Оценить:
 Рейтинг: 0

Ячейка

Год написания книги
2020
Теги
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 17 >>
На страницу:
9 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Я сам, я сам, – отмахнулся мастер, – Распорядитесь лучше, чтобы мой Паувен уготовил постель.

Консул подозвал к себе Бена – или его точную копию – и шепотом дал указания на английском. Хелин не расслышала, назвал он его по имени или нет, а ее это горячо интересовало. Слуга вышел. Хуберт, отдав всем дань уважения, тоже заторопился.

Гарс повернулся к Яну, который что-то выискивал около стола.

– Хотелось бы продолжить сию занимательную беседу и вящше[13 - Вящше – более] изведать ваши воззрения, – гостеприимно произнес консул, – Они воистину удивительны и взворохнули в душе моей живейший интерес. Не окажите честь провести время в нашем обществе? …вы что-то изронили?

– Куда-то отставил суму со своим дорожным набором, – замешкался художник, – А, вот она. Да, конечно, я с радостию останусь, сие составит мое истинное удовольствие.

Даже в комнате они по-прежнему слышали людской гул с улицы, ржание лошадей и колокольный перезвон. Где-то вдалеке пробили часы. У Хелин все еще шумела голова и все эти звуки были пыткой во плоти.

– Любезный кузен, могу попросить молока? – поинтересовалась она у Гарса.

– Конечно, кузина, – откликнулся тот, сосредоточенный на том, чтобы похлопыванием по коленям выманить пса из угла, – Мой дом – ваш дом. Распоряжайтесь.

– Напомните, а как зовут вашего слугу?

– Сего малого? Его глашают… –

Тут Иоанн ахнул, когда из его сумки выпали листки с рисунками и набросками. Пес-салюки как раз трусил рядом и, обрадованный случившимся, радостно устремился к свиткам. Ван Эйк быстро подбирал свое имущество.

– Ко мне, Бруно, фу! Назад, я сказал! – прикрикнул ученый. Пес с обескураженным видом повернул свою морду, словно вопрошая «А как же развлечения, хозяин? Тут бумага, с ней можно поиграться!»

– Все в порядке? – уточнила Хелин у Яна. В это время в комнату вошел слуга, и Гарс, придерживая пса, послал его за молоком. Слуга снова скрылся. Ян перепроверял содержимое сумки.

– Да, экая неловкость! Извините, не желал вас напужать.

– Дорогой Иоанн, ни в коей мере, – вставил консул.

– Не будет ли с моей стороны чрезмерной вольностью справиться, а что у вас в суме? – неожиданно для самой себя выпалила ученая. И тут же себя одернула. Черт, как глупо. Это же вопиющая для девушки самовольность. И это личные границы.

Но художник улыбнулся.

– Я как раз хотел испросить вашего позволения показать. Попустите? – уточнил он у Гарса.

– Да, конечно, конечно, – дал добро путешественник, с любопытством глядя, как Иоанн выкладывает на стол деревянные дощечки, металлические карандаши, штифты и небольшие листы бумаги, одни за другими; чистые или испещренные линиями, складывающимися то в орнаменты, то в бытовые предметы – канделябры, оконные рамы, фрукты, пологи, мантии, туфли, – то в гармоничные фигуры, то в до удивления живые лица. Хелин затаила дыхание.

– Сие есть мои сокровища, – беспечным тоном произнес Ван Эйк, с нежностью проводя аристократичными пальцами по дивно выписанному подсвечнику, объемному и реалистичному, как с фотографии.

– Необыкновенно, – завороженно прошептала девушка, не отрываясь от набросков. У нее аж запершило в горле. Тут были головы ангелов, пятна городских пейзажей, геометрическая витиеватость соборов. Были и готовые миниатюры. Каждый рисунок на секунду погружал в свой мир, но затем другой спешил перехватить внимание. На столе появилось молоко, но путешественница про него забыла, – Вы так пропускаете все чрез себя… – оно само вырвалось, Хелин запнулась, но продолжила, стараясь закончить мысль, – И вы так все чувствуете. Я словно вижу сие наяву. И это чудо.

Вся их группа сгрудилась около стола. Воздух в комнате был почти осязаем. Повинуясь внутреннему чувству, Хелин подняла глаза и столкнулась с забирающимся под кожу взглядом Яна. Художник, вероятно, в силу профессии, не смущаясь, пристально разглядывал ее из-под сложно уложенных алых складок тюрбана. Девушка почувствовала, что против воли начинает заливаться краской.

– Вы правы, фрау ван Асперен, – после паузы произнес Иоанн, и, что-то внутри взвесив, добавил, – Вы, конечно, заметили, что при безграничном всеговении к учителю, я – сознаюсь – инольды пщеваю[14 - Пщевать – мечтать, думать] о несколько иной философии. В отличие от него, я… – он отвел взгляд в сторону и, преодолев некий барьер, признал, – я чаю не токмо о донесении чрез картины Слова Божьего.

Он немного отодвинулся назад и задумался, возможно, пытаясь четче сформулировать свою мысль.

– Когда я скромными усилиями помогал с росписью Часослова, то уяснил, что всею душою благоволю явить на рисунке мир аки зреет его око человеческое. Славные деяния дней минувших, но и кийжду частицу нынешнего, – он кашлянул, – Запечатлеть на бумаге яко отражение во зерцале. Со всяческими мельчайшими подробностями и деталями. Раз этот свет онако хитроумно небокован и Господь Бог труждался, не покладая рук, дабы его подобным выткать, – аще ли я не возмощу приложить усилий, дабы расписати его, во славу сих трудов, хотя бы в некую долю приближенным к подобию?

Ван Эйк стрельнул глазами в сторону собеседников – проверить реакцию на свои слова. Гарс задумчиво разглядывал разложенные по столу рисунки, чему-то кивая. Он вдруг ощутимо погрустнел, но Хелин не могла понять причины.

– Мой сердечный друг, – промолвил консул, – Вы сетьно[15 - Сетьно – совершенно, до конца] преуспели в своем рьвении. Работы великолепны.

– Как я могу, – хитрая улыбка промелькнула на лице Иоанна. Но было видно, что художник доволен.

– Так, по-вашему, есть в моих помышлениях что-то худое? – спросил он снова, поворачиваясь к путешественнице, – При виде даров Господа, я волю врадостетися тому богатству, кацим Он нас осыпает. …А при виде красоты – я волю передать ее исконное обаяние.

Это могло бы звучать двусмысленно, и даже скабрезно – тем более, что ван Эйк, не смущаясь, продолжал гипнотизировать Хелин своими серо-голубыми глазами, – если бы не было сказано таким простым тоном, мягко констатирующим не ставящийся под сомнение факт, ничего более.

– Я думаю, Господь указывает вам правильный путь, – осторожно произнесла девушка, чтобы все-таки обойти стороной тему про обаяние и красоту, – Ваша задумка нова. И у людей найдет отклик такое искусство – увидеть в точности запечатленными себя и своих ближних, как в зерцале.

– Аще Господь дал бы терпения начертавати реальность на холсте яко во зерцале… – задумчиво проговорил Иоанн, – Сие то, чего я всею душою возжелал бы досягнути своею работой.

– Возможно, когда-нибудь, – попробовала утешить его ученая, перед внутренним взором которой возникли ряды фотоаппаратов и телефонов ее родного времени, – Когда-нибудь все это станет возможным и для простых смертных благодаря удивительным машинам и механизмам. А для вас-то…

– Сие напоминает мне глаголание некоего Роджера Бекона из позапрошлого столетия, – поспешно пресек Гарс, одергивая коллегу взглядом, – Забавная штука, стоит ваших проречений, кузина. Ккххм… Если попустите, – и он зачитал по памяти, – «Можно построить корабли, что будут двигаться без весел и гребцов, так, что дюжие суда без всякого труда сможет вести по морю или реке один человек, да быстрее, чем любое весельное. Можно построить колесницы, которые будут двигаться без всякого тяглового животного с недоразумеваемым спехом… И летающие машины, внутри которых посредине сидит человек и управляет механизмом, отчего сия машина машет искусственными крылами, как птица»… Вот знаете, кузина, меня всегда интересовало, отнюдуже[16 - Отнюдуже – откуда] сие чудимые идеи пришли к нему в голову. Как он подобное предвообразил, а?

– Позапрошлый век? – поразилась Хелин.

– Да, Doctor Mirabilis, Чудесный Доктор, – раздался справа от нее голос Иоанна, внимательнейшим образом вникавшего в их обмен фразами, – Я немного учил про него, его труды и споры со схоластами. Умнейший человек.

Теперь дар речи пропал у обоих ученых. Путешественница оторопело откинулась на жесткую спинку своего сиденья.

– Ваши многообразные познания токмо преумножают ваши достоинства, – нашел, наконец, в себе слова консул.

Ян коротко хохотнул.

– Что вы! Брежением моих родителей я получил лише добротное основное образование. Священное писание, елиньскый[17 - Елиньскый – греческий] и латинский языки, счет, геометрия, философские трактаты, и тожде химия и ботаника. Всего лагодно[18 - Лагодно – помалу, понемногу]. Но, волею фатума, длань моя потянулась к краскам и полотну.

– А елико времени заимает у вас сделать набросок? – после паузы поинтересовался Гарс, пригубив несколько глотков из бокала.

– Набросок чего? – уточнил художник.

– Ну, скажем, фигуры человека. Или святого. Или – лучше – елико времени у вас ушло, дабы объяти одно из тех лиц, украшающи ваши чудесные свитки?

Ван Эйк зачерпнул пригоршню изюма из тарелки на столе. Хелин, опасаясь опять с чем-нибудь напортачить (и как у нее язык повернулся упомянуть механизмы будущего?), молча сидела и слушала, как беседуют умные люди, не то, что она.

– В нашей мастерской – аки в других – хранятся готовы образцы, по которым можно писати фигуры для разных работ, – признался Иоанн, – Но я писал и с натуры, всяко. Моя сестра, Маргарета, позировала неколико раз, с терпением истинного ангела. Ныне я делаю черновой набросок достаточно быстро. Очерчиваю контуры, а затем, оставшись в уединении, труждаюсь над объемами и полутонами. Инольды, дабы удержати свежесть вдаяния[19 - Вдаяние – впечатление], я делаю себе знаковины о том, что не хочу упустить послежде. И… работаю, покамест не досягну результата.

Художник повернул голову и посмотрел на Хелин.

– Я мог бы нарисовать вашу семью, – внезапно предложил он с энтузиазмом, – Нашего гостеприимного хозяина, и тожде менеера и фрау ван Асперен.

На лице Гарса промелькнула мимолетная мысль.

– А… возможно ли такое, чтобы вы писали обличие по лиценачертанию[20 - Лиценачертание – описание лица]? Если бы я рассказал, как выглядит человек?

Ван Эйк выглядел озадаченным.
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 17 >>
На страницу:
9 из 17