Счастливого плавания

Счастливого плавания
Станислав Хабаров

Это история любви и деловых отношений наших современников закрытой области техники. Проблемы, беды и радости. Словом, наша жизнь и мысли о ней.

Кофе со сливками

Кофе нужно нагреть до кипения,

но не кипятить.

На курорте, напротив мексиканского острова Косумель у бассейна под травяными тентами рядом с нами странная пара. Они, наверное, самые старые на берегу. Им что-то за 80+ Говорят по-русски, что не редкость в этих местах. Она кого-нибудь обсуждает, он говорит ей комплименты.

– Удивительная женщина, – начинает она.

– Ты сама – удивительная.

– Я давно за ней наблюдаю. Прекрасна, мила и одна.

– Ты сама – необычная. У женщин не принято хвалить.

– Ненавижу комплименты. Но посмотри…

Мне тоже хочется посмотреть. О ком они? Я встаю и незаметно иду в сторону.

Отдыхаем мы в Мексике который раз в том же отеле, который нам нравится. Жизнь здесь отчасти монотонная. С соседом тянет поговорить. Как-то мы остаёмся вдвоём.

Соседство шезлонгов у бассейна располагало к разговору.

– Как дела, настроение, состояние?

– Обычное. Теперь обыденное, не как в молодости, полной мексиканских страстей.

– А ваша жена…

– Жена, не жена. Мы живём с ней в разных номерах. Но была история. Из-за неё я раз чуть друга не убил.

Ну и ну. Вот это да. Он замолкает в этот раз, и я боюсь его спугнуть. Так продолжается несколько дней. Я его не тороплю. Мы с ним как внук с дедом, по возрасту. Но деды интимных историй внукам не рассказывают, а я прошу.

– Странное дело,– сдаётся он. – Мы с вами на удобных шезлонгах, а вспоминается молодость, когда я впервые попал на море и мы с другом так же лежали на деревянных сооружениях, так называемых лежаках. Я ведь и моря тогда сходу не узнал.

И он рассказывает историю, которую я пересказываю, чуть отредактировав, но от первого лица.

Я хотел бы сначала объясниться почему мы у моря. Почему ездим сюда. Мы уже не плаваем в нём, но всё равно ездим к морю и наверное в последний раз приехали сюда. Море для меня символом, когда чего-то много, доступно, хватает на всех. Нас тянет к морю. Просто предки наши были из моря и это у нас в крови. Когда я первый раз ехал к морю, то сразу не увидел его. Точнее не узнал.

Поезд отстукивал последние километры перед конечной остановкой. Я стоял у окна вагона. В коридоре было мало пассажиров. Проводники в голубой, вылинявшей от стирок и солнца форме сновали взад и вперёд. Уступая им место, я вжимался в стенку. И тут крикнули: море. Но я не видел его. Я видел электровоз и хвостовые вагоны. Я видел дома, сады и низкое мглистое небо, а море увидел другой.

– Море, море, – говорили у окон. Я его не увидел, и это было смешно. Сосед по вагону смеялся и показывал мне. Когда потом мы встречались с ним в городе, в его глазах вспыхивали весёлые огоньки.

Потом море исчезло. За зелёным и жёлтым пошли деревья и палисадники. И должно быть, по привычке теоретика, подумалось: «Отчего нравится зелёный цвет и привычка к голубому и зелёному? А дома можно красить в зелёный и голубой? – и сделал скороспелый вывод, – Голубое и зелёное у нас от предков. Глаз привык к небу и траве».

Были мы тогда что называется теоретиками в закрытой области. Физика с баллистикой. Какой-то ракетно-ядерный кентавр. На горе и в радость всем. Армагеддон, от которого не будет спасения врагу, и китайский фейерверк. Осознание нам пришло не сразу. Хотя что задним числом кулаками махать? До конца наших дней будем теперь грехи замаливать. Нет, не религиозен я. Какое отношение к религии? Как к Деду-Морозу и волшебникам.

С чего начать? Я случайно попал в этот закрытый городок, когда его строили. В студенческом стройотряде. Сразу наступил на гвоздь и сидел в вагончике-теплушке, плюя на пол и ожидая врача. А его всё не было. Я думал, отчего нас здесь не считают людьми? Должно быть, считают зеками. Захотелось в другом качестве вернуться сюда. Так оно и вышло потом. Попав сюда после института, я несказанно обрадовался. Ещё бы, такие возможности и вокруг громкие имена со страниц учебников. Но ко всему привыкаешь в конце концов.

Сначала как в библии. Сначала ничего не было. Сначала были я и Вадим. Нет, даже и Вадима не было. Я думал, что мне необыкновенно повезло.

Это в кино и шоу-бизнесе сразу легко. В науке – сплошные беды и напасти. Прямо по анекдоту. «Слушай, переходи к нам и мы разделим твои беды и напасти. А у меня нет бед и напастей. Так переходи к нам». Тогда я обзавёлся идеей. Идея мне стукнула в голову в кремле.

Объясняю по порядку. Идеи приходят внезапно. Я сидел как-то в кремле – зелёном здании гастронома по соседству с проходной. В углу за отдельным столиком. По делу тогда у нас был развал и полная безнадёга. В кремле, так у нас отчего-то называли гастроном, официально разрешалось распивать и специально были столики, а из холодильника доставались к выпивке заготовленные бутерброды- закуской забежавшим «на огонёк». И тут меня осенило «Разве что?» Потом и всем показалось дельным такое попробовать и создали коллектив.

«С нами Вовка, с нами Вадим, оттянуться всей компанией хотим…»

Вадим явился к нам позже, когда тему собирались закрывать. Тогда-то на нашем скудном горизонте появился Вадим с чудной фамилией Фараксо. Это теперь его фамилия кажется обыденной и на слуху. А тогда она выглядела диковинной.

Мы чаще мыслим стереотипами. Стереотипом выглядели в советском кино молодые физики. С открытым, мужественным лицом. Вадим выглядел именно так. Его лицо было ему подарком судьбы. Он нравился женщинам, хотя не поймёшь, кто нравится женщинам? Не могу объяснить. Из подручных был у нас один дебил, которого обожали все. Женщины – непонятные существа. Может, у них особые органы чувств и реагируют на недоступное нам. Предпочтение отдают чаще породистым людям-псам с мягкими лапами и лаем.

Не люблю я людей самонадеянных, тех, что наперёд знают всё и ни в чём не сомневаются. Кажется мне, что они больны. Они заражены комплексом полноценности. Как во всём быть уверенным в нашем сумасшедшем мире и особенно в теориях. Такие кажутся павлинами и смешны. Вадим мне кажется из них. Он высок, сложен хорошо. Так и должны выглядеть талантливые молодые теоретики.

Он был нас младше и болтался по институтским коридорам. Когда его подключили он сказал, растягивая слова: «Нужно посмотреть». А чего смотреть, если всё ясно, как божий день? Что здесь неясного, кроме нескольких сомнительных вещей? Но, как петух, он отыскал своё жемчужное зерно. Из нескольких вариантов он выбрал именно успешный, который теперь испытывался, а мы работали над тупиковым. Всегда отчего-то везёт другим. Но мы этим не заморачивались. Работа работой, а жизнь жизнью.

Подключили его из политкорректности. Тема была на исходе, а он ходил по коридорам Института с загадочной улыбкой и своеобразно шутил. В конце концов устаёшь от простоты, как устаёшь и от работы. И отправляешься на поиски загадочного. Не важно в чём.

Мы занимались с ним одним. Он подключился, когда ничего не оставалось кроме тупиков, и отыскал изюминку в общем пироге. Теперь эффект Фараксо попал в учебники, а в то время лишь был примером того, что не нужно бесцельно шлёпать хоботом по сторонам, а вовремя оформлять с капелькой везения и ему повезло. Окончательную точку должен был поставить эксперимент в сухой и чистой атмосфере азиатской степи. Но в конце концов он сломался, закончился завод, заболел и на испытания пришлось ехать мне.

Я тогда по глупости обрадовался, был рад, что свалились разом с плеч отпускные хлопоты. Мы тогда планировали отпуск. Жена уже оформилась и ждала, но потом всё развалилось. Меня бросили на этот долбанный эксперимент, закрывать грудью брешь. По планам я в этих испытаниях не участвовал. Между нами существовало даже некое соперничество. Мы сначала, казалось, шли с ним рядом, ноздря в ноздрю, но на финише он каждый раз уходил вперёд. А помогали лишь в пиковых ситуациях.

У меня была красавица жена. Мы жили вместе пару лет, но казалось знали друг друга наизусть. Я уже её в отпуске представлял. Как она изменится и сделается похожей на других, загорит, осунется, исчезнет её городской шик, но вернувшись вмиг станет утончённой и загар непременно будет ей к лицу.

Кармой Вадима было то, что он всем женщинам нравился. Мини-интрижки его случались на наших глазах. Новая пассия дарила ему очередной эпизод. Но его взгляд на отношения был прост. Мне он напоминал бычка, который в притче с восторгом делится с отцом-быком: «Ой, как мне нравится эта рыжая коровка. Ой, и пёстрая тоже хороша». «Погоди, сынок, – отвечает бык, – вот дожуём жвачку и поимеем всё стадо».

Когда я был не женат, мы вместе ездили в командировки и отдыхать. Пицунда, юг, Джубга. Хотя какой это юг? Условный. Теперь я действительно живу на юге и отдыхаю у самого экватора.

Одна история мне показалась знаковой, точнее это я понял задним числом. На работе нас считали теоретиками. Молодой порослью, порождением атомно-ракетных потуг. Не всегда удачных и всё-таки. Поначалу нас никуда не выпускали. Был особый режим, но в работе случился затык и всех отправили в отпуск. В нашей жизни мало необыкновенного. Она устроена просто, и мы – теоретики засекреченной области тоже просты. Словно нас специально упростили для надёжности, а сложности устраивает лишь окружающая жизнь. Я тогда был ещё не женат и все меня сватали.

У нас в институте физических проблем своё шоу «Давай поженимся» и свой специалист, сводник- профессионал. Идея сначала пришла парторгу, ему положено заботиться о других, особенно о молодых. А он по привычке всё организовывать, подключил одного из бездельников, что трутнями у крупных дел. Тот, впрочем, действительно в этом что-то понимал и сватал с удовольствием. Сначала, как водится, вебинар, затем и практика.

Нам же было некогда. Мы были на острие эпохи. Нас старались не только тогда обеспечить жильём и за нас наше будущее решить. Для порядка, мол, все должны быть устроены.

– В жизни мы руководствуемся правилами и положениями. Другими словами, умом. А в самом важном – в любви инстинктами…

А мы рассуждали штампами: «любовь – сплошное подобие треугольников. Если два угла острых, третий тупой».

Затем начались индивидуальные беседы.

– Скажи мне, – спрашивал порученец, – где ты, современный Дон-Кихот, с будущей супругой познакомишься? Думаешь она рядом: из расчётчиц, уборщиц или в лучшем случае коллег? Нет, предназначенная богом тебе невеста скучает в соседнем текстильном городке, и следует вас свести на радость людям, уменьшив текущую энтропию.

– Но отчего в текстильном?

– Это естественно. Посмотри на животных. В природе всегда больше самок и меньше самцов.