Полет из Ленинграда в Питер

Так и протекала моя камчатская хирургическая жизнь. Днём были плановые операции. А однажды начальник лазарета сказал, что в поликлинике меня ждут люди с зубной болью, а так как наш стоматолог уехал на учёбу на пол года, то его обязанности буду исполнять я. У зубного кабинета сидело пять человек, которым я объявил, что могу только удалить зуб. Ушли все, кроме одного, который был так измучен зубной болью, что терять ему было нечего. Изрядно намучив себя и его, зуб я удалил. За полгода отсутствия стоматолога я в совершенстве научился удалять любой зуб от восьмерки до единицы.

Я заболтался. Но мой личный состав требовал ещё рассказов. Никто не хотел расходится. Жаль, что с подчинёнными нельзя выпивать. Продолжали пить чай. Я попросил кофе, и вдруг на первом же глотке, я как будто бы обжёгся, я вспомнил, а Инга- то кофе не любит. Её образ мелькнул у меня перед глазами, и внутри заныло. Я сам себе поразился, что оказывается Инга со мной, и я её не могу забыть.

Я продолжил рассказывать свои камчатские истории. Зимой у нас в бухте заметало так, что от столбов электрической линии торчали только конусные верхушки, машины двигались по дороге, как в снежном туннеле. Когда задувало, идти практически было невозможно. На противоположном берегу нашей бухты на высокой сопке располагался дивизион ракетчиков, в который раз в полгода вертолётами доставляли продовольствие, вооружение, никаких дорог туда не было. И вот однажды в такую пургу меня вызывают, у женщины там на сопке кровотечение. Эвакуировать её невозможно, пурга будет ещё неделю и вертолёту не долететь. Принимаю решение, идти пешком. Набираю матросов из экипажей по пять человек с разными группами крови, благо, что все моряки обследованы. Выбрал самых физически здоровых. Загрузился инструментом, растворами, оделись потеплее и пошли. Первая пятёрка утрамбовывает снег в течении пяти минут, затем уходит в хвост нашей группы. За ней следующая пятёрка. И так за восемь часов мы забрались на эту чёртову сопку. Матросы совсем обессилили, одного даже пришлось тащить на себе. Меня берегли, и в тропящую группу меня не брали. Помощь я женщине оказал, ей понадобилась первая группа крови. И каждый год, когда сходил снег и таял лёд, её муж, раз в неделю спускался к берегу, доставал крабов из краболовки, и закидывал мне с десяток самых крупных экземпляров.

. Спать я остался у себя в кабинете. Из-за срочной операции с солдатом, не было времени разместиться в комнате, которую мне выделили в доме недалеко от госпиталя.

Назавтра весь персонал госпиталя обсуждал рассказанные мной байки, потому что в женских коллективах секретов нет.

Вечером следующего после работы я поставил свой чемодан в комнату в двухкомнатной квартире, где во вторую заехал неделю назад тоже новый назначенец, заместитель Старцева. Звали его Валера Хомич. Он оказался выгодным соседом. Во первых он умел готовить, во вторых он был рыбак. И хотя в магазине продавались только утиные тушки деревянной кондиции очевидно из госрезерва тридцатилетней давности, он прекрасно тушил эту дичь с капустой. А после рыбалки на выходных он баловал меня ещё и ухой и жареной рыбой.

В КРАСНОМ ПЛАТЬЕ Я УШЛА ИЗ СТАРОЙ ЖИЗНИ

Голова моя забита предстоящим разговором с мужем, а вечером ещё надо собраться и пойти в Пушкинский театр на вечер, посвящённый Николаю Симонову.

Этот вечер, где будут чтить память великого трагика Александринки, я пропустить никак не могу. Бабушка мне рассказала, что будут показывать кадры из спектакля «Перед заходом солнца», который к счастью успели заснять на плёнку. Я очень хорошо помню этот спектакль. В третьем действии Симонов сидел в кресле, завёрнутый в клетчатый плед и слушал, что говорят ему его взрослые дети. А весь зал смотрел на его руки, и никаких слов не надо было, все чувства были высказаны через его руки. С тех пор прошло восемь лет, в последний раз Симонов вышел на сцену с этим спектаклем в 1972 году.

Как-то так сложилось, что и разговор с Игорем я наметила на сегодня. И вечер в театре сегодня. А почему я себе навертела такие планы? Наверное, специально. С разговором я тянуть не хочу, а после, в театре отвлекусь, забудусь. Будем сидеть с бабушкой в партере, я буду держать её за руку и всё неприятное улетучится.

Вошла в квартиру, и взглядом сразу наткнулась на Игоря. Сидит угрюмый, в нелепой растянутой майке и пижамных штанах. Волосы длинные, тонкие и жирные висят сосульками. Вот если бы он был женщиной, то точно бы встречал мужа в бигуди, и в засаленном халате. Конечно, если подумать, что может быть, и я виновата, что у него такой непривлекательный вид. А я и не хочу ничего менять, пусть одевается как умеет. Весь его вид не допускает мысли о сексе с ним

А ведь случилось. Через несколько дней после моего возвращения из Ялты я с Игорем переспала. Захотелось сравнить, а вдруг мне с Игорем станет также хорошо, как тогда в Ялте с Ильёй. Я ведь вернулась другая, чувственная, открытая. Но нет, не было той щедрости чувств, безумия, изнеможения от безмерного зноя. Какой зной? Ни жары, ни даже тепла. Я почувствовала, как обесчестила сама себя. И меня тогда в первый раз замутило, сразу после нашей близости.

Потом нежные взгляды Игоря встречали мою неизменную холодность, а на его ласковые слова я отвечала злыми колкостями. Моя бездушная придирчивость была некрасивой. Я металась, как зверёк, попавший в ловушку. И ещё каждое утро меня начала изматывать тошнота.

И вот сейчас я пришла домой и буду Игорю говорить, что не нужно продлевать наше общее плохое. Мы слишком уважаем, ценим друг друга, чтобы так небрежно относится к нашим отношениям.

Я села на стул напротив мужа и вместо того, чтобы произнести мешанину из осторожных фраз, я абсолютно бескомпромиссно выпалила: «Я беременна. И хочу, чтобы ты сразу узнал, что не от тебя».

Я видела, что он бы с удовольствием меня ударил, в глазах вспыхнул мимолётный гнев, потом погас. Он сидит напротив и вид у него жалкий, такого болезненного неудачника, которому не удаётся справится с жизненной ситуацией, когда жена стерва.

А я упивалась своим презрением к нему, такому мелкому. И это было совсем неинтеллигентно, не по доброму. Я была переполнена тщеславием. И, если разбираться, победитель я или побеждённый?

Я надела своё облегающее красное платье. Красный цвет символизирует полноту жизни. И вот такая полная желаний, я ушла из старой жизни.

В Александринке мы встретились с Мариной. Она у нас известный театрал, не пропускает ни одной премьеры, ни одного значимого события. Любит собирать басни про артистов, и потом часами висит на телефоне обсуждая с подругами подробности жизни знаменитостей, смакуя детали.

После Ялты мы с ней только перезванивались, так ни о чём серьёзном не говорили, только «Как ты?» и «Что делаешь?».

И вот в фойе вижу, Марина с царственной грацией идёт в сногсшибательном платье из зелёной тафты, воротник лодочкой красиво окаймляет её нежную шею. Я подошла сзади и обхватила её тонкую талию. Она обернулась, и мы обнялись. Марина на таких высоченных шпильках, что я оказалась ниже её плеч. Я почувствовала себя неуютно и отодвинулась подальше, не хотелось на её фоне выглядеть коротышкой.

Марина увидела мою бабушку рядом со мной, и сразу припала к ней. Вот подхалимка, понятно же, что Марине нужны контрамарки и пропуски на все нашумевшие спектакли. Многие вьются вокруг моей бабушки, она уже много лет работает секретарём в ВТО, то есть во Всероссийском Театральном Обществе. Начинала она ещё при Николае Черкасове, но в основном более десяти лет проработала, когда председателем ВТО был Юрий Толубеев. Про Черкасова постоянно вспоминает, как он входил в приёмную, заполнял пространство своим низким глубоким голосом и всех приветствовал, элегантно целуя руки дамам.

Я оттащила Марину от бабушки и отправилась с ней в буфет выпить шампанского. К бабушке сразу подбежали любопытствующие, чтобы она рассказала о новом председателе ВТО, в должность тогда вступил Кирилл Лавров.

– Ну, что, голуба рассказывай про себя, – Марина немного снисходительно обратилась ко мне.

–У меня шквал новостей. Не хочу здесь вскользь говорить,– смотрю Марина мгновенно переменилась в лице. Она сбросила свою царственность, нависла надо мной, даже сделалась меньше ростом и приготовилась проглотить меня со всеми моими событиями.

Но я держала паузу, как Вия Артмане в роли Джулии Ламберт. Эта пауза из фильма «Театр» гениальна. И кто значительнее в этой паузе? Сама героиня Джулия, которую придумал Сомерсет Моэм, или Артмане, с блеском сыгравшая эту роль? Такая модель великой интриги меня очень вдохновляет.

Марина была готова забрать меня со второго действия, чтобы поехать к ней, а там винцо, коньячок и пирожные и она выпотрошит меня наизнанку со всеми моими тайнами.

В театре мы всё же остались. Я никуда не торопилась, у меня теперь нет дома, куда надо спешить. На дворе бабье лето, впереди тёплая сентябрьская ночь. И Маринкин балкон. Будем сидеть закутавшись в одеяла. Мерцающие огни, раскиданные по ночному городу нас загипнотизируют, и я отдамся в лапы Маринкиного кровожадного интереса.

Поздно вечером мы приехали к Марине, посуетились, собирая на стол. Подруга сегодня меня угощает чёрной икрой. Вопрос, откуда, я не задаю. Или всё тот же дядя, или появился новый могущественный кавалер. Наконец, уселись, устроились удобно в креслах на балконе.

– Сегодня я окончательно ушла от Игоря, – так сказала я для затравки разговора

– Брось ты, это несерьёзно. В какой раз ты ушла? А потом снова пришла? У тебя Игорь как проходной двор, заходишь, выходишь, – Вижу, что Марина не этого признания от меня ждала.

– Да, туда – сюда, и всё мимо, – это я пробурчала больше для себя.

– И этими ерундовскими соплями ты меня хотела сразить? – Марине стало скучно .

– Я беременна от Ильи, – здесь я завершила свою паузу, которая началась в театре, когда я не выпалила сразу тогда в буфете новость о своём интересном положении.

По Марининой реакции я увидела, что эта новость не произвела на подругу эффект разорвавшейся бомбы. Она слегка застыла, зрачки сузились. Но охать и всплёскивать руками не стала. Она резко схватила рюмку и налила себе коньяк.

– Неожиданно, но прогнозируемо. Я уехала, ты осталась такая одинокая, беззащитная и он тебя окружил своей заботой так, как Илья умеет, то есть стал с тобой спать. Так просто, – Марина залпом выпила целую рюмку коньяка.

– Нет, не просто. Мы стали с ним близки не только физически. Мы провели с ним целую неделю вместе и нам было хорошо, – проблеяла я.

Нет, не умею я вести ведущую партию в разговоре. Я чувствовала, что сдаю свои позиции, и говорю как- то неубедительно.

– Между прочим, где Илья сейчас? И что ты о нём знаешь вообще? Кроме того, что с ним здорово трахаться. Признаться, я

тоже это знаю, переспала с ним и получила немалое удовольствие.

– Он уехал в Северодвинск, в Архангельскую область и там заступил на службу.

– И?

– И я от него ушла сама, он хотел быть со мной, он звал меня с собой. Я сначала думала, что буду с ним, потом …

– Потом передумала! Почему?

– Вмешались родители, они запретили мне уходить от Игоря. И я подумала, что да, так будет правильнее ничего не разрушать.

– Думала, передумала. Ты ведёшь себя как маленькая девочка. Вот сейчас что ты надумала в конце концов?

– Ты же знаешь, что у меня было три беременности и все они заканчивались выкидышами. И если этот ребёнок Ильи удержится, то я, наверное, ему об этом сообщу, а там как сложится, не знаю.

– Вот! Ключевое слово « не знаю». Игорь знает, что ты беременна?

– Да, я ему сегодня сообщила. И сказала, что ребёнок не от него.

– Так, то что ты переспала с Ильёй, это нормально. То, что ты мечешься, то уходишь от Игоря, то возвращаешься, это нормально. А вот то, что ты сказала ему, что ребёнок не от него, вот это уже глупость. Ты спала с Игорем, когда приехала из Ялты?