкой. Город растворяется в тебе, за тяжёлый день, не грузными алкогольными мыслями, а лёгким перышком на макушке.

Усталости нет, удовлетворённость есть… даже, не смотря на бессонницу. В ней нет беспокойства, только поэтичность. Добрая.

Прощаться никто не любит. Если что-то дорого. Если есть неподдельные чувства. Если остаётся след в душе.

Все любят говорить до свидания. Чтобы когда-то вернуться вновь. Чтобы снова почувствовать жгучую страсть. Чтобы поймать новый этап жизненного смысла. Только новые ощущения дают жизненные толчки.

На другом конце шарика, есть другая любовь. Тоже ждущая. Ни на минуту не отпускающая. Любовь, которая не изменила. Город с другой архитектурой. С другой головной болью. С тёмной и по холодному равнодушной величавой Невой. С дождливыми ночами и разведёнными мостами. С другими людьми. С худыми и нервными горожанами, с точкой зрения на вещи, далёкой от позитива.

От стальной и зеркальной глади домов переростков Нюка, к компактному литературно-архитектурному наследию Санкт-Петербурга. Кто бы и что не говорил, любовь-она разная. Два города-две любви. По-своему обе глубоки. Это как если сильно любишь двух людей. Но, не родных, а просто близких. Тесных от раздирающего чувства. Не можешь разорваться. Хотя, недостатки есть у каждого. Но, это довесок к сложившейся любви. Идеального города, как и человека не бывает. Принимать его таким какой есть. Или просто, искать дальше свой город.

Недавно, приятно ужаснулся, когда понял в скольких столицах я жил, за свою сравнительно короткую жизнь. Все города вспоминаю с придыханием. Но, мой выбор замер. Давно. Города, максимально будящие моих внутренних зверей. Моя подлинная страсть между двух городов New York и Санкт-Петербург . Приятно покидать, приятно возвращаться. До новых встреч, мой американский пациент! Здравствуйте почтенное родное болото!

Рассказ 5

Броская…

Атмосфера создаётся людьми. Везде. Рабочая. Работать легче когда воздух невесом. Кислородные молекулы воздушнее и мягче слова. В отдыхе. Отдыхать тоже важно в положительном. Каждая мышца теряет тонус. Сердце бьет ровным стуком и на своём месте. Никто ничего не крутит в руках и не стучит нервно ногой под столом. Голова завтра не побеспокоит. Но случается явная червоточина. Даже безалкогольная компания наутро болеет гнетущим похмельем. После прокравшегося в общество одного изъяна в человеческом облике. Строители атмосферы, не менее важны строителей домов. Неправильный фундамент качает самое крепкое сооружение. Основательность разрушается одним маленьким хрупким камнем. Одной трещинкой. Одной тёмной, но красивой плесенью.

Лизку в компании никто не любил. За надменность. За правильные черты лица и тела. За совершенность. А может просто завидовали. Ладная девчонка, в свои пятнадцать, тянущая на полноценную двадцатилетнюю красотку. Дочь осетинки и сибиряка. Высокая грудь подпирающая подбородок. Узкий стан. Ресницы хлопающие как в замедленном кино. Как вальяжное опахало сделанное из перьев редких видов птиц. Дорогая одежда подобранная на грани ума и секса. Чтоб желали ещё сильнее. Чтобы  сразу отпугивать и быть ещё неприступнее. Единственный ребёнок в семье. Избалованная родительской любовью и неустанным вниманием с детских лет. Всегда знающая себе цену. Неуловимо-хищная и грациозная. Когда она входила в помещение, воздух электризовался. Лишний кислород уходил. Люди, как рыбы, беззвучно хлопали ртами. Другие девушки отворачивались. Сникали увядшими цветками. Смолкали разговоры. Сказать было нечего ни умным, ни глупым. Следуя Лизкиным заветам, умные были бедные и некрасивые, а глупые были просто глупыми. Мужские особи тотально преображались. Было смешно смотреть, как беременные мужики, становились цепкими львами. Пытались втянуть шар нагулянного пива и опыта. Если не сразу, то позже. Молодые самцы искрили не смешными шутками. Наперебой предлагали любезности. Стелились, кто как и чем умел.

Приятное арт-кафе служило пристанищем на один вечер. Выпускной вечер. Когда все вместе перед длинной разлукой. Интерьерная смесь пестрила толстыми кактусами разных размеров, пыльными сомбреро по стенам и бочками-тумбами с крупной надписью TEQUILA. На бочках стояли древние печатные машинки. Место напоминало родной дом Фриды Кало. Цветисто-творческая мастерская с мексиканским налетом. Запах итальянских специй, разносящийся по залу, немного смазывал картину. Столы, выстроенные буквой Г, были достаточно низкими. Вечерний полумрак подсвечивался провисающими гирляндами и пробивающимися лучами заката через вертикальные жалюзи. Собравшиеся родители и дети оживлённо беседовали друг с другом. Встреча нового жизненного этапа возмужавшей молодёжи. Половина класса прощалась окончательно. За длинные, школьные годы многие крепко сдружились. Тёплая связь была очевидна. Между поколениями чувствовался твёрдый мост. Немного особняком держались родители Лизки. По причине Лизкиного поведения не допущенные в ближний круг, неслышно переговаривались о чём-то между собой.

Лизка как всегда опаздывала. Опаздывала не потому, что была занятой особой. Она очень любила производить эффект внезапного появления. Когда все сидят и ждут. Все и только её одну. Не начинают потому, как класс ещё не в сборе. Намеренная пауза составляла от получаса до часа. Когда первые разговоры уже выдохнутся. Когда все уже освоились с новым местом. Когда выработали план на вечер и выяснили собеседника, нашли общую тему. И тут, появляется она. Дама, мешающая всю колоду. Обесценивающая всех козырей. Дающая новую тему для сдавленных разговоров. Снижающая громкость вещающих голосов. Восхищённые и завистливые глаза со всех сторон ведут её от входной двери до единственного свободного места. Места рядом с родителями. На отшибе или во главе стола. Звездного трона в окружении полукруга из цветущих кактусов. Ненавистный главнокомандующий появляется важным сигналом к началу парада. Каждый шаг высоких каблуков отдаёт опасностью в виски присутствующих. Опасностью и неземной красотой. Плотное, короткое, чёрное платье вычерчивает каждую деталь тела. Переливаясь молодостью при ходьбе. Пылая страстной юностью в каждом жесте. Лизкина причёска, дополняющая образ роковой красотки, ниспадала на голые лопатки. Чёрные выпрямленные волосы прикрывали полуголую грудь и часть лица. Несколько волос налипло на пухлый бантик блестяще-багровых губ. Беспечно махая маленькой сумкой, она достигла отведённого места. Разговоры, понемногу оживали за столом. Глаза по-прежнему сверлили Лизку, ожидая плавного приземления на стул.

Лизка, не поздоровалась, с присутствующими. Даже, не удостоила взглядом своих родителей. Просто взялась, с видимым облегчением, за спинку кованого стула. Высокие каблуки, по случаю, были едва терпимой болью с непривычки. Остановила жестом, вскочившего чьего-то лысого родителя, для помощи с тяжёлым стулом. С женственной слабостью изящно, сама его отодвинула. Устремлённые глаза все ещё ожидали, волнительного Лизкиного прогиба при посадке. Случившееся дальше, короткое и страшное кино, родители и одноклассники запомнили на всю жизнь. Внезапно, подломившийся длинный каблук, с силой опрокинул Лизку назад. Её лицо, по-прежнему выражало надменность, только в глазах, на секунду промелькнул неожиданный страх. Потеря контроля над ситуацией. Лизка, со всего размаха, завалилась боком и лицом в заросли кактусов. Неистовый, нечеловеческий вой раздался в ту же секунду. Тысячи твёрдых иголок взяли в плен Лизкину красоту. Пронзили беззащитное тело. Сверху, её придавило тяжёлым стулом, который, она падая, так и не выпустила из рук....

Оцепенение длилось несколько секунд, пока, тот же, лысый не вскочил и не снял стул с Лизки. Голая Лизкина рука, вся в иголках и кровоподтёках пыталась высвободить волосы, запутавшиеся за кактус при падении, при этом она не переставала страшно выть. Очнувшийся отец поспешил на помощь Лизке, крикнув на ходу матери:  "Вызови скорую! Нам, тут никто не поможет!"

Рассказ 6

Ангажированная гараживость.

Незаслуженно забытые. В чьей жизни их не было. Какое количество упоминаний они пережили? Некоторые не выжили. Просто стали историей. Призрачными тенями общественного прошлого. Сколько их построили? А, сколько снесли.

Отрадная, но немного унылая картинка российской действительности. Пережиток советской эпохи. Гаражи, за которые, обычно, все ходят отлить. Однако, чаще используют другое слово, мальчики уж точно. Парадное не в счёт, это уже совсем низко. Надёжное прикрытие стеснительно-естественных надобностей. Недостаточность уличных туалетов компенсируется достаточностью кустов и гаражей. Последних чаще, потому как, не столь прозрачные.

Гаражи с запахом масла и смазки. Железа на раскалённом солнце или занесённые хрустящими снегом зимой, много видавшие, мимо протекающего. Хранящие много не менее интересного внутри. Мы, очень на них похожи. Тоже, храним свои коллекции внутри. Коллекции впечатлений и очертания предметов. Тоже, видим много проходящего мимо нас, интересного, а порой не очень. И в душу нам тоже ходят иногда, оставляя ржавые пятна. На или около. В зависимости от пола или состояния ходящего, а может и способностей. Жмёмся ржавчиной друг к другу. Хвастаемся, если закатили что-то новое внутрь. Плачем протекающей крышей, меняя хозяина. Храним картофельные слёзы и луковую шелуху жизни. Выстраданное количество округлых банок и тощих бутылок. Склад съестных и ненужных вещей.

Помнится то чувство, когда переступаешь через железный порог. Дверь вырезанная в воротах, чтобы все не открывать. С тысячами пыльных железяк. Странно-торчащих запчастей и штуковин для непонятных целей. Тряпками накрытые колёса. Полки забитые похлеще любого деревенского чердака или чулана. Старая вещь из дома сначала переезжает в гараж, затем из гаража на дачу, чтобы там сгореть в костре забвения. Это если вещь не впишется в природный интерьер дачи. А может сразу из дома в костёр? Тогда, накой будет нужен гараж? За него же придётся переживать, а вдруг из него утянут старый навечно заглохших холодильник.

Для россиян, это нечто большее, чем просто гараж. Для многих, это объёмный пласт жизни. Дополнительное место времяпрепровождения, даже койкоместо. Место работы, перекуров, посиделок, хранения. Да мало ли чего? С печалью вычеркнутое место дорожающей землёй. Убывающей дворовой территорией городов-миллионников. Стеснённых уплотнительной застройкой властей и процессом появления новых налогоплательщиков. На одно место меньше. Меньше для поговорить, для поиграть, отлить наконец.

Дать гаражу своей жизни? Отпустить ржавого старика на мнимую волю. Хотя, кому они уже нужны. Самое ценное-машину, ставят теперь на парковку у дома. Картошки хоть одним местом ешь, двадцать четыре часа. Общаются теперь в соцсетях. Обсуждают и выпивают по скайпу. Гаражи остались только чтобы за них сходить…, слава Богу люди-нет, у них немногим больше функций. Хотя, многим больше надобностей.

Рассказ 7

Хоум видео для всех.

Я люблю, когда все дома. Когда, большая и маленькая жизнь копошится в каждом углу.

Множество неповторимых звуков. Человеческих следов хранящих тепло. Только что были или ещё есть. Открытое окно шумит улицей, шевелит паутину занавески. Громко и беспардонно бешеный сквозняк закрывает двери. Клавиши света мигают нервными зрачками переключений. Кипящим варевом и жареной едой завывает вытяжка. Гремит посуда отдаваясь в дебрях квартиры.

Высокие стулья, упираясь когтями, цепляются за паркетную доску. Кругом телевизоры старающиеся друг друга перекричать. Иногда они попадают в такт стереоэффектом одинаковой рекламы. Падает, гремит, шипит, шевелится жизнь большой квартиры, маленькой вселенной. И голоса. Аукаются. В квартирном лесу. Эффект присутствия каждого, в большом семейном оркестре.

Я люблю, когда никого нет дома. Кто не спрятался, я не виноват.

Когда широкие белые стены уходят ледяным камнем в бесконечное-потолочное. Когда холодильник притворяется большим, довольным котярой. Главным домашним питомцем. Мурлыкает сытой песней. Когда не с кем пересекаться в пространстве. Когда измученные углы местами отбитых предметов тихо шепчут о своём отдыхе. Полумрак и тишина преобладают в каждом сантиметре пустынности. Слепые телевизоры сохраняют промежуточный рассудок.

Когда мысли и время тебя любят. Бездействие трезвого личного пространства. Хочется услышать сверчка за печкой. Вместо этого, только потрескивание обоев. Вместо этого, соседи скребутся крупными тараканами по общим поверхностям и батареям. Отработанные потоки человеческой деятельности в спешке убегают по трубам стояков. Кожаный диван скрипит тяжестью неприкаянного тела. Когда квартира твой друг по отдыху, а не взыскательный работодатель, планирующий дедлайн нового задания.

Звуки слышать не хочется и приходится. Вакуум вынужденно-временного одиночества радует и огорчает. Радует личными мыслями принадлежащими только тебе. Слышимые в хрупком временном квартирном перемирии. Женские каблуки в подъезде незаметно обрывают ход мысли. Рисуя опаздывающую прекрасную незнакомку, запинающую в длинных ногах, перебирающих ступеньки лестничных пролетов. Иногда, боясь разочарования, хочется выглянуть в окно и проводить её взглядом до остановки. Разочарование возвращает к тревожности.

Огорчает разлукой в своей невыносимости и беспокойстве. Тревоге за покинувших совместную площадь. Отсутствие тёплого домашнего звукового фона. Родные мини люди перебирающие свои по-детскому серьёзные дела.

Люди ищут в разном пользу домашнего одиночества. Домашнего кино, как упоения или отторжения одиночества. Я, например, мараю экран больными мыслями. Выпиваю бальзам одиночества в лечебных целях. Домашнее время на самовыражение в печатной форме.

А ещё, существует исключительная нетронутость раннего утра или темнота бездонной ночи, когда все на успокоенных за день местах. И тишина присутствует. И нервозности не возникает. Все рядом и всё тихо. Отсутствие и присутствие разом. Сошлись пустынность и населенность. Ты один и вы вместе.

Приближается время истонченной границы между темным и светлым. Время белых ночей уже рядом. Ночей, более полных частым отсчётом пальцами по клавишам. Переноса горящей сущности на белое полотно. Разноцветных и однотонных мыслей. Квартира будет помогать. Помогать звуками. Чаще мертвой тишиной. Отдыхом и работой. Помогать своими родными стенами.

Рассказ 8

Ты знаешь о чём.

Я никогда не менялся. Слышишь? НИ-КО-ГДА. Я всегда был, есть и буду тем самым. Когда мы в первый раз узнали друг о друге. Потому, что жили через дорогу. Когда делить было нечего. Когда, из всех богатств, главным достоянием являлись планы. Когда груз лживых масок не давил прессом обязательств. Когда последнее, всегда являлось общим. Детского счастья мешок или горькой боли комок. Только пополам.

В первом классе, отмучившись две недели прекрасным букварём, были украденные два венгерских сочных яблока из сломанного ящика. В том стеклянном продуктовом. После была первая пачка Беломорканала. Зараз, и тоже пополам. Детские пальцы неуверенно ломали спички большого коробка. На стройке под досками. До зеленого лица, до рвоты, почти вызванной скорой. Просто ради интереса. Суровое совместное наказание. И опять планы на будущее, радужное такое, но уже без папирос.

Затем спорт. Разный. Много. Любимая "колбаса" в теннис во дворе. Даже при ветре сдувающем напрочь лёгкий шарик. Борьба водного поло в длинном бассейне. С запахом хлорки на коже и красными жилками глаз. Потом, быстрее на шахматы. Передвигать массивные деревянные фигуры распухшими от воды пальцами. Рисование водянистой акварелью или жирными мазками маслянистых красок из тяжёлых железных тюбиков. Из доступных развлечений дома разговоры и музыка. Неумелая, но ежедневная возня, по склеиванию моделей кораблей и самолетов. Но главным алтарем отдыха книжные полки. С быстротой и упоением. С желанием открыть сразу все тайны мира. Перемещение книг между домами. Дома дружили через книги. Даже взрослые заражались и втягивались в круговорот страниц.

Кулинария тоже была. Из несложных составляющих обычные салаты и самодельное сладкое. Живописная груда салатной массы в тёмно-голубом в горошек тазике. Чтобы сразу утолить потребность растущего организма. Предательские гормоны постоянно взывающие к дополнительным калориям. Жареный сахар на чёрной сковородке с пахуче-карамельным призывным ароматом. Или кривой небоскрёб Наполеона с подтекающими и расслоившимися боками.  Макароны по-флотски, с банкой тушенки развёрнутой из промасленной бумаги стратегического запаса. Такое казалось не мальчиковое пристрастие. Юные властители кухонь.

И много разговоров про понимание и любовь. Очень много. Тогда чаще, сейчас реже. Тогда откровеннее, сейчас не всегда. Тогда свои мысли, путь детские, своё я, а сегодня слова героев книг и фильмов. Нажитого жизненного негатива. Она не меняется, эта самая субстанция. Меняется наше видение по отношению к ней. Ощущение первой любви. Переживания. Воспоминания про первую любовь. Тонкой границей нежности через нынешние жизненные неурядицы.