Ячейка

Он никогда не умел считывать на себе чужие взгляды. Сейчас он поневоле задумался, была ли ситуация игрой воображения его напарницы или это была реальная угроза. Могли ли за ним наблюдать сейчас?

Тут он увидел, что около дома очередной гильдии, мальчишки лет девяти-десяти (а одному, совсем хилому, на вид и не дать больше шести), скучковавшись и воровато оглядываясь, что-то затевали – и это что-то, судя по всему, явно выходило за рамки хорошей шутки. Годарт насторожился. Конечно, это всего лишь дети, но здешние экземпляры цветов жизни являлись отдельным диким сортом с колючками и ядом одновременно. Не стоило обманываться их милой внешностью. Они могли быть причастны к чему-то серьезному или действовать по чьей-то наводке. Бен проследил за его взглядом.

– Давай-ка быстро туда, – дал указание путешественник, отступая из потока толпы на обочину, – только по делу и без задержек, у нас каждая секунда на счету, – продолжая наблюдение за площадью, он следил за камердинером периферийным зрением.

Темная макушка слуги, приближающаяся целенаправленно к ним, распугала банду, и они разбежались с воплями и весьма недвусмысленными оскорблениями. Коренастый мальчишка с облезлой на солнце кожей уносил какой-то предмет с собой, в то время как один из других – худой, с выпирающими костлявыми ключицами – задержался, чтобы выкрикнуть что-то еще более емкое. Вдруг он быстро согнулся, разогнулся и вскинул вверх руку с комом грязи. Насколько видел Годарт, Бена задело по уху.

– Ах ты..! Ах ты..! – бледнея, взвился слуга. Мальчишки с визгами припустили в какую-то щель между постройками. Путешественник, каменея, представил, как в его сопровождающем борются чувство долга и желание отлупить обидчиков по первое число. Только бы он за ними не погнался. Раскатистый смех детей все еще как будто доносился из-за угла, но быстро растаял за звуками кипучей деятельности на площади. Здравый смысл взял вверх. Камердинер неловко обтер ухо тряпкой и, периодически озираясь (гнев в нем еще не выкипел), стал пробираться обратно.

– Мерзавцы малолетние, крупной порки им мало, – в сердцах доложил он поджидающему Годарту.

– Что они делали?

– А… – пожевал губами Бен с отстраненным взглядом – в воображении он проживал сцену, как догоняет сорванцов и дает им хорошего леща, – Давняя шутка-с. Раскладали нить по земле, дабы вздернуть какого-нибудь местного ногами к небу.

Ученый стиснул зубы. Они только зря потратили утекающее время. На все про все ушли секунды, но эти секунды могли дорого стоить.

После создания «Ячейки», прежде чем разработать маршрут до площади и обратно, Годарт и Хелин проверяли территорию. И Гарс тоже внес свою лепту, оказывая поддержку уже как бывалый местный. Втроем, в заляпанных костюмах бродяг, они обошли каждую улицу, сунулись в каждый закоулок. Их целью являлось исследовать этот своеобразный островок вдоль и поперек – чтобы изучить, какие где подстерегают опасности и уберечь от них будущих туристов. Так что ученый уже знал про этот излюбленный фокус местной малышни, когда петля, небрежно валяющаяся в грязи, обхватывала щиколотку случайного несчастного и вздирала его наверх, на посмешище прохожим. Это вполне соответствовало удачному юмору в восприятии людей XV века, поэтому на помощь и сочувствие рассчитывать тоже не приходилось.

Да, подумал Годарт снова, доблесть встречается здесь в дозах весьма умеренных.

Вместе с Беном они погрузились в тени переулков, дневной свет сюда почти не просачивался из-за близости стоящих домов и нависающих надстроек. Мысли путешественника, под такт спешных шагов, снова вернулись к Хелин. Эта маленькая девчушка всегда принимала все близко к сердцу и порой волновалась по пустякам. Но также она всегда отчаянно боролась до победного. Он не помнил, чтобы она обращалась к нему за помощью. Когда на собрании озвучили, что для самой первой, тестовой, разработки «Ячейки» к нему в напарники дадут толком никому неизвестную коллегу, да еще и девушку – его недоумению, удивлению и даже досаде не было предела. По правде говоря, эта новость ошеломила большую часть сотрудников. По комнате переговоров, где происходило заседание, раздались аплодисменты, но весьма умеренные. К так называемой «старой гвардии», стоявшей у истоков «Аэтернум трэвел», кроме Годарта относились и Хенк, и Каспар, и Фрисо, а еще Мерел с Ульриком. А тут вдруг сама наивность с темно-рыжими густыми волнами и широко распахнутыми глазами.

После собрания Годарт выждал необходимое время, чтобы принять поздравления, пожать руки, дать панибратское пять. Поток воодушевленных коллег иссяк. Тогда он отправился на поиски Андрисы, которую нашел в кафетерии, смежном с комнатой отдыха, на верхнем этаже. Деревья в кадках и перегородки из светлой древесины делили пространство на секции тут и там. Среди этого восседала Андриса, улыбаясь и сияя как начищенный чайник. Рядом с ней примостилась не кто иная, как Хелин, зажав ладони между коленями и настойчиво закидывая главную вопросами.

– Объясни мне, что это значит, – без предисловий начал ученый, подсаживаясь на гостеприимный диванчик зеленого цвета, напротив начальницы (Хелин оценила накаленность обстановки, попрощалась и тактично отошла), – Что это значит, Андриса? Почему она?

Улыбка руководительницы поблекла. Она скрестила руки на груди и посмотрела в упор на собеседника.

– Мне жаль, что ты так реагируешь, Годарт, – только и произнесла она.

– А как мне реагировать? – возразил путешественник, – На экспериментальный проект мирового масштаба, не имеющий аналогов в истории, ставят девочку, которая не вчера-сегодня школу закончила. От первой разработки зависит все! Тебе ли не знать? Как отнесутся инвесторы, как отнесется общественность и мировое сообщество. Как это можно взваливать на плечи какой-то практикантки? И главное – почему?

Он давно не произносил такой длинной речи.

– Ну, во-первых, – встала на сторону защиты Андриса, ее глаза яростно полыхнули, – может, для тебя она и молоденькая, но она не без опыта. Хелин, к слову, закончила с отличием один из крупнейших институтов, успела отучиться по обмену в Америке, а после четыре с половиной года проработала помощницей не где-нибудь, а в Историческом музее Гааги, откуда была мне лично рекомендована куратором.

Ого. Годарт не ожидал.

– И, знаешь, – продолжила начальница, – предупреждая твои последующие вопросы, нет, она не состоит ни с кем в родстве из руководства и нет, она ни с кем не встречается – во всяком случае, я об этом не знаю. Аларду рекомендовала ее я. Я с ней общалась, я ее собеседовала, и я верю, что она справится. Девушка приятная, хваткая и она отлично впишется в нашу семью. А ты ее всему обучишь. Этому делу нужны молодые умы – вот моя позиция.

За их столиком воцарилась тишина.

– Но если что-то пойдет не так во время теста, не кажется ли тебе, что ее кандидатура самая удачная, чтобы стать крайней? – мрачно извлек ученый на свет то, что пришло ему в голову, – И как она тогда будет справляться?

С этим он встал и вышел из кафе, оставив позади Андрису, застывшую среди мякоти дивана.

Он был уверен, что Хелин поймет, что не готова и откажется. Поблагодарит за оказанную честь и не станет проходить через бег с препятствиями, который ее неминуемо поджидал. Однако она этого не сделала.

Не оправдались его опасения и по поводу реакции коллектива. После первых успешных испытаний начались разработки и других «Ячеек», другими группами историков из офиса – и все оказались при делах. Если кто-то и удивился, либо поерничал по поводу неожиданности первого назначения, то вскоре эта новость сошла на нет, а девушку приняли вполне радушно. Как сотрудник, Хелин вела себя безупречно. Она всегда являлась вовремя или с небольшим запасом времени, подготовленная по всем фронтам, по которым она могла подготовиться. Она выдвигала идеи, проявляла инициативу и не отлынивала от трудностей, потихоньку осваиваясь. Но Годарт видел, как она переживает и пропускает все через себя. Ее нескончаемый поток мыслей и страхов был почти осязаемым. Казалось, она зареклась совершить даже малейшую ошибку.

Проблема заключалась в том, что мы все совершаем ошибки, когда находимся на пути к чему-то новому.

– Ааа, черт! – цепочка, притягивающая нос его обуви к лодыжке, лопнула. Длиннющий нос ботинка-пулена некстати вывалился вперед и тут же начал сильно мешаться, задевая поочередно каждый мусор на их пути. Бен с ужасом в глазах воззрился на ругающегося ученого.

– Иду я, иду, – буркнул Годарт, запинаясь в ногах и мысленно проклиная средневековую моду.

– Почти пришли, сударь, – пролепетал слуга, – Вон там уже будет за поворотом…

Путешественник поднял голову от своего ботинка и тут же споткнулся снова. Удержавшись от очередного злословия, он решил выполнять все поочередно – сначала твердо поставил обе ноги на землю, затем, опершись о стену, перевел взгляд в указанном направлении.

…От поворота к их двору, в противоположную сторону, спиной к ним, спешно удалялась тучная фигура в накидке. У Годарта от неожиданности встали волосы дыбом. Полы наброшенного плаща развивались, выделяя излишнюю торопливость, не вяжущуюся с массивностью человека.

– Бен, кто это? – вполголоса обронил ученый.

Камердинер чуть прищурился.

– Ханна..? Нет, вроде. Баба какая-то, чужая.

– Неместная? – голос Годарта заиндевел, – Одна? Это не кто-то из жильцов? Монахиня?

– Негли[28 - Негли –может быть, возможно] и монахиня… – неуверенно промямлил Бен, – Безкрепостен зрением, сударь, не впадайте в немилость.

– Пойдем быстрее, – приказал путешественник и тут же зачерпнул длинным носом ботинка слой земли, – Твою ж… Идем, идем!

У поворота Годарт вновь бросил взгляд на удаляющуюся фигуру. Она так и не обернулась. Случайно или нарочно? Она их заметила или нет?

Все эти совпадения предрекали что-то плохое. Что-то с Хелин.

Зная Аларда, его молчание на протяжении всего пути до дома казалось особо зловещим. Пришлось приглушить дергающее изнутри желание уточнить по связи какие-либо новости; они уже стояли позади дома и нельзя было терять драгоценные секунды. Не мешкая, Годарт рванул к коричнево-красному забору. Калитка была не заперта.

– Вы следите за этой дверью? – затряс он слугу за плечи, но тот как язык проглотил, – Когда она была в последний раз закрытой?

Как свидетель Бен не блистал. Ученый понял, что поднажми он еще немного – и тот, гляди, отдаст Богу душу. Нельзя было терять время.

На задворках у Гарса уместился скромный, но не обделенный чьим-то вниманием сад, с заботливо взращенными клумбами роз, кустами ракитника и молоденькими фруктовыми деревьями. Перейдя на неловкий бег, Годарт все это даже не заметил. Он прошлепал неудобными пуленами по дорожке и взлетел на крыльцо. Прислушался. В задней части дома никого не было. Путешественник подошел и распахнул дверцу туалета – ничего. На кухне было пусто. Бен, смертельно перепуганный, бежал следом и под копирку повторял все его действия, как будто мог обнаружить что-то новое.

Путешественник вернулся обратно в коридор. И тут в ушах раздалось пищание гарнитуры.

Как у Хелин. Это не могло быть совпадением.

«С Гарсом, в его доме, за кухней», – так она сказала? Значит, его напарница стояла именно здесь.

Годарт замер, приложив всю свою выдержку, чтобы не обращать внимание на противный звук. Вот сейчас важно было не спешить и не наделать глупостей. Проблема не в гарнитуре, не в ней…

Из гостиной раздался взрыв смеха. Боявшийся пошевельнуться Бен подскочил рядом с ним на полметра.

Комната была в направлении главного входа. Хелин не могла не пройти по этому коридору до кухни, а на ее пути до кухни препятствий не возникало. Годарт, не двигаясь, снова повернул голову в сторону небольшой площадки по другую руку, откуда выходили двери в небольшие комнатки для хранения и в замаскированную секретную уборную. Никто и ничто не привлекло его внимания. Тогда, отпустив короткое «Следуй за мной», он собранно, осторожно, внешне весьма спокойно, двинулся по направлению к источнику веселья. Пищащий пронзительный шум в ушах сошел на нет. Путешественник про себя это отметил.