– Выходит, что обречены?
– И в этом нет врачей вины.
Такую опухоль в душе
не удалить никак уже.
Бродвей
Сверну с Бродвея в переулок
в надежде отыскать того,
ещё вчера кто страстно верил,
закон природы отрицая,
и скепсис глупых презирая,
в святую вечность тёплых чувств,
сейчас – бредёт, куда не зная,
в тупик заброшенный свернув…
Последний снег
Последний снег… Остатки неба
ложатся медленно к ногам
столь приземлённых и столь слепо
спешащих вечно по делам,
таким же мелким, как их души,
таким же серым, как и снег,
впитавший грязь за время стужи.
Так что ж? Таков сегодня век?
Остатки вниз, сбиваясь в стаи,
кружатся медленно к земле
и незамеченными тают
в давно потерянной толпе…
Финский залив
Навек забудешь одиночество как чувство,
и никогда уже тебе не будет грустно,
не будет холодно, ни больно, ни тоскливо,
оставив сердце в водах Финского залива…
За последним фонарем
“Как всё-таки уродлив город” –
поймёшь, когда пройдёшь пешком
по улицам и переулкам рваным
туда, где вечереет горизонт.
И в миг, когда достигнешь цели –
когда фонарь последний за спиной
останется, ты, улыбнувшись небу,
почувствуешь, что всё ещё живой.
Его стихи
Как пыль, прибитая к земле
и смытая дождём в кюветы,
как строчки писем на стекле,
что так и сгинут без ответов,
как рыбы высохшей реки,
его обычные стихи…
Высоко за деревьями
Там высоко за деревьями
небо. Какое оно