Боги нефрита и тени

– Принеси мне одежду, – сказал он. – И побыстрее.

Кассиопея могла бы воспротивиться, но это было бы пустой тратой времени. К тому же в ее пальце был осколок кости, о котором он так красочно рассказал. Да и участь быть пожранной личинками или обратиться в прах еще вполне вероятна. Хочешь не хочешь, она должна помочь ему.

Девушка распахнула дверцы шкафа, вытащила штаны и пиджак, со стула подобрала рубашку, ненадолго задумавшись. Смерть костлявая и высокая, а этот красавчик стройный и мускулистый. Хотя какая, к черту, разница? Так или иначе, дедушкина одежда будет плохо сидеть на нем, но уж как есть.

Она принесла шляпу, ботинки и шейный платок, подумав, что он будет хорошо смотреться на нем. Пока занималась всем этим, остатки страха улетучились. Почти.

К счастью, бога не надо было одевать – он справился сам. «Я отправлюсь в ад», – мелькнула мысль, потому что в ад отправляются все, кто глазеет на голого мужчину, не являющегося твоим мужем. Но потом она усомнилась. В конце концов, она находится в обществе бога. И да, их священник ошибался насчет Единого Господа на небесах. Там был не один бог. Оказывается, богов много, раз она видит вот этого. Слышать-то и раньше слышала. Но видеть – совсем другое. Но если богов много, то тогда, возможно, и ада не существует. Богохульная мысль, но над ней стоит подумать.

– Нам нужен кратчайший путь в город, – сказал бог, поправляя платок.

– Дилижанс. Ох, уже почти одиннадцать! – воскликнула она, посмотрев на часы у кровати. – Поезда сегодня не будет, а дилижанс останавливается у нас в одиннадцать. Мы должны успеть на него!

Они поспешили через дворик на улицу. Чтобы добраться до места, где останавливались дилижансы, пришлось идти через центр городка. Хорошо, народу было немного. Кассиопея отлично понимала, какие слухи поползут, если ее увидят рядом с незнакомцем. Но им, можно сказать, повезло. Только сын аптекаря повернул голову, да дети, гонявшиеся за бездомной собакой, остановились, чтобы похихикать.

Когда они добрались до жалкого вида станции – здесь стояла одна-единственная скамейка, на которой можно было посидеть и подождать дилижанса под немилосердным солнцем, – Кассиопея вспомнила кое-что важное.

– У меня нет денег, чтобы оплатить проезд, – сказала она.

Может, поездка и не состоится. Может, это и к лучшему. Откуда ей знать, что он собирается делать в городе, а она… она не готова ни к чему такому.

Как ни странно, бог в дедушкиной одежде выглядел неплохо, почти как джентльмен. Он ничего не сказал, наклонился и поднял с земли несколько камней. Кассиопея нисколько не удивилась, что в его руках они превратились в монеты. И как раз вовремя, потому что мул уже цокал копытами по узкой дороге, таща за собой вагончик.

Они заплатили за билеты и сели на скамейку. В дилижансе была крыша – почти роскошь, потому что транспорт, разъезжающий по сельской местности, удобствами не отличался. Трое пассажиров внутри дремали, и Кассиопея подумала, что ей и здесь повезло. Следующая мысль была не такой оптимистичной. Матери наверняка донесут, что она сбежала с каким-то мужчиной. Тот же аптекарский сынок постарается, уж сплетничать в Уукумиле любят все. А этому богу из сундука конечно же плевать на ее репутацию.

– Назови мне свое имя, – обратился он к девушке, как только они отъехали. Не «как тебя зовут», а вот так – повелительным тоном.

Девушка поправила шаль.

– Кассиопея Тун.

– Я – Хун-Каме, Повелитель Шибальбы, – важно произнес мужчина. – Благодарю тебя за мое освобождение и за дар твоей крови. Хорошо служи мне, девушка, и я награжу тебя.

На кратчайший миг ей показалось, что она еще сможет сбежать, может выпрыгнуть из дилижанса и вернуться в город. Пусть он обратит ее в пыль, но не лучше ли это ужасной судьбы, что ее ждет? На хорошее она не надеялась. Насколько она знала из мифов, властелины Шибальбы любят обманывать смертных. Да еще этот осколок кости…

Но надоедливый голос в голове шептал про «приключение». Что она видела в Уукумиле? У нее может не быть второй такой возможности вырваться из дома деда. Она была в том возрасте, когда самое сильное из чувств – любопытство. «Иди сейчас, иди быстрее» – вот что она хотела. В юности многие пытаются сбежать из дома, и у кого-то все складывается совсем даже неплохо.

– Ладно, договорились, – сказала она и приняла свою судьбу, какой бы она ни была.

Мужчина, бог или не бог, молчал всю дорогу до Мериды, и хотя Кассиопея была растеряна, она радовалась, что так все вышло. Пусть и самым странным способом, но она все-таки выпорхнула в мир.

Глава 3

Тут стоит, пожалуй, вернуться немного назад.

Мартин Лейва. Двадцать лет, привлекательный, хотя и немного простоват. С медовыми глазами и острым языком. Единственный сын единственного сына Сирило Лейва – это и есть самое главное. Хотя у старика было множество дочерей – он, именно он, Мартин Лейва, по гендерному праву должен стать наследником. Сама мысль об этом позволяла ему с важностью петуха расхаживать по городу. Глядя на его красивые ботинки, на сверкающую серебром пряжку на ремне, никто не сомневался в его величии. А уж когда он доставал портсигар с монограммой, всякие сомнения вообще отпадали: Мартин Лейва – достойнейший из достойных.

Может, и отпадали, но только не у его кузины Кассиопеи. Ее скептический взгляд был подобен кислоте, вылитой в лицо.

«Почему ты не могла родиться мальчиком?» – как-то спросил дедушка Кассиопею, и Мартин никак не мог забыть эти слова.

Отправив Кассиопею в лавку, Мартин Лейва, великолепный Мартин Лейва в начищенных до блеска ботинках, но, увы, не щеткой Кассиопеи, протопал в гостиную, где его мать, тетки и две сестры занимались вышивкой.

– Мама, у тебя остались сигареты? – спросил он раздраженно.

Столичные газеты советовали женщинам заменять сладости сигаретами, а Люсинда всегда следовала советам, хотя курить ей не нравилось. Но она была скупой, и выпросить у нее сигарету не так-то просто.

– Ты слишком много куришь, Мартин, это плохо для здоровья, – сказала она. – Неужели ты уже всю пачку потратил?

– Я уже несколько дней не курил. Мог бы и сейчас воздержаться, но мне надо успокоить нервы. Эта Кассиопея… Когда только она научится выполнять работу как положено… – От злости у него выступили красные пятна на щеках.

– Она снова избегает своих обязанностей?

– У нее уходит вечность на то, чтобы сходить в магазин. И она нестерпимо груба!

– Понятно.

Волосы Люсинды были рыжеватого оттенка, а шея такой красивой, что когда-то поэт сочинил сонет в ее честь. Она вышла замуж за единственного сына Сирило Лейвы, тихого молодого человека, которого не особо любила. Он и был тем самым поэтом. Но поэты редко могут оплатить аренду, поэтому с самого начала они жили с его отцом. Но Люсинда ничего не имела против. Она наслаждалась роскошью дома в Уукумиле, статусом, который фамилия Лейва давала ей в этих местах, и она обожала своего ненаглядного сынка. Когда Кассиопея ударила его палкой, она сразу поняла, насколько эта девчонка злобное и испорченное существо.

Женщина потянулась за бархатной сумочкой, которую всегда носила с собой, вытащила сигарету и передала сыну.

– Мне придется рассказать об этом твоему деду, – сказала она.

– Как хочешь, – ответил Мартин.

Вообще-то он не собирался втягивать Кассиопею в неприятности, но если все так закончится, будет лучше. Была б кузина порасторопней, ему бы не пришлось выпрашивать сигарету у матери, а значит, виновата девушка. Мартин часто рассуждал таким образом. Причиной своих проблем он никогда не был.

Молодой человек прошел в патио, посмотрел, как попугай чистит перья в клетке, потом, заскучав, направился к себе в комнату поспать. Он вел праздное существование, и дневной сон занимал важное место в его жизни. Проснувшись, он поискал сигареты и вспомнил, что отправил за ними Кассиопею. И тут же выругался себе под нос – чертова девчонка, могла бы уже сто раз занести.

Мартин ждал кузину у комнаты Сирило. Выйдя в коридор с газетой под мышкой, она снисходительно посмотрела на него своими темными глазами. Гордячка.

– Где ты была? Я же сказал купить мне сигареты, ты что, забыла?

– Не забыла. Я выполняла свою работу, Мартин. Отнесла говядину повару, почитала дедушке.

– А что насчет меня? – приподнял он бровь.

– Я думала, что важнее заняться дедушкой.

– Ох, а я, значит, не важен.

– Мартин, – примирительно сказала Кассиопея, вытащила из кармана юбки пачку и протянул ему. – Вот.

Даже этот ее жест был полон снисхождения. Ничего такого она не сказала. Но сам тон ее голоса, движение головы, подрагивание ноздрей… Тихая и непокорная одновременно, она раздражала Мартина. Ему постоянно казалось, что Кассиопея что-то задумывает против него.

Он схватил сигареты, и как только девчонка ушла, постарался выкинуть ее из головы. Но потом они пересеклись в патио. Что, ей так трудно почистить его ботинки?

Конечно, он рассказал дедушке, что эта гордячка в очередной раз проявила неуважение. А потом, словно желая наградить себя, отправился в город на поиски развлечений. В городе был всего один унылый бар. Мартин редко его посещал, потому что это было неприлично для внука Сирило Лейвы, самого важного человека Уукумиле. У него были приятели, конечно же из тех, кто считался сливками общества. Сын аптекаря и нотариус, он же владелец галантерейной лавки. В доме аптекаря в определенные дни недели играли в карты и домино, но Мартин умирал там со скуки. Выбора у него не было. Кассиопея умела играть в шахматы и шашки, но она играла лучше Мартина, а он терпеть не мог проигрывать.